— расплывчато ответила мне Светка.
— Двенадцать печей за одну плавку дадут шестьдесят тонн, а за сутки триста шестьдесят, — тут же произвёл я вслух нехитрый подсчёт.
— Триста тридцать — триста сорок, и то, в лучшем случае, в переводе на годный металл, — не удержалась от поправки дочь сталепромышленника.
— Помниться мне, мы немножко про другие цифры говорили, когда в прошлый прилёт на Сахалин мощность завода обсуждали. Не так ли? — довольно строго заметил я, досадуя, что давно не заглядывал в отчёты сталелитейной Империи.
— Ну, милый. Мы же с нашими экономистами всё-всё просчитали. Завод нам на одних рельсах окупится, а когда твоя Япония у нас начнёт сталь покупать, так это вовсе золотое дно, а не заводик будет.
— Отчего мне ничего не сказала?
— Я что, не понимаю, какие у тебя дела, и что тебе не до мелких хлопот? Да и у нас удорожание всего-то вот такусечное вышло, — продемонстрировала супруга наманикюренный ноготок.
— Дома поговорим. А провинность до утра отрабатывать будешь, — грозно прошипел я ей на ухо.
— Со всем усердием и прилежанием, — мурлыкнула она мне в ответ, игриво прижимаясь грудью к моей руке.
Мда-а… Сдаётся мне, что я её ни фига не напугал, скорее наоборот.
Сердиться на неё за самовольство? А зачем? Решение она правильное приняла. Сказала бы о нём мне, и я бы его поддержал. А то, что не сказала… Так это же дочь Второва. К созданной её отцом Империи она относится ревностно и трепетно. Даже меня ревнует и старается особо близко не подпускать.
Вот же подарок мне достался! У всех жёны, как жёны. Кто за кухню с кастрюлями радеет, кто за наряды с украшениями или крема с пудрами, а моя — за блюминги со слябингами, да за прессы с мартенами.
А, впрочем, что меня не устраивает? Всё же отлично складывается…
* * *
Обычно занятия с прилетевшими на Сахалин курсантами проводил их руководитель практики — Степан Степанович Филатов, архимаг из боевой звезды Шабалина, знакомый мне ещё по нашим действиям против персидской армии.
Помня о том, что мы с ним договаривались о паре совместных занятий с курсантами, я заскочил к нему как-то раз вечером на аэродром Южно-Сахалинска, где мы разместили его и студентов в свободных домах, построенных для лётного состава.
Приехав, я не поленился пройти до стоянок самолётов, которые сейчас заняты одними штурмовиками, попутно поглядывая на посты охраны и порядок на территории. Неплохо. Территория ухожена, и казаки на постах бдят. У двоих заметил на груди орден имени меня.
Бронзовые Благословенные Рюдзины были мной вручены первой группе из пятидесяти казаков, высадившейся на причалы Цусимы. По слухам, ордена — обереги оказались казаками высоко оценены, и если по значимости не дотягивали в их глазах до Георгия четвёртой степени, то совсем чуть-чуть.
— Добрый вечер, — постучав, зашёл я в дом, занимаемый Филатовым, попутно разглядывая его устройство и спартанскую обстановку.
Надо будет эти дома как-то обуютить. Переночевать здесь вполне можно, а чем в другое время заняться, непонятно. Три комнаты, одна из которых поменьше, с одной койкой, и две комнаты, в которых стоят по две казённые койки. Раздельные душ и туалет, и небольшой закуток со столом, где при некоторой фантазии можно разместить кухню. Армейский стандарт для временных домов командного состава в военных городках. Для кормёжки существует столовая и буфет при ней.
Надо бы ещё что-то придумать, а то не пойдёт народ в пилоты, если увидит, как скучно и невесело они живут. Романтика романтикой, но об неустроенный быт не одна любовь разбилась, а это чувство поглавнее романтики будет.
— Проходите, Ваше Сиятельство, — услышал я голос Степана Степановича из крайней комнаты, — Дайте мне пять секунд, я сейчас переоденусь и выйду. Увидел вас в окно уже перед самым домом.
Переоделся Филатов действительно очень быстро. В ладно подогнанной полевой форме архимага, введённой недавно в Академии, и с боевым орденом на груди, он, даже по меркам гвардейцев, смотрелся очень неплохо.
— Где нам удобнее поговорить? — с некоторой растерянностью оглядел я дом, понимая, что тут, кроме, как на кровати, даже некуда присесть.
— Может, в старый буфет пройдём? Там довольно уютно, — предложил он, уловив моё замешательство.
— Первый раз про него слышу. А что это обозначает? — удивился я необычному названию, — Впрочем, пойдёмте. Дорогой расскажете.
— Тут же когда-то было лётное поле для одних только дирижаблей, — начал объяснять Филатов, бодро двинувшись наискосок, через вновь отстроенный типовой армейский посёлок из блочных строений, — А при нём, соответственно, имелся зал ожидания и буфет. Сейчас, понятно, что территория увеличилась и как бы надвое разделилась, но небольшой пассажирский дирижабль, как и раньше, четыре раза в месяц прилетает, если погода позволяет. Зато буфет теперь из-за аэропорта расцвёл, словно подснежник по весне.
Странно, вроде прибывали мы на это поле, когда ещё не было аэропорта и всех новых строений, а довольно большое одноэтажное здание, в старом стиле, с лепниной и колоннами, я не приметил. Впрочем, поле сверху я не рассматривал, а сели мы так, что здание старого аэровокзала оказалось у меня за спиной, прикрытое гондолой.
В буфет мы зашли, пройдя через большой пустой зал прибытия, со множеством скамеек и не очень чистыми полами. Стены с облупившейся краской, выбитая от времени лепнина под потолком и грязные окна. Не самый лучший вид, впрочем, как и у всех заброшенных и малоиспользуемых помещений.
В буфете было уютно. Всё та же лепнина под потолком, но в отличном состоянии, дорогие шторы и люстры, массивные колонны по не очень большому залу, тёмный паркет, приличные стулья и столы, накрытые накрахмаленными скатертями, цветы и даже несколько приличных картин на стенах. В основном, с видом моря.
Я был в плаще — накидке, а полевая форма Филатова на немногих сидящих в зале людей особого впечатления не произвела. Оглядевшись, мы присмотрели свободный столик в углу зала и там расположились, не привлекая к себе внимания.
Подошедшей опрятной официантке сделали заказ. Я себе выбрал салат из морепродуктов и кофе с лимонным бисквитом, а Филатов заказал рыбную нарезку, лимон и томатный сок.
— Как настроение у наших курсантов? — спросил я у их куратора, с удовольствием осматривая чистенький зал.
Пожалуй, я поторопился с оценкой скучной жизни пилотов. Есть у них отдушина в виде хотя бы этого буфета.
— Настроение боевое.