Читать интересную книгу Избранное - Владимир Маяковский

1922

МОЯ РЕЧЬ НА ГЕНУЭЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

Не мне российская делегация вверена,Я —самозванец на конференции Генуэзской.Дипломатическую вежливость товарища Чичеринадополню по-моему —просто и резко.Слушай!Министерская компанийка!Нечего заплывшими глазками мерцать.Сквозь фраки спокойные вижу —паникатрясет лихорадкой ваши сердца.Неужелибез смехадумать в силе,что вына конференциюнас пригласили?В штыки бросаясь на Перекоп идти,мятежных склоняя под красное знамя,трудом сгибаясь в фабричной копоти, —мы знали —заставим разговаривать с нами.Не просьбой просителей язык замер,не нищие, жмурящиеся от господского света, —мы ехали, осматривая хозяйскими глазамигрядущуюМировую Федерацию Советов.Болтают язычишки газетных строк:«Испытать их сначала…»Хватили лишку!Не вы на испытание даете срок —а мы на время даем передышку.Лишь первая фабрика взвила дым —враждой к вамв рабочихвспыхнули души.Слюной ли речей пожары враждына конференциинынчезатушим?!Долги наши,каждый медный грош,считают «Матэны»,считают «Таймсы».Считаться хотите?Давайте!Что ж!Посчитаемся!О вздернутых Врангелем,о расстрелянном,о заколотомпамять на каждой крымской горе.Какими пудамикакого золотаоплатите это, господин Пуанкаре?О вашем Колчаке – Урал спросите!Зверством – аж горы вгонялись в дрожь.Каким золотом —хватит ли в Сити?! —оплатите это, господин Ллойд-Джордж?Вонзите в Волгу ваше зрение:разве этотголодный ад,разве этомужицкое разорение —не хвост от ваших войн и блокад?Пустькладбищами голодной смертикаждый из вас протащится сам!На каком —на железном, что ли, экспертене встанут дыбом волоса?Не защититесь пунктами резолюций-плотин.Мировая —ночи пальбой веселя —революция будет —и велит:"Платии по этим российским векселям!"И розовые краснеют мало-помалу.Тише!Не дыша!Слышитеиз Берлинапервый шагтрех Интернационалов?Растя единство при каждом ударе,идем.Прислушайтесь —вздрагивает здание.

Я кончил.Милостивые государи,можете продолжать заседание.

1922

ГЕРМАНИЯ

Германия —это тебе!Это не от Рапалло.Не наркомвнешторжьим я расчетам внял.Никогда,никогда язык мой не трепалакомплиментщины официальной болтовня.Я не спрашивал,Вильгельму,Николаю прок ли, —разбираться в дрязгах царственных не мне.Яот первых днейвойнищу эту проклял,плюнул рифмами в лицо войне.Распустив демократические слюни,шел Керенский в орудийном гуле.С теми был я,кто в июнеотстранялот васнацеленные пули.И, когда стянув полков ободья,сжали горла вам французы и британцы,голос нашвзвивался песней о свободе,руки фронта вытянул брататься.Сегодняхожупо твоей земле, Германия,и моя любовь к теберасцветает романнее и романнее.Я видел —цепенеют верфи на Одере,я видел —фабрики сковывает тишь.Пусть, —не верю,что на смертном одрележишь.Я давнос себялохмотья наций скинул.Нищая Германия,позвольмне,как немцу,как собственному сыну,за тебя твою распеснить боль.

Рабочая песнь

Мы сеем,мы жнем,мы куем,мы прядем,рабы всемогущих Стиннесов.Но мы не мертвы.Мы еще придем.Мы еще наметим и кинемся.Обернулась шибером,улыбка на морде, —история стала.Старая врет.Мы еще придем.Мы пройдем из Норденовсквозь Вильгельмов пролет Бранденбургских ворот.У них доллары.Победа дала.Из унтерденлиндских отелейползут,вгрызают в горло доллар,пируют на нашем теле.Терпите, товарищи, расплаты во имя…За все —за войну,за после,за раньше,со всеми,с ихнимии со своимимы рассчитаемся в Красном реванше…

На глотке колено.Мы – зверьи рычим.Наш голос судорогой немится…Мы знаем, под кем,мы знаем, под чьимеще подымутся немцы.Мыещеизвеселим берлинские улицы.Красный флаг, —мы заждались —вздымайся и рей!Красной песнеиз окон каждого Шульцаоткликайся,свободныйс ЗападаРейн.

Это тебе дарю, Германия!Этоне долларов тыщи,этой песней счета с голодом не свесть.Что ж,и тыи я —мы оба нищи, —у меняэто лучшее из всего, что есть.

1922 – 1923

О ПОЭТАХ

Стихотворение это —одинаково полезно и для редактораи для поэтов.

Всем товарищам по ремеслу:несколько идейо "прожигании глаголами сердецлюдей".

Что поэзия?!Пустяк.Шутка.А мне от этих шуточек жутко.

Мысленным оком окидывая Федерацию —готов от боли визжать и драться я.Во всей округе —тысяч двадцать поэтов изогнулися в дуги.От жизни сидячей высохли в жгут.Изголодались.С локтями голыми.Но денно и нощножгут и жгутсердца неповинных людей «глаголами».Написал.Готово.Спрашивается – прожег?Прожег!И сердце и даже бок.Только поймут ли поэтические стада,что сердцасгорают —исключительно со стыда.Посудите:сидит какой-нибудь верзила(мало ли слов в России есть?!).А онвытягивает,как булавку из ила,пустяк,который полегше зарифмоплесть.много ль в языке такой чуши,чтоб самаколокольчикомлезла в уши?!!Выберет…и опять отчесывает вычески,чтоб образ был «классический»,«поэтический».Вычешут…и опять кряхтят они:любят ямбы редактора лающиеся.А попробуйв ямбпойди и запихникакое-нибудь слово,например, «млекопитающееся».Потеют как следуетнад большим листом.А только сбокуна узеньком клочочкекоротенькие строчки растянулись глистом.А остальное —одни запятые да точки.Хороший язык взял да и искрошил,зря только на обучение тратились гроши.В редакциипоэтов банда такая,что у редактора хронический разлив желчи.Банду локтями,дверями толкают,курьер орет: «Набилось сволочи!»Не от мира сего —стоят молча.Поэту в редкость удачи лучи.Разве что редактор заталмудится слишком,и врасплох удастся ему всучитькакую-нибудьпозапрошлогоднююзалежавшуюся «веснишку».И, наконец,выпускающий,над чушью фыркая,режет набранное мелким петитнкоми затыкает стихами дырку за дыркой,на горе родителям и на радость критикам.И лезут за прибавками наборщик и наборщица.Оно понятно —набирают и морщатся.

У меня решение одно отлежалось:помочь людям.А то жалость!(Особенно предложение пригодилось к весне б,когда стихом зачитывается весь нэп.)Я не против такой поэзии.Отнюдь.Весною тянет на меланхолическую нудь.Но долой рукоделие!Что может быть старейкустарей?!Как мастер этого дела(ко мне не прицепитесь)сообщу вам об универсальном рецепте-с.(Новость та,что моими мерамипоэты заменяются редакционными курьерми.)

Рецепт

(Правила простые совсем:всего – семь.)1. Берутся классики,свертываются в трубкуи пропускаются через мясорубку.2. Что получится, тооткидывают на решето.3. Откинутое выставляется на вольный дух.(Смотри, чтоб на «образы» не насело мух!)4. Просушиваемое перетряхивается еле(чтоб мягкие знаки чересчур не затвердели).5. Сушится (чтоб не успело перевечниться)и сыпется в машину:обыкновенная перечница.6. Затемраскладывается под машинойлипкая бумага(для ловли мушиной).7. Теперь просто;верти ручку,да смотри, чтоб рифмы не сбились в кучку!(Чтоб «кровь» к «любовь»,«тень» ко «дню»,чтоб шли аккуратненькоодна через одну.)

Полученное вынь и…готово к употреблению:к чтению,к декламированию,к пению.

А чтоб поэтов от безработной меланхолиивылечить,чтоб их не тянуло портить бумажки,отобрать их от добрейшего АнатолияВасильичаи передатьтоварищу Семашке.

1923

О «ФИАСКАХ», «АПОГЕЯХ» И ДРУГИХ НЕВЕДОМЫХ ВЕЩАХ

На съезде печатиу товарища Калининавеликолепнейшая мысль в речь вклинена!"Газетчики,думайте о форме!"До сих пор мыне подумали об усовершенствовании статейной формы.Товарищи газетчики,СССР оглазейте, —как понимается описываемое в газете.

Акуловкой получена газет связка.Читают.В буквы глаза втыкают.Прочли:– «Пуанкаре терпит фиаско». —Задумались.Что это за «фиаска» за такая?Из-за этой «фиаски»грамотей Ванюхачуть не разодрался!– Слушай, Петь,с «фиаской» востро держи ухо;даже Пуанкаре приходится его терпеть.Пуанкаре не потерпит какой-нибудь клячи.Даже Стиннеса —и то! —прогнал из Рура.А этого терпит.Значит, богаче.Американец, должно.Понимаешь, дура?! —

С тех пор,когда самогонщик,местный туз,проезжал по Акуловке, гремя коляской,в уважение к богатству,скидавая картуз,его называли —Господином Фиаской.

Последние известия получили красноармейцы.Сели.Читают, газетиной вея.– О французском наступлении в Руре имеется?– Да, вот написано:«Дошли до своего апогея»,– Товарищ Иванов!Ты ближе.Эй!На карту глянь!Что за место такое:А-п-о-г-е-й? —Иванов ищет.Дело дрянь.У парняаж скулу от напряжения свело.Каждый город просмотрел,каждое село."Эссен есть —Апогея нету!Деревушка махонькая, должно быть, это.Верчусь —аж дыру провертел в сапоге я —не могу найти никакого Апогея!"Казармамалостьпосовещалась.Наконец —товарищ Петров взял слово:– Сказано: до своего дошли.Ведь не до чужого?!Пусть рассеется сомнений дым.Будь он селом или градом,своего «апогея» никому не отдадим,а чужих «апогеев» – нам не надо. —

Чтоб мне не писать, впустую оря,мораль вывожу тоже:то, что годится для иностранного словаря,газете – не гоже.

1923