в тупик, мы взяли слегка в сторону, и новый проход вывел нас в пустоту. Земля под ногами резко ушла вниз. Первые из рядовых с криками покатились в неизвестность. Ошибка Оре, он не учёл глубину будущих пустот, беря во внимание лишь их горизонтальное расположение. Пусть и пока неизвестно, что стало с теми, кто свалился во тьму, но чувство вины тут же согнуло юношу пополам. В этот раз я решил отрезвить Оре, поэтому несколько пощёчин улетели в лицо замешкавшемуся ефрейтору.
Наша гурьба всё копилась, и вот последние выпрыгивали из закрывающегося прохода. Рэф отстал от остальных, поэтому оказался последним. Его улыбка, слишком похожая на ту, когда Габ покинул нас, опять прорезалась на грязном лице, однако радоваться парню долго не довелось. Его за стопу схватила гусеница, всё-таки настигшая нас и наполовину уже задавленная камнями. Рэф не завопил, как большинство других, что меня удивило. Вместо этого юноша вынул клинок и принялся отбивать свою конечность от пасти насекомого. Он махал со всей силы, отрубая по лоскутику от жирного тельца Анухе, а та всё равно постепенно, сантиметр за сантиметром, проглатывала его ногу. Рэф бросил попытки высвободиться, когда длинные кривые зубы насекомого вцепились в его бедро. Теперь крик всё-таки вырвался из груди ефрейтора. Он тянул к нам руки, однако мы боялись присоединиться. Нас тоже могло засосать в глубокую пасть гусеницы, так что мы стояли и с глупым видом наблюдали, как нашего брата по оружию заживо проглатывает без пяти минут сдохшее существо. Заберёт с собой в любом случае. А в высший мир или его противоположность — знает только Троебожие.
Почва неконтролируемо затряслась. Каждый из нас утратил равновесие, больше не способный стоять на месте. Всех практически одновременно свалило на спину и отправило во тьму вслед за теми, кто сразу из желоба выскочил неизвестно куда. Мы скатывались в глубины почв планеты, пока ход, по которому только что бежали, наглухо закрывало камнями. Гусеницы там тоже дохли, и тонкая волна их крови преследовала нас, пока мы кубарем не выкатились к целому озеру внутренностей насекомых. Скорее всего это их молоки, в которых так и не проросла кладка. Воздуха не хватило или тепла, поэтому вместо нового потомства насекомые получили светящуюся жижу своей спермы. Она закрыла огромную площадь, и я никакого понятия не имею, что делать дальше.
Оре отдыхает от своей истерики, пиная камушки в озерцо и ругаясь так, как могут только на самых крайних ярусах Города. Оставшиеся в живых рядовые по привычке сбились в одну кучу, оплакивая погибших. Нас осталось максимум десять. Треть от того, что было в самом начале. Представители разных отрядов теперь оказались под командованием одного из ефрейторов, даже если тот ещё не понимает, какая ответственность легла на его усталые плечи. Просветитель занялся медитацией, отойдя ото всех на несколько метров. Сэл проверял выживших. Те сопротивлялись и кричали, но Лекарь на это плевать хотел. У него есть долг перед Советом, который следует выполнять в любых условиях и стечениях обстоятельств.
Под стихающий гам я сел на землю. Холодная, мокрая. И костюм липнет, от него протянулись тонкие полоски, затрудняющие движение. Я свесил автомат набок, чтоб тот не угодил в жижу, и опустил голову. Давно так не было плохо. Столько времени прошло, а я словно не успел отдохнуть между одной войной и другой. Сколько бы ни пролетело лет, всё равно окажется недостаточно. До Пим не доберусь, связь тут никакая. НОТ-СОУ-СМАРТ превратился в карту, иной пользы он больше не принесёт. Да и погрешность вычислений может привести нас куда угодно. Хоть к Матке в соответствии с планом, хоть в смертельный тупик, из которого уже точно не выберемся. Боюсь представить, что произойдёт, если надежда в юношах угаснет, и они будут вольны делать всё, что заблагорассудится, ведь никто не накажет. И даже представитель культа.
Закончив с проверкой обозлённых рядовых, Сэл устроился рядом со мной. Он недовольно хмыкнул, когда узнал, во что угодила его некогда идеально белая форма Лекаря.
— Пододвинься поближе.
— Зачем? — мне стало некомфортно, а Сэл и не ждал, что я выполню его просьбу. Он уже тянулся ко мне с трубкой, на конце которой тонкий конус поблескивал в переливающихся цветах озера вязкой жидкости.
— У тебя кровь скопилась в лёгких. Надо откачать.
Я не стал отказывать словесно, вместо этого попытался вскочить с места, но тут же завалился набок, ведь чуть ли не намертво прилип к земле. Этим и воспользовался Сэл. Он, практически свободный в движениях, тут же накинулся сверху и принялся отбивать мои руки, чтоб достать до рта. Я сомкнул губы, понимая, что сопротивляться сил больше нет, а желания глотать трубку не появилось. Да и смысла не вижу. Мы всё равно умрём, ведь это озеро источает ещё более опасные пары, чем кровь Анухе. Свищ гарантирован абсолютно всем здесь собравшимся. А мне хуже уже не будет.
— Отпусти!
Даже со стиснутыми зубами я всё равно проиграл, и резина скользнула в горло. Так быстро, что рвотный рефлекс не успел проснуться. Лёгкие сначала наполнились горечью, жаром. Сменилось всё нестерпимой болью. Я попытался закричать, но связки упёрлись в трубку, и ничего у меня не вышло. Стало легче, когда Сэл начал откачку. Из груди словно гантель вынули, дыхание заметно упростилось, пусть и через нос. Я провалился в дрёму от бессилия и расслабления. Очнулся лишь когда Сэл принялся вынимать из меня мерзкий аппарат. Порезал горло изнутри, задел гланды. Меня не вырвало, нечем уже, но я ещё несколько минут рыгал, лёжа на боку. Благо Сэл помог с этим, и не пришлось бороться с липкой землёй, чтоб хоть немного привстать.
— Что с ним?
Спросил кто-то из рядовых. Слышу, как они скапливаются вокруг меня. Робкие шаги булькают, сдавленные ругательства сменились на страх перед неизвестным. Название болезни они знают, а вот как она ощущается — нет. Перед их глазами предстал шевелящийся труп, которому осталось несколько месяцев перед тем, как его лёгкие полностью растворятся, оставив без воздуха своего хозяина. И ещё хуже для них знать, что с ними случится то же самое. Убегая от Анухе, они скинули свои респираторы, теперь дышат концентрированным ядом. Они закончат по моему примеру — кашляя без конца, периодически подвергаясь насилию со стороны Лекарей. Незавидная судьба, и я понимаю, почему ругань их стала только плотнее.
Они злились на этот мир, он не дал им другой жизни. Только война, и ничего отныне не имеет большего смысла, чем она. Всё ради победы,