В реках водились еще два вида животных, которые были нам нужны. Один, насколько мы знали, был довольно многочисленным. Второй больше походил на миф. Мы решили отправиться в специальный поход за этими животными. В процессе поисков мы наткнулись на третье животное, которое могли бы вовсе не заметить из-за его ничтожных размеров, если бы не то обстоятельство, что именно оно являлось подлинным властелином здешних мест и вершителем судеб каждого человека.
Мы свалили все наше снаряжение в четыре громадные долбленые лодки и отбыли в четыре часа дня, сопровождаемые предостережениями местных жителей, удивленных столь поздним временем выступления. Но так уж получилось: я никогда не занимаюсь делами до завтрака, а если не встанешь спозаранку, то выехать до четырех часов дня никогда не удается. Кроме того, я не люблю отказываться от традиционного чаепития, так что волей-неволей пришлось отчалить от берега за два часа до сумерек, когда перед нами лежал путь в тридцать пять миль. Гребцы — их было по десять человек в каждой лодке — настолько возмутились этим, что через полчаса забастовали и заломили неслыханную цену только за то, чтобы причалить к ближайшему негостеприимному берегу. Мы постарались держать себя в руках и заявили, что в конце концов течение само донесет нас до Калабара и мы успеем даже хорошенько выспаться. После этого африканцы принялись яростно грести, заливаясь добродушным смехом.
Когда мы добрались до Экури, то при свете керосинового фонаря ничего не могли разглядеть, кроме смутных отблесков примерно пятидесяти обнаженных черных тел.
Здесь не было ни дома для приезжих, ни другого подобного строения, а ставить палатку было уже слишком поздно, поэтому мы улеглись спать в местном складе среди россыпи ямса и какао.
На следующий день мы проснулись в окружении любопытных зевак обоего пола и самого разного возраста. Сквозь противомоскитную сетку, как сквозь туман, была видна сплошная стена человеческих тел, загораживающая лучи раннего утреннего солнца. Я громко заорал, призывая на помощь. Бен выскочил как встрепанный из-за груды какао.
— Давай гони эти люди отсюда, — приказал я тоном повелителя.
— Они не хотят, хозяин.
Я пришел в бешенство и стал выпутываться из многометровой сетки, чтобы обрушить всю свою ярость на непрошеных гостей. Тут до меня дошло, что в конце концов мы j самовольно оккупировали единственный местный торговый центр, который в отличие от европейских заведений этого | рода открывался с рассветом.
— Что им надо? — спросил я. — Им очень надо носить какао сегодня?
— Нет, они хотят посмотреть, как вы бреетесь.
— Вот как! — изрек я, вскакивая во весь рост. Ведь мое лицо было украшено великолепной черной эспаньолкой. Этого они знать не могли, потому что мы прибыли в полной темноте.
— О! Ах! — по рядам прокатился горестный стон.
— Хозяин, они хотят знать, будут ли бриться другие хозяева.
В эту минуту на сцене появились Джордж и Герцог, похожие на двух гигантских крыланов, моргающие от яркого света и задрапированные простынями, как летучие мыши сложенными крыльями, чтобы прикрыть наготу. На этом аудиенция была окончена: Джордж носил щегольскую ухоженную вандейковскую бородку яркого золотисто-рыжего цвета, а физиономия Герцога была окутана взлохмаченной растительностью всех оттенков, от рыжего до платинового, с темно-каштановыми пятнами, и вся эта поросль таинственным образом загибалась справа налево, кончаясь залихватским завитком пониже левого уха.
Несмотря на это неудачное начало и на крайнюю суровость наших намчи, которые были вынуждены патрулировать все утро перед домом, отгоняя назойливых зрителей, вся деревня с поразительным рвением принялась помогать нашей экспедиции. Все, вплоть до самых маленьких, «ушла в лес за мясом», одна весьма престарелая леди буквально «ушла в землю» в поисках черепахи; там она и застряла, неистово потрясая в воздухе оставшейся на виду частью тела. Множество дружеских рук извлекли ее наружу.
К нам пожаловал вождь. Он служил полисменом в «дальней-дальней стране», пока не умер его отец и его не призвали управлять своим народом. Это был малосимпатичный тип, он совершил серьезный промах, заявившись в наше жилище с фантастической европейской шляпой на голове. Я притворился, что не вижу его. Его подданные поняли намек: они тут же убрали своего предводителя вместе со шляпой. После этого деловые переговоры протекали намного легче.
Откуда-то на свет божий появился долговязый субъект, который утверждал, что у него есть лодка и он «много-много знай вода». Начались «тайные переговоры». В результате мы получили отличную небольшую, сделанную на совесть долбленку. В нее могло уместиться четверо, но, так как нас было трое, без охотника, его помощник уже не влезал. Последовали длительные прения: ведь помощник работал «двигателем» и его место было на корме, а охотник должен восседать на носу. Я предложил, чтобы мы все по очереди были «двигателем», и добавил, что мы «знай много всякая и всевозможная вода». Никто с нами не согласился, но мы оттолкнулись от берега, и все.
Первым «двигателем» был я, и мне было предписано повиноваться взмахам рук вожатого-охотника, а они напоминали движения полисмена на оживленном перекрестке. Первый взмах указал мне направление на середину стремнины и вверх по течению. С полчаса я обливался лбтом, неумело подражая индейцу в каноэ, прижимая весло к борту и то и дело обдирая об него пальцы. Тем не менее мы все же продвигались приблизительно на северо-восток. Затем вошли в широкую боковую протоку.
Здесь охотник развернул какой-то полотняный чехол и собрал из отдельных частей очень грозный с виду гарпун, который и положил, придерживая в равновесии, на правое плечо. После чего он не двигался в течение четырех часов. Мы же сменяли друг друга, гребя в состоянии, близком к помешательству.
Наступал вечер; вдруг наш вожатый принялся вертеть руками, как живая мельница. Так как «двигателем» в этот момент был я, я и заставил лодку крутиться волчком. Конкретных причин для внезапной вспышки такой активности как будто бы не было, но я, пытаясь не уронил? достоинства Британии, «правящей волнами»* — какими бы эти волны ни были, — с каждым гребком обдирал пальцы о борт, совершая героические усилия, чтобы не отстать от темпа, предложенного нашим вожатым.
*«Правь, Британия, волнами» — строка из гимна Великобритании. (Примеч. перев.)
На малой скорости мы обогнули зеленеющий мыс. Собираясь выправить курс поворотом лопасти весла, я вдруг заметил какую-то мошку, присевшую на мою руку. Взглянул поближе — и похолодел от ужаса. Это был комар, расцвеченный черно-белыми полосами. Не нужно было никаких дополнительных исследований — передо мной был Stegomyia, переносчик желтой лихорадки.
Когда комар повернул свою головку, нацеливаясь проколоть мою кожу острым хоботком, я прихлопнул его. Может быть, здесь я выиграл, но в ту же минуту что-то кольнуло меня в шею. Я хлопнул себя по шее, а когда взглянул на свои пальцы, измазанные кровью, там оказались останки второго полосатого дьявола.
Все обернулись посмотреть, в чем дело, все, кроме охотника.
— Берегитесь, — бросил я, — стегомия! — и замахнулся, чтобы хлопнуть Герцога по лбу.
Он отшатнулся в сторону. Настала короткая пауза. Я успел еще увидеть потрясенное лицо охотника, затем наша лодчонка, как волчок необычайной конструкции, перевернулась вверх дном почти без всплеска.
Вынырнув из воды, я окинул взглядом реку и начал снова тихо погружаться — на этот раз от изумления. Рядом с подпрыгивающими над водой благородными головами моих друзей и невозмутимым ликом охотника возникло с дюжину темных лиц, украшенных необыкновенной пышности дедовскими усами. Покачиваясь на небольших волнах от собственного падения, я видел, как эти странные существа то ныряют, то выныривают тут и там, в торжественном безмолвии созерцая «пришельцев». Рядом с одним из них плавала крохотная копия этого гротескного существа — детеныш с громадными усищами.
Как раз когда я вспомнил о существовании крокодилов, наш охотник подплыл к берегу и подтянул за собой лодку. Я выкарабкался следом за ним — весло я все же не бросил. Мы выбрались на берег без особых приключений, только некоторые предметы нашего снаряжения навеки канули на дно. Странные лица погрузились под воду, как только увидели наш отряд в полном составе и в полный рост. Драгоценный гарпун охотника был привязан к лодке, и его вытянули наверх с большим комком водорослей, зацепившихся за его острие. Мокрые и молчаливые, мы заняли свои места и отправились в обратный путь. Гордое знамя Британии сильно пострадало в этом походе.
Причаливая к берегу в деревне, мы уже высохли и успокоились, но острый язык охотника незамедлительно сделал нас мокрыми курицами в глазах всего населения. Хуже всего было то, что снова явился вождь, от которого мы в свое время так ловко избавились. Мы были уверены, что он пришел позлорадствовать.