– Мне лучше знать. Я даже знаю, как ты ко мне относишься.
Хью бросил на нее короткий взгляд. Что-то темное и холодное вытеснило тепло из его зеленых глаз.
– Нам не следовало так поступать.
– Как?
– Поддаваться вожделению!
– То, что с нами происходит, больше, чем просто вожделение.
– Это все непростительная ошибка! – Он уселся и схватился за голову. – Хоть один из нас должен был преодолеть искушение!
Свет дня ярко освещал шрамы на его спине – следы безжалостных побоев, которые Хью вынес, поднявшись над болью.
– Ты отлично умеешь все превозмогать, Хью, – сказала Филиппа мягко. – Ты можешь подняться надо всем. Но стоит ли?
– Стоит! Иначе мы оба пропали!
– А вдруг наоборот? Один в поле не воин, Хью. Вдвоем мы будем вдвое сильнее.
– Вдвое слабее! Если связать Друг с другом двух лошадей, далеко ли они ускачут? Знаешь, что с нами будет? Мы будем зависеть друг от друга, влиять на жизнь друг друга и тем самым станем гораздо более уязвимыми. Пойми, ты до сих пор почти ни с чем не сталкивалась, почти ничего не видела…
– Зато ты повидал всего за нас обоих.
По коридору торопливо простучали каблучки. В дверь забарабанили.
– Миледи! Сэр Хью! Проснитесь!
– Это ты, Эдме? Что случилось?
– Истажио умер!
Глава 20
Хью ощутил запах смерти еще до того, как открыл дверь в комнату итальянца.
– Подожди здесь, любовь моя. Это будет неприятное зрелище.
«Вот дьявол! Почему я все время называю ее так?» – чертыхнулся про себя Хью.
– Мне уже приходилось видеть мертвых, – возразила Филиппа.
Они стояли у подножия лестницы, ведущей на второй этаж северного крыла, и девушка выглядела неуместно хорошенькой в розовой накидке, которую в спешке набросила, чтобы последовать за ломавшей руки служанкой. Ночь любви растрепала ее косу и оставила легкие тени под глазами.
– Что ж, тогда идем.
У двери собрались почти все гости леди Клер. Был среди них и Орландо Сторци в длинной рубахе и ночном колпаке. Он громко сетовал на судьбу. По его словам, он всегда будил по утрам своего помощника, большого любителя поспать. Вот и в это утро он постучал к нему – и нашел мертвым.
Филиппа подошла утешить старика, а Хью осведомился, можно ли ему взглянуть на тело.
– Там сейчас капеллан, – сказал Тристан де Вер, обмахиваясь платком. – Он соборует Истажио.
– Поздно! – вскричал безутешный Орландо. – Он уже мертв, и душа его не найдет покоя за последней чертой!
– Это, конечно, не то же самое, что отпущение грехов, но лучше, чем ничего, – резонно заметил Хью, вспомнив, как умирали на поле битвы его товарищи по оружию.
– Зайдем? – спросила Филиппа, тронув его за руку.
– Возьмите это! – Тристан протянул ей платок, пропитанный ароматической солью. – Пригодится. Окна открыты нараспашку, но в такую жару…
В комнате ощущался тяжелый запах разложения. Хью плотно сжал губы и прикрыл нос рукой, но вонь, казалось, проникала, минуя все преграды. Отец Николас стоял у кровати в приличествующем случаю белом облачении, с плотной повязкой до самых глаз.
– Не стоит, – сказал он, когда Филиппа протянула руку к краю простыни, закрывающей лицо усопшего. – Зрелище жуткое.
– Не сомневаюсь.
Она решительно откинула простыню. Ее взору предстали останки чудовищного вида. По природе крепко сбитое, тело итальянца распухло от жары. Глаза его оставались приоткрытыми, как будто он что-то хитро разглядывал, как еще совсем недавно при жизни. Выглядело это жутко. Рот зиял темным провалом, лицо потемнело. Хью и Филиппа одновременно перекрестились. Одной рукой прижимая к носу платок, она осмотрела шею Истажио и невнятно произнесла:
– Жаль, Ада далеко. Она сразу бы разобралась.
– Он так и лежал? – спросил Хью, увидев сложенные на груди руки Истажио.
– Орландо Сторци сказал, что так, – буркнул отец Николас и пошел к двери. Проходя мимо Хью, он сдернул с лица повязку и протянул ему. – Обвяжите лицо! Я смочил ткань ароматическим уксусом.
Хью поблагодарил его и прикрыл нос и рот.
– У этой женщины нет ни капли стыда! – воскликнул капеллан с порога, когда Филиппа открыла верхнюю половину голого тела итальянца.
– Она всего лишь хочет знать, отчего он умер.
– Он умер, потому что Господь призвал его! Остальное нас не касается.
С этими словами капеллан вышел.
– Как долго, по-твоему, он так пролежал?
– Всю ночь, – без колебания ответил Хью. – Я отлично знаю, как выглядит мертвое тело, когда оно несколько часов лежит неубранным в жару.
– Значит, он был убит еще вечером.
– Или просто умер – к примеру, от сердечного приступа.
– Тогда что это такое? – Филиппа приподняла уже тронутую разложением руку итальянца и указала на рубцы в распухшей плоти. – На лодыжках они тоже есть.
– Матерь Божья! – раздалось от двери.
Там, зажимая рукой рот и нос, стоял Олдос Юинг. Судя по кое-как наброшенной одежде, он только что поднялся с постели. Лицо его было смертельно бледным, глаза лезли из орбит.
– Леди Клер еще в замке? – спросил Хью.
– Нет, она выехала перед рассветом, по ночной прохладе… – пробормотал дьякон.
Хью хотел спросить его, когда она намерена вернуться, но Олдос вдруг быстро исчез за дверью. Снаружи донеслись звуки неудержимой рвоты.
– Наверное, его сестричка как-то пронюхала о спектакле, который бедняга Истажио устроил вчера в честь своей пассии.
– И убила его? – недоверчиво спросила Филиппа.
– Своими руками? Вряд ли.
– Значит, это сделал тот самый человек королевы, о котором мы с тобой прочли в письме. – Она снова склонилась над трупом. – Помоги мне его повернуть.
Однако сколько они ни смотрели, других следов насилия не обнаружили.
– Придется задать пару вопросов Орландо, – вздохнула Филиппа.
Метафизик оказался в своей комнате. Полностью одетый, он сидел на краю кровати и тупо смотрел в окно. Глаза у него были красные, лицо заострилось.
– Прошу вас, синьор, расскажите нам все подробно.
– Я не получил ответа на стук, вошел и увидел, что он умер во сне.
– Вы прикасались к телу? – спросил Хью.
– Зачем? Он умер во сне! – нервно повторил Орландо.
– Вы что-то скрываете, – возразил Хью. – Не хотите, чтобы пострадало его доброе имя? Как именно он выглядел, когда вы его нашли?
– Я знаю его целую вечность, – печально произнес итальянец. – Его родители – достойные люди. Они не хотели его отпускать, но я обещал… – его голос задрожал, но он совладал с собой, – обещал, что присмотрю за ним.
– Вы присматривали, как могли. В том, что он убит, вы не виноваты.
– Он умер во сне!
– Вы не защищаете добрую память Истажио, а покрываете его убийцу, – сказала Филиппа. – Ведь он был связан, когда вы нашли его?