— Было время — сами те кочи делали, — тихо сказал Крут.
— Было, — согласился Йерикка. — И вновь будет. А пока так... Ты ружья-то проверил?
— Огненный бой? — встрепенулся мальчишка, отбрасывая с глаз светлые волосы.
— Крут Гордыч — ты? — ехидно спросил Йерикка.
— Ну... я заряды смотрел...
— По одному на зуб пробовал, — беспощадно подвёл итог Йерикка. — Второй час сидим, а ты к делу и не приступал.
— Ладно, возьмусь сейчас, — проворчал мальчишка, вставая. Остальные с интересом за ним наблюдали.
Олег опередил Крута, не слишком уверенно смотревшего на «сайги». Он поднялся с сундука, подошёл и взял в руки ближайший полуавтомат. Такое оружие он держал не впервые... и стрелял из него несколько раз. Мощная самозарядка для охоты на крупного зверя — впрочем, если дробью, то можно и уток бить. Двенадцатый калибр валит волка — обычно говорят «слона», но отец, учивший Олега стрелять, всегда смеялся: слона свалить ничего не стоит, он лёгкая добыча, а вот волк иной раз убегает, простреленный в голову! Неметаллические детали не из дерева, а из зернистого углепластика. На Земле такая штучка обойдётся тысяч в пять-семь, а тут, интересно, откуда, уж не последний ли дедов подарок?.. Пятизарядный магазин, флажковый предохранитель, удобный затвор с правой стороны ствольной коробки, прицел перекидной... Крепление для оптики. Плавный спуск. Удобная для удержания шейка приклада — шершавый пластик так и прикипает к ладони... Автоматического огня, конечно, нет, у предохранителя всего два положения...
Олег вертел эту штуку в руках, сам толком не зная, зачем за неё взялся — и услышал вопрос Горда:
— Умеешь ли с ней?
— Вполне, — кивнул Олег, поднимая глаза. Гоймир покривился:
— Я же тебе говорил, как он бьёт, так что спрашиваешь?
— Наган и гладкий ствол — разное дело, — довольно резонно сказал Горд. И спросил снова: — Хорошо ли бьёшь? Метко?
— Метров за... — начал Олег, поморщился и, задумавшись на секунду, поправился: — Сажен за тридцать в гильзу от этой же штуки попаду. Как не фиг делать.
На миг воцарилась многозначительная тишина. Резан сказал:
— Да мы клад откопали...
— Ты стреляешь лучше? — спросил Олег — ему почудилась в голосе насмешка.
— Да ты не ершись, — добродушно ответил Резан. — Я без того, чтоб просмеять... Тридцать сажен — это добро. Очень добро!
— Тем более — патрон, зарядов мало, — добавил Крут. — Две дюжины на два ствола, полдюжины на третий. Покидаем впустую без навычки. Йерикка?
— Гоймир? — встрепенулся рыжий горец, и, когда Гоймир молча кивнул, обратился к Олегу: — Ты у нас вроде гость. Местьником для войны назвался, войны нет, потому откажешься — не обидится никто. Мы вот что хотим предложить — пойдёшь завтра с нами на коче?
Снова повисла тишина — на этот раз выжидающая. Больше всего Олег, ошеломлённо выслушавший это короткое предложение, хотел завопить: «Да!!!» — и как можно быстрее, пока не передумали, чтобы снова не начались пустые дни и ночи, скука и тоска... Но достоинство требовало соответственной реакции, поэтому мальчишка задумался (тишина стала уважительной — не пустомеля какой ответ дать хочет, вон как думает!), и в эту тишину Олег небрежно обронил:
— Куда? — словно его ждал десяток дел и он ещё собирался выбрать, какое интереснее. А про себя он удивился, как просто всё получилось — как в сказке. Зашёл со скуки на огонёк, а тебе подарили клад.
— Смотри, — Йерикка толчком развернул на столе льняную тряпицу — это оказалась карта. Вычерченная от руки, но очень умело и подробно. — Вот — наша долина. А эта каша — Северные Моря, Снежные Моря. Наш залив, — он махнул рукой на стену, — открывается в них. На островах живут снежища — такие твари с белой, как снег, шкурой. Нам к ярмарке нужна их желчь — да и для себя тоже. Из неё делают лекарство, которое останавливает кровотечение даже из рваных ран. Даже внутреннее, которое часто бывает от данванского оружия. Охотиться на снежищ трудно — они бегают, как лошади, да ещё и ныряют, а если лягут — не увидишь, пока не наступишь. Мы ходим на них с рогатинами, охотничьего оружия мало, да и привычки к нему нет. А раз ты говоришь, что хороший стрелок — то согласишься?
Олег посмотрел прямо в глаза Йерикке. И неожиданно понял, что никто из этих ребят В САМОМ ДЕЛЕ не обидится, не затаит злобу или неприязнь, если он, Олег, скажет: «Нет!»
Поэтому «нет» сказать нельзя.
И, сохраняя предельно равнодушный вид знающего себе цену человека, Олег ответил:
— Ладно, пойдём.
— Вот и добро, — с этими словами Гоймир дёрнул из блокнота и протянул Олегу ещё один листок. — Бери для памяти.
Это снова была карикатура: охотник, очень похожий на Олега, со свирепым лицом целился из «сайги», зажмурив один глаз. Огромный и очень ехидный зверь, похожий одновременно на акулу и белого медведя, стоял сзади и закрывал охотнику лапой второй. Внизу что-то было написано. Йерикка, нагнувшись к Олегу, перевёл со смехом:
— Ни единого зверя не вижу!
* * *
Коч не имел названия. Олегу объяснили, что чести иметь своё имя удостаиваются лишь боевые шнекки. Пузатая посудина, набранная из сосны, была не больше тридцати метров длиной и по здешним масштабам могла считаться лайнером. Вёсла отсутствовали; на невысокой мачте уныло висел подобранный парус. Зато на носу стоял под чехлом из промасленной кожи самый обычный ДШК. Под носовой же палубой хранились в специальных сундуках охотничье снаряжение и одежда на все случаи жизни. Экипаж этого покорителя северных широт составляли десять крепких ветеранов, а охотничью партию — три десятка подростков, в число которых на правах «огнебойца» вошёл Олег.
Никаких жилых кают тут не было. Кают вообще — тоже. Для поселения предлагался провонявший рыбой открытый трюм — Олег знать не знал, как эта штука на самом деле называется, для него это было просто место между пятачками крытых носовой и кормовой палуб. Здесь все и обосновывались совершенно непринуждённо, расстилая спальники на гагачьем пуху. Такой же получил и Олег — вместе с комплектом тёплой одежды: штаны, безрукавка из шерсти, меховая куртка с капюшоном, трёхпалые рукавицы и сапоги-унты, которые тут называли «куты».
Отплывали вместе с солнцем. Было около трёх утра, но оно уже уверенно взбиралось на небо из-за горизонта. Олег уже давно заметил, что здесь рано светает, поздно темнеет, а ночи становятся короче раз от раза. Ему объяснили, что дальше на полночь солнце вообще перестаёт садиться — но объяснили потом, а тут при виде солнечного диска все вдруг неспешно, но дружно поднялись на ноги (Олег тоже, непонимающе оглядываясь по сторонам)и, вскинув руки всё в том же «фашистском» приветствии, хором сказали:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});