ударила его по предплечью, и Санино лицо перекосила гримаса боли.
– Трещина, – взвыл он зверем, но легче не стало. Он не отпустил ее и снова полез поцеловаться, словно смысл жизни заключался в этом поцелуе.
– Саша…
Ольга опять увернулась. Мысль о поцелуе с существом, в которое превратился Саня, вызывала отвращение. Она хотела закричать, позвать на помощь, но как ни старалась, не могла даже простонать. Нерожденный крик застрял в горле и в астматическом приступе сдавил грудь.
Она слышала, как трещит ее любимое голубое платье, и этот звук показался самым страшным в ее жизни, словно рвалась не ткань, а она сама.
По щеке скатилась слеза.
Слабых ударов маленьких кулачков не хватало, чтобы изменить судьбу. В бессилии Ольга прекратила бороться и обмякла. Саня ослабил хватку, сосредоточившись на расстегивании молнии на платье. Он сам не знал, на кой черт ему сдалась эта молния, и тоже боялся грядущего.
– …не надо, не надо… – зашлась Ольга в тихом плаче, утратив последние крупицы надежды. Еще миг и случится страшное, и вся ее жизнь поделится на до и после этого мгновения.
«Нет, не так. Это не должно произойти, особенно так. Некрасиво, мерзко, отвратительно», вдруг подумалось ей. Угол тумбочки уперся острием в правую ногу, напоминая о своем существовании. Ольга судорожно водила рукой по столешнице в поисках подходящего предмета.
Есть!
Она схватила удачно подвернувшегося пузатого сувенирного божка, привезенного с моря. Продавец повторял, что это отличный подарок, а если к статуэтке относиться с уважением, она обязательно принесет в дом счастье и защитит от любых невзгод.
Ольга собрала оставшиеся силы и ударила Саню по голове.
«Пригодился», горестно подумала она, зажмурившись в момент удара.
Он охнул и тут же ее отпустил. Она сделала глубокий судорожный вдох ловца жемчуга, вынырнувшего на поверхность после затяжного погружения. Ошарашенный Саня ощупал затылок рукой, потом посмотрел на ладонь, с которой на паркет капала яркая алая кровь.
Ольга опустила глаза и увидела красные следы на макушке позолоченного божка.
– Саша, зачем? – спросила она растерянно, пока слезы облегчения катились по щекам. Статуэтка выскользнула из разжавшихся пальцев и упала на пол.
Саня смотрел испуганными глазами. Он пришел в себя, осознал содеянное и теперь испытывал стыд. Они стояли, тяжело дыша и боясь взглянуть друг на друга.
– Я, наверное, пойду, – он пошатывался.
– Куда ты собрался в таком виде? – она очнулась и почувствовала, как страх уходит, а слезы больше не душат. Саня стал собой и перестал пугать, наоборот, она пожалела его, как мгновение назад жалела себя. – Обязательно нужно рану промыть!
Она отвела его в ванную, где он отмывал руки от крови. Черные капли падали на белую керамику и уносились в слив ярко-красными размазанными кляксами.
Ольга поливала затылок склонившегося над умывальником Сани из душевого шланга, но кровь продолжала идти. Рана оказалась неглубокой, но обильно кровоточила.
– Стой, не шевелись, а то все здесь запачкаешь, – Ольга искала перекись, но в аптечке нашлась лишь зеленка.
– Некрасиво будет, – он открывал пузырек, стараясь не запачкаться. Будто нарочно, зеленку закрывают так, чтобы невозможно было распечатать, не облившись.
– Потерпи уж, не до красоты, – она щедро накапала в рану.
Саня зашипел и застонал.
– Поделом тебе, – она почувствовала определенное удовлетворение. – У меня синяков завтра будет, ты не представляешь, сколько.
– Прости, – он вцепился в умывальник так, что побелели костяшки пальцев. – Не знаю, что на меня нашло. Я бы никогда…
– Рубашку кровью запачкал, – перебила Ольга. – Снимай, застираю.
Он дрожащими руками расстегнул пуговицы и отдал рубашку Ольге, которая простирала под краном воротник в холодной воде. Свежая кровь легко ушла с водой.
– Надевай, прямо на тебе высохнет.
Молчаливый Саня покорно оделся, раскачиваясь телевизионной мачтой в штормовую погоду.
– В «скорую» бы позвонить, – забеспокоилась Ольга, глядя на его пугающие раскачивания.
Он махнул рукой, мол, все в порядке, не смертельно.
– Вдруг у тебя сотрясение, – встревожилась она, – и ты потеряешь сознание по дороге? Тебя не тошнит? Если тошнит, надо обращаться в больницу.
Он опять отмахнулся и, пошатываясь на каждом шагу, побрел вниз по лестнице, не оглядываясь. Некрасивое зеленое пятно на волосах издалека походило на грязь, а сам Саня выглядел бездомным.
Ольга закрыла входную дверь. Теперь следовало позаботиться, чтобы вернувшаяся с работы мать не заподозрила неладное. Она оглядела комнату, ища улики, способные выдать произошедшее. Упавшие книги, перекосившаяся тумбочка, коричневые пятна на паркете. «Хорошо, что не на ковер», подумала Ольга, тряпкой вытирая успевшую подсохнуть кровь.
Сложив книги в стопку, подняла с пола статуэтку. От падения откололся маленький кусочек в основании.
– Спасибо, – поблагодарила она и оттерла кровь с божка, имени которого не запомнила, хотя продавец называл несколько раз. Впрочем, она подозревала, что он выдумал его специально для туристов.
Вернув на место статуэтку, она снова прошлась по квартире, проверяя, не пропустила ли чего.
Теперь предстояло самое сложное – залатать разошедшиеся швы на платье. Зашивая, Ольга сильно укололась иголкой и заплакала то ли от боли, то ли от воспоминаний.
Когда Лизка вернулась домой уставшая и в отвратительном настроении, Ольга сообщила, что ночует у Кати, им, дескать, необходимо готовиться к экзаменам.
– Знаю я вашу подготовку, – усомнилась Лизка. – Будете друг другу всю ночь сказки рассказывать и мальчиков обсуждать.
Ольга пожала плечами и ушла.
ГЛАВА IX. Временные трудности
37.
Едва Тоцкий задремал над очередной писаниной нерадивого ученика, дверной звонок противным визгом вырвал из приятной полудремы и швырнул в невыносимую реальность.
Кто бы это мог быть? Хозяйка заходила вчера и отобрала плату за два месяца вперед, поэтому он надеялся не видеть ее несколько недель. Особого удовольствия от общения с ней он не испытывал и подумывал сменить место жительства.
К его удивлению, на пороге стояла Барашкова. «Я вроде бы занятие не назначал», подумал он, воскрешая в памяти события последней недели. Первый и единственный урок на дому закончился фиаско, с которого Ольга сбежала в слезах.
– Можно зайти? – спросила она.
– Валяй, – разрешил Тоцкий рассеянно.
Она пребывала не в лучшем расположении духа. По влажным глазам читалось, что приключилась беда.
– Барашкова… – начал он и немедля исправился: – Оля, что-то нехорошее случилось?
– Да, – отозвалась она и замолчала.
Он понял, что она не в настроении и ее нельзя терзать вопросами.
– Умер кто? – уточнил он и, получив отрицательный ответ, успокоился. Ничего хуже в голову не приходило, а прочее представлялось поправимым.
Она неспешно разулась. Тоцкий помог снять легкий тканевый плащ с рисунками каких-то цветов приглушенного красного цвета – кажется, маков – и повесил на вешалку. Случайно коснулся маленькой Ольгиной ладони и удивился холоду ледяной кожи.
– Замерзла?
– Немного.
Она без приглашения прошла в зал и уселась на стул с таким видом, словно проглотила лом и теперь не может ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни говорить.
– Чай, кофе, настойка валерианы, анальгин, – предложил списком Тоцкий. – Спиртное по возрасту не положено.
Попросила чай. Он нашел в шкафчике над умывальником запас ромашкового чая, оставшегося от предыдущих квартиросъемщиков, и заварил