Англичане долго не могли сообразить, каким образом к жителям Кале доставляются припасы, но все-таки они застигли на месте преступления двух моряков, везущих в город товары.
Тогда они бросились за ними в погоню; но это было все равно, что преследовать призраки или пожелать схватить неуловимого Протея.
Оба моряка всегда ускользали, и не только ускользали, но, поскольку они лучше англичан знали море и дороги, наводили их на скалы или заманивали в ловушки, подобно пению сирен или эху Лорелеи.
Продолжалось это долго, так как король Англии все еще продолжал стоять под стенами Кале; в конце концов англичане отказались от желания поймать этих двух моряков, ставших последней опорой жителей города.
Во все время осады Эдуард III беспрерывно заигрывал с коммунами Фландрии, поскольку рассчитывал благодаря фламандцам гораздо легче добиться своей цели.
Король Англии наобещал им так много, что фламандцы, которые, кстати, большего и не просили, растрогались.
В обмен на свою помощь фламандцы хотели, чтобы им отдали Лилль, Дуэ и соседние с ними владения.
Король обещал им все, чего они требовали, и в ответ на это фламандцы осадили Бетюн.
Командовал этими войсками капитан по имени Удар де Ранти: он был изгнан из Франции и обратил свое оружие против Филиппа.
Но за Францию стояла четверка бравых рыцарей — Жоффруа де Шарни, Бодуэн Денфрен, Жан д’Андар и наш давний знакомец Эсташ де Рибомон.
XIII
Четверо рыцарей, чьи имена мы привели, так стойко защищали город Бетюн, что против них англичане были бессильны.
Тогда Эдуард III вернулся к своему первому намерению, то есть пожелал, чтобы Людовик Мальский — после смерти отца, погибшего при Креси, он стал графом Фландрским — женился на его дочери Изабелле.
Это был дерзкий замысел.
Какой бы интерес ни представляла собой сия политическая авантюра, она все-таки затруднялась тем, что надо было заставить человека жениться на дочери убийцы его отца.
Для этого было необходимо, чтобы либо интересы оказались слишком сильны, либо граф — совсем плохим сыном, либо женщина — несравненной красавицей.
Однако вся Фландрия, очень надеясь извлечь из этого союза большие выгоды и помня обещание, данное Гергардом Дени, была готова согласиться на этот брак и открыто заявляла, что желает его; это очень радовало Эдуарда, потому что таким способом он гораздо надежнее обеспечивал себе поддержку Фландрии, и фламандцам не без основания казалось, что если их союзницей будет Англия, то они смогут смело противостоять королю Франции, чье покровительство было им куда менее выгодно, нежели союз с Эдуардом III.
С другой стороны, граф Людовик Мальский, воспитанный при дворе Франции, говорил то же, о чем мы сейчас сказали: что он никогда не женится на дочери человека, убившего его отца.
Возникла и другая трудность.
Герцог Иоанн Брабантский очень желал, чтобы молодой граф взял в жены его дочь, и дал обещание отдать ему в руки графство Фландрское. К тому же герцог одновременно давал понять, что, если брак будет заключен, он добьется того, что фламандцы примут его сторону и выступят против короля Англии. Поэтому король Франции и согласился на этот брак.
Получив согласие короля Франции, герцог Брабантский прислал во Фландрию своих послов, направив их к самым влиятельным горожанам. Короче, герцог так ярко приукрасил приведенные им доводы, что магистраты славных фландрских городов признали своим сеньором молодого графа, передав ему, что если он пожелает приехать к ним и слушаться их советов, то они станут его добрыми и честными подданными, позволив ему вершить во Фландрии правосудие больше и лучше, чем любому другому графу до него.
Граф приехал во Фландрию и был встречен с великой радостью.
Но как только Эдуард III узнал о случившемся, он сразу же послал во Фландрию графа Норхэнтона, графа Арондейла и сеньора Кобхэма, которые провели долгие переговоры и так настойчиво оказывали давление на коммуны Фландрии, что произошла полная перемена во взглядах фламандцев и они вопреки тому, что говорили раньше, сочли более выгодным, чтобы их сюзерен взял в жены дочь короля Англии, а не дочь герцога Брабантского.
Как видим, в ту эпоху политика еще делалась с трогательной наивностью.
Однако, сколь бы хорош ни был совет, граф не желал ему следовать, по-прежнему повторяя, что ничто на свете не принудит его жениться на дочери человека, чьи притязания привели к смерти его отца.
Тогда фламандцы, поняв, что уговорами ничего не добьются, прибегли к последнему средству, остававшемуся у них, — схватили графа и заключили его в тюрьму, пусть удобную, но не переставшую от этого быть тюрьмой, и объявили ему с уважением, какое испытывали к своему повелителю: все ими предпринятое делается для его же блага, и, поскольку он не подчиняется им по доброй воле, они хотят силой принудить его к счастью.
Некоторое время граф держался стойко, но он не привык находиться в заточении и в конце концов изменил свое решение. Поэтому он сказал фламандцам, что последует их совету: ведь они желают ему больше добра, чем кто-нибудь в любой другой стране.
Эти слова привели в восторг фламандцев: они открыли ворота тюрьмы и предоставили ему возможность снова предаваться любимым забавам, как, например, охоте на водоплавающих птиц, которой он занимался по берегам рек (пленник обожал это развлечение и, лишившись его, тяжко страдал). Но тем не менее фламандцы не прекратили слежки за ним, и, вместо темницы из четырех стен, его тюрьма оказалась на вольном воздухе, ибо его охраняли так тщательно, что он едва мог «отойти помочиться», как пишет Фруассар.
Так продолжалось до тех пор, пока фламандцы не попросили короля и королеву, находившихся под стенами Кале, приехать в аббатство Берг для заключения брака, на который, в конце концов, граф согласился.
И потому был назначен день, когда обе стороны должны были встретиться между Ньивпортом и Гравлином.
Сюда же съехались самые знатные люди из славных городов Фландрии; они привезли своего молодого повелителя, и тот склонился в учтивом поклоне перед королем и королевой Англии, вышедшим ему навстречу с огромной свитой.
Эдуард взял графа за руку и принес извинения за смерть его отца, произнеся ласковые и благожелательные слова, которые ему так легко удавалось находить, прибавив при сем, что он не желал верить услышанному о графе Фландрском ни на первый, ни на второй день после битвы при Креси.
Казалось, Людовик Мальский был очень доволен приведенными Эдуардом доводами, и речь шла только о браке и статьях брачного контракта.