куда пригласить понравившуюся ему девушку. И это будет эксклюзив. Даже не готов сказать, сможет или нет устоять романтическая особа, попавшая в такую особую атмосферу.
— А как же их моральный облик?
— Степа-ан Степанович, — протянул я, укоризненно качая головой, — Вы где-то на мне крест на всё пузо увидели, или кадило в руке? Пусть плодятся и размножаются. Я только ЗА.
— Добрый вечер, — прервал мои разглагольствования приятный девичий голосок, — Ваше Сиятельство, говорят, что мы скоро вас снова увидим?
Обернувшись, я наткнулся на взгляд больших зелёных глаз, и понял, что пропадаю…
Глава 117
Глава 117
Порой у меня складывается ощущение, что люди, входящие в мой круг общения, знают про меня больше, чем я сам. Иногда они мне подыгрывают, словно зная мои тайные, мимолётом мелькнувшие мысли, а в итоге на меня наваливается ещё больше задач и забот. И разве могу я, ещё в недавнем прошлом обычный боярин, каких в стране тысячи и тысячи, упускать открывающиеся возможности. Вот я и хватаюсь за них, торопясь успеть сделать, как можно больше, а потом и ещё столько же.
Глядя на меня, одни посмеиваются, другие у виска крутят, третьи про жадность начинают рассуждать, а на самом деле всё очень просто.
Я — князь в первом поколении, и это уже далеко не типичный случай. Если добавить, что я в князья поднялся не из графского Рода, и я не ставленник какого-нибудь могучего Клана, то мои успехи выглядят просто вызывающе. Особенно с учётом юного возраста.
Я бы и рад сказать, что я всего достиг сам, благодаря прозорливому уму, гениальности и точному расчёту, но нет. Это не так. Самому себе врать — последнее дело. А уж я-то прекрасно знаю, что зачастую не было у меня не то, чтобы каких-то далеко идущих планов, а попросту даже не просматривались ближайшие перспективы всего того, с чем пришлось столкнуться. Короче, не стратег я ни разу, если смотреть правде в глаза. От силы неплохой тактик, на бегу принимающий решения.
— Итак, господа, как видите, мы тоже не сидели, сложа руки. Работали в меру сил и субсидирования, — в молитвенном жесте сложил перед собой пухлые руки Котельский Лазарь Моисеевич, бодрый толстячок, бессменно руководивший строительством железнодорожного долгостроя между Владивостоком и Хабаровском.
— И за все эти годы вы протянули всего лишь две ветки от Хабаровска до Бикина и от Владивостока до Уссурийска? — покачав головой, прищурился Алябьев.
— Так у нас ничего же не было! — всплеснул руками Лазарь Моисеевич, — Вместо рабочих на начало строительства пришлось даже каторжников привлекать! А много ли они киркой и лопатой сделают? Здесь дикий край. Совершенно некому работать!
— Ну надо же! — от души изумился наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, — А мне буквально вчера жаловались, что ни во Владивостоке, ни в Уссурийске работу найти невозможно.
— Так это в городе! А кто в тайгу поедет работать? Мокрые палатки, гнус, плохое питание, работа тяжёлая, — начал загибать пальцы — сардельки Котельский.
— Вот как? Это вы так рабочих обеспечиваете? — усмехнулся генерал — лейтенант.
— Отчего сразу я? Ваше Превосходительство, Котельский ещё с мозгами не поссорился! Но скажите мне, куда деваться бедному начальнику строительства, если над ним два губернатора, один во Владивостоке, а другой в Хабаровске, и каждый из них свою собственную дирекцию учредил. Пусть в дела строительства эти директора не особо лезут, но каждый гвоздь и каждая копейка на стройку через них идёт. Разве бы я стал когда гнилые палатки покупать, которые и сезона не выдерживают? Или крупу с жуками? А рабочая одежда, или тот же инструмент… Я уж не говорю про деньги, большую часть которых мы только поздней осенью видим, когда снег выпадет и строительный сезон закончился.
— Насколько я в курсе, казна всегда в начале года средства выплачивает, если иное не предусмотрено, — заметил Алябьев.
— Может оно и так, но сами подумайте. Губернатор на полгодика денежки придержит у себя на депозитном счёте, потом дирекция свой процентик поймает таким же образом, а мне что прикажете делать? У них всегда сто причин и столько же отговорок. То они смету проверяют, то по статьям расходов средства разнесены оказались неверно, то бухгалтерия у них в отпуск ушла. Вся, в полном составе! У меня уже который год на валерьянку денег уходит больше, чем на чай!
— В столицу жаловаться не пробовали?
— А кто я такой, чтобы так себя вести? У нас бунтарей и жалобщиков не любят. Моментом мне дело состряпают, а там только и видели дети папу Лазаря Моисеевича. Тут вам не столица, а свой, обособленный мирок, где каждый из начальников друг другу то сват, то кум, то и вовсе близкая родня.
— И как же вы выкручиваетесь, "бедный начальник строительства"? — сыронизировал Алябьев.
— Маньчжуров заказываю, — пожал плечами Лазарь Моисеевич, — Больше половины дорог их руками построено. Они не пьют, работящие, на еду и проживание не жалуются. Что мужики, что бабы весь световой день пашут. В эту весну мне их две тысячи привезли, если детей не считать.
— У вас, что, и дети работают! — чуть ли не хором произнесли мы с генералом, и переглянулись от неожиданности.
— Да, как им работать, если там девчонки, в основном, которые до пупа-то не все достают, — замахал ручонками Котельский.
— Поясните, милейший, — произнёс я таким тоном, от которого в кабинете разве, что стёкла льдом не покрылись, а следом, уже у меня изнутри, волна жара пошла.
— Девочки у них дешевле, чем мальчики, и очень прилично дешевле. Раза в два, а то и в три. Оттого к нам больше девок везут, а парней крайне редко, — как нечто само собой разумеющееся, сказал Лазарь Моисеевич, закрутив головой и явно не понимая, отчего мы всполошились.
— И что дети на стройке делают? — взял я в свои руки инициативу расспросов, отметив между делом, что в кабинете стало немного душно.
— Родителей будущих ждут. За ними, в основном, буряты приезжают, эвенки пореже бывают, но у нас с этим строго. Пока месяц мужик не отработал и расчёт не получил, то никто тебе ребёнка не