И вот надо ж было такому случиться: запал Степан своим похотливым желанием на совсем молодую девушку, дочку своего предшественника. Хотя приказчик пока и не делал попыток добиться её благосклонности, но уже с жадностью поглядывал в её сторону и чувствовал: неприступна девка! Надо выждать! Да и батьку ещё года не прошло, как похоронила. Решил Степан повременить маленько, никуда она не денется. А тут, на его беду, возьми да и появись этот лесничок. И на кой ляд он понадобился пану Хилькевичу? Появился, да и с «его» Марылькой сошёлся! Тут уж приказчика совсем зависть одолела. Да ещё заступничество пана подливало масла в огонь. И породила эта зависть чёрная ненависть лютую. Но по хитрости своей спрятал приказчик чувства истинные в себе глубоко, виду ни в чём не показывал. Жил изнутри злобой пожираемый да зачастую на людских спинах эту злобу и вымещал.
И решил Степан для начала при каждом удобном случае портить отношение Семёна Игнатьевича к любимчику своему — Прошке-холопу. Получится — тогда и за девку можно будет всерьёз взяться. Заступиться уж некому будет.
И вот теперь Семён Игнатьевич смотрел на угодливо улыбающегося приказчика и до конца не мог определить: что за человек этот Степан? Вроде службу отменно исправлял, а вот душа — потёмки. Ну, да ладно уж, время покажет.
— Ты вот что, Степа, пошли-ка кого-нибудь на вырубку с весточкой. Надо передать, чтоб Прохор немедля ко мне прибыл, — сказал Семён Игнатьевич и, видя, как у приказчика вмиг скисло слащавое выражение лица, решил сгладить его ревностную зависть маленькой хитростью. — И чтоб мигом сюда летел! А не то — шкуру спущу с сукиного сына! Всё понял?!
— Понял! Всё понял! Мигом будет исполнено! — просиял Степан и бросился исполнять приказание.
«Вот и настал мой час! Провинился, видать, лесничок! Я ему сейчас устрою! Хилькевич с радостью отдаст этого самодовольного выскочку на растерзание!» — лихие мысли вихрем кружились в воображении Степана.
Задумка у приказчика вмиг созрела и была до наивности проста. А, как известно, что просто, то надёжно! Надобно так передать Прохору приказание Семёна Игнатьевича, чтоб он его и не исполнил, то есть не соизволил подчиниться самому пану Хилькевичу. Тут уж не просто опалой пахнет, а и строгим наказанием!
Самому Степану это делать, конечно, не с руки, да и не по чину. Надо найти надёжного человека и уговорить, запугать его, да что угодно, лишь бы в точности исполнил наказ уже самого приказчика.
Всматриваясь пристальным взглядом на работающих у конюшни мужиков, приказчик мысленно оценивал каждого из них на способность исполнения задуманного. Никто толком и не подходил. Одного Степан недавно кнутом воспитывал, другой слишком глуп для этого, третий вообще дружбу с Прохором водил — и так все. Сплюнув в сердцах, Степан решил найти посыльного в селе. У него на примете имелся мужичок — за копейку мать родную продаст. А на все его подлости у него всегда было одно оправдание из известных слов: «Як не поеси, так и святых продаси!» Единственное, чего опасался приказчик, так это того, что за такую же копейку этот мужичок выдаст и его самого. Но это в случае, если раскроется тайный умысел, а приказчик в успехе своей задумки был уверен. Да и такой подвернувшийся случай грех было упускать.
Только Степан выехал с панского двора, как сразу же наткнулся на деда Лявона. «О, и как это я сразу о нём не подумал? Вот кто сможет! Ему лишь стоит голову задурить да трошки задобрить — и дело сделано. Язык у деда подвешен — дай бог каждому! Из любой ситуации выкрутится, да ещё и сам кому хочешь голову задурит!» — мысленно обрадовался приказчик.
— Здорово, Лявон! Куда семенишь? Уж не на панский ли огород? Гляди у меня! — зычно рявкнул Степан, дабы придать весомости своей тщедушной внешности.
Хотя внимание приказчика было не очень ласково, но ни угрозы, ни злости в голосе не чувствовалось. И всё же старик на всякий случай насторожился.
— В лес, вот, собрался. Может лисянку якую или сыроежку сыщу, — ответил дед Лявон.
— Так рано ж ещё, не пора.
— Пора, не пора, а есть хочется всегда.
— Это уж точно! Ну а вообще, дед, как жизнь твоя «молодая»? Давненько я с тобой не говаривал, всё недосуг было как-то.
— А как жизня моя? С каждым деньком вот молодею. Глядишь, скоро и вовсе в ребячий возраст перейду, на четвереньках ползать буду. Вот она у стариков какая, «жизня молодая», — отшутился дед Лявон.
— Ладно, дед, не прибедняйся. У тебя ещё силёнок — дай бог каждому, в твои-то годы. Да и человек ты грамотный, много повидавший, с тобой и поговорить интересно, — зная Лявонаву слабинку, серьёзно сказал Степан. — А давай по шкалику за встречу. Я угощаю!
— Ну, коли дают, грех отказываться, — не раздумывая, согласился дед Лявон и довольно крякнул. А сам с подозрением подумал: «С чего бы милость такая? Раньше-то Степан и голову не поворачивал на мой поклон, а тут вдруг на тебе, давай по шкалику!»
— Погодь тут, я мигом, — весело произнёс Степан.
«Словно закадычного товарища повстречал», — продолжал подозрительно размышлять дед Лявон. Он стоял и недоумённо смотрел вслед приказчику. Тот вроде бы и спешил куда-то, а тут, встретив деда, развернул коня — и назад на панский двор за выпивкой.
Приказчик и в самом деле обернулся мигом с четвертушкой в руке и нехитрой закусью.
— Давай, дед, вон там, в сторонке присядем. Негоже чтобы видели, как приказчик пьёт, вместо того чтобы делом заниматься.
— Давай, — согласился Лявон, еле поспевая за Степаном, решительно взявшим курс на близлежащие заросли.
Долго не церемонясь, выпили по маленькой.
— А куда именно направляешься, дед?
— Пройдусь по Кривому урочищу, а енто, знамо, землица казённая. Так што, кали ты, Степан Николаич, выпытываешь, ти не в панском лесу буду ходить, то сразу кажу: не.
— А хоть бы и в панском, так что? Семён Игнатич не запрещает, — успокоил деда приказчик.
— Ну, а коли там пусто будет, тады на Галевицу заверну. Пущай уж пан не серчает. Там хоть ягод на кисель возьму. Хотя я жуть як не люблю ягоды собирать.
— Не, Семен Игнатич не осерчает. Он барин справедливый. Намедни даже говорил, что оброк мужику желает уменьшить. Да видать, не выйдет такая поблажка для селян.
— Это отчего ж? — живо заинтересовался старик.
— Давай сначала ещё по одной.
Дед Лявон, аппетитно опрокинув очередную чарку и зажевывая пером зелёного лука, выжидающе глядел на приказчика.
— Спрашиваешь, отчего ж… Так вот, дед, узнал пан Хилькевич, что манят его. И не просто обман творят, а пытаются даже смуту посеять средь крепостных. Вот поэтому пока и сумневается в своём решении Семен Игнатич, — вкрадчиво произнёс приказчик, незаметно наблюдая за реакцией старика.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});