В этих условиях естественно строить единую политическую сеть, в которой был бы представлен весь спектр социальных ролей; фиксированное разделение на несколько партий, неизменное в течение десятилетий, представляет собой искусственное явление, сохраняющееся как пережиток. Возникает ситуация, когда партии существуют ради партий, ради самих себя. Они перестают быть органической частью одного из сословий или классов и превращаются в самодовлеющие профессиональные организации, для которых важно, не кто за них голосует, а сколько за них голосует. Целью партии становится не представление чьих-то интересов и тем более не стремление к истине, а борьба за власть.
Разумеется, из политики никогда не удастся изгнать ни борьбу за власть, ни своекорыстный личный интерес. Еще в меньшей степени, чем в случае ученого, способны мы безошибочно разграничивать в случае политика стремление к власти ради истины и стремление к власти ради власти. Человек — не машина, а если и машина, то не нами сконструированная. Но политическая партия — это машина. Зачем же нам конструировать такие машины, основной целью которых является стремление к власти? Не будет ли политическая система лучше, если будут допустимы лишь такие организации, которые не ставят целью борьбу за власть? Так, в сущности, обстоит дело в науке. Борьба мнений и разделение на партии происходят в науке вокруг конкретных проблем: партии возникают и распадаются по мере разрешения одних проблем и появления других. Так будет и в политической сети при беспартийной системе. Ситуацию, когда партии существуют не в связи с конкретными проблемами, а как самостоятельные сущности, ученый рассматривает как извращение. Между тем, в многопартийной политической системе это норма.
В политике, в отличие от науки, идеальной целью является не только стремление к истине, то есть к некоторым образом определенному общественному благу, но и соблюдение интересов каждого гражданина, как он их сам в данный момент понимает, вне зависимости от общих идей. Это не подлежит сомнению. Но действительно ли для выражения этих интересов необходима организация? Лучший ли это способ? Ведь едва возникнув, такая организация приобретает свои собственные цели. В обществе высокой культуры, в обществе с огромным разнообразием социальных ролей и типов не является ли достаточным для соблюдения индивидуальных интересов свободное участие каждого индивидуума в политике, в частности, участие в различных референдумах и голосованиях? Я могу представить себе синтез в политической системе социализма двух схем принятия решений, о которых я говорил выше: борьба интересов будет осуществляться путем всеобщего равного голосования, а согласование интересов — с помощью пересекающихся валентных иерархий.
Политические партии, борющиеся между собой за власть, приобретают черты военных организаций: появляется необходимость в партийной дисциплине, в секретности и т. д. В единой политической сети все это становится излишним, так как она нс противостоит как целое никакой другой организации. Она может позволить себе предельную открытость и либерализм, ей нет необходимости ни ограничивать появление различных группировок и фракций, ни даже регистрировать их каким-либо образом (снова напрашивается сравнение с научной системой). Можно сказать, что беспартийная система в условиях широких политических свобод это не система без партий и не система с одной партией, а система с неопределенным числом партий. Здесь мы встречаемся с парадоксом, который можно назвать системной относительностью. Каждое множество можно рассматривать как одну систему, то есть единицу. Каждая единица представляет из себя некую систему, следовательно, состоит из множества подсистем. Когда мы сравниваем однопартийную и многопартийную системы, имея в виду самый общий смысл этих понятий, то различие между ними становится условным, относительным. В многопартийной системе политические партии не являются изолированными: каждая учитывает политическую программу конкурентов, не говоря уже о коалициях, политике в парламенте и т. п. Поэтому можно сказать, что в своей совокупности они образуют единую политическую систему, или сеть. С другой стороны, единая политическая партия, или сеть, в условиях широких демократических свобод будет на деле состоять из различных групп, фракций, партий. Реальное различие между этими понятиями состоит в том, какая концепция политической жизни в них подразумевается, какую они содержат установку. Многопартийная система означает установку на борьбу за власть, беспартийная — на борьбу за идеи.
Революция или реформация?
Стремясь к защите прав людей, мы должны выступать, по моему убеждению, в первую очередь как защитники невинных жертв существующих в разных странах режимов, без требования сокрушения и тотального осуждения этих режимов. Нужны реформы, а не революции.
А.Д. Сахаров1
В демократических странах с многопартийной системой переход к беспартийной системе не должен, конечно, совершаться путем запрещения политических партий и тем более путем запрещения всех партий, кроме одной. Это было бы грубым нарушением демократических свобод, и можно с большой вероятностью предсказать, что за ним последовали бы новые нарушения, вплоть до установления тирании правящей бюрократии. Заверения западных коммунистов в признании однопартийной' системы — это заверения в признании демократических свобод, и их надо приветствовать. Переход к беспартийной системе должен произойти под воздействием сил, лежащих в сфере культуры, а не в сфере политического управления. Вероятно, движение общественного сознания в сторону социализма повлечет все более отрицательное отношение к межпартийной борьбе в ее традиционных, зачастую весьма непривлекательных, формах, оправдываемых поговоркой: на войне, как на войне. В этих условиях можно представить, например, такие два пути развития событий.
1) Будет образована государственная надпартийная система — зачаток и основа будущей политической сети, обеспечивающая возможность всем гражданам, независимо от их партийной принадлежности и их взглядов, проявлять политическую активность. При наличии такой системы все большее число политиков предпочтет оставаться беспартийными, и будут создаваться какие-то новые формы объединения и размежевания между ними. Быть членом партии станет немодно, и партии, подобно марксовому государству, не будут отменены, а отомрут.
2) Одна из партий (образовавшаяся скорее всего в результате коалиции нескольких партий) будет столь плюралистической и обеспечит своим членам столь благоприятные условия для деятельности, что будет привлекать и удерживать всех сколько-нибудь влиятельных политиков. Такая система будет формально многопартийной, фактически однопартийной, а по существу — беспартийной, ибо партия превратится в единую политическую сеть, обслуживающую все слои общества. "Исторический компромисс", предложенный в Италии коммунистами, мог бы стать, возможно, началом этого пути.
Большевистская партия, захватив власть, вскоре запретила все остальные партии; таково происхождение нашей однопартийной системы. Не удивительно, что понятие о демократизации обычно связывается с восстановлением многопартийной системы, если не в качестве первоочередной задачи, то в качестве конечной цели. А.Д. Сахаров в своей последней работе "О стране и мире" в число необходимых реформ включает введение многопартийной системы. Р.А. Медведев, стоящий на марксистских позициях, также высказывается за многопартийную систему. Он пишет:
"Я надеюсь на усиление демократических движений различных оттенков. Не исключаю при этом и возможности появления на нашей политической арене новой социалистической партии, отличной от нынешних социал-демократических и от нынешних коммунистических партий. Такая новая социалистическая партия могла бы образовать лояльную и легальную оппозицию существующему руководству и тем самым косвенно способствовать обновлению и оздоровлению КПСС. Не являясь преемником старых русских социалистических партий, такая новая социалистическая партия могла бы положить в основу своей идеологии лишь те положения Маркса, Энгельса и Ленина, которые выдержали испытание временем. Такая партия, не будучи связана характерным для нашей официальной науки догматизмом, могла бы свободно развивать теорию научного социализма и научного коммунизма в соответствии с требованиями современной эпохи и с учетом пройденного нашей страной пути. Свободная от ответственности за преступления прошедших десятилетий, такая партия могла бы более объективно оценить как прошлое, так и настоящее нашего общества и разработать социалистические и демократические альтернативы его развития".2