А она ему отвечает:
— Что ты думаешь о подойнике? Позаботься лучше о себе!
И тут Наджма сложил такое двустишие:
Краса моя, с губами как коралл, Из-за тебя Наджма в тюрьму попал!
И двумя стихами ответила ему возлюбленная:
Я на тебя с надеждою гляжу — Чтоб выкупить тебя, я серьги заложу.
Ну, и Наджму отвели в темницу. А у царской дочери была пара серег. Она отдала их тюремщикам, чтобы те каждый вечер пускали Наджму на свидания к ней.
Ну, и они выпускала его каждый вечер, когда смеркалось. Наджма уходил в замок к своей возлюбленной — и до утра они предавались любовным играм и утехам.
Четыре, пять ночей он так приходил, а однажды ночью девушка решила испытать Наджму. Крепко заперла ворота — мол, посмотрю я, сможет ли Наджма взломать дверь или перелезть через забор.
Вечером, когда Наджма пришел, он, как ни старался открыть ворота, не смог сделать этого. Не стал он лезть через забор, а сказал из-за ворот такие стихи:
Пусть того умельца покарает бог, Что получше вытесать дверей не мог. Что это за дом, в который входа нет, Между мной и милой — роковой порог.
А девушка изнутри, из-за ворот отвечает Наджме:
О Наджма, зачем же ты так много говоришь? Почему ты мастера умелого коришь? Для тебя ни дверь, ни стены — не преграда, Если вправду страстью ты ко мне горишь.
И говорит ему:
— Выломай дверь! Ты что, боишься, что завтра ее не починят? А не хочешь дверь выломать — лезь через стену, зачем ты зря ругаешь плотника? Ведь я не могу этого сделать, я жду этого от тебя!
И тогда Наджма взломал дверь и вошел, и они предались утехам и наслаждениям, и тут прокричал утренний петух. Наджма сказал:
Быть тебе ощипанным, проклятая ты птица! Чтоб тебе без лап и крыльев очутиться! Ты запел, когда с любимою я рядом, Чтоб тебе, проклятому, сквозь землю провалиться!
И снова они стали беседовать друг с другом, и снова прокричал петух. Наджма сказал опять:
Языка и гребня чтоб тебе лишиться! Чтоб тебе по всей вселенной осрамиться! В миг, когда с моей любимою я рядом, Ты опять орешь, проклятая ты птица!
После этого петух замолчал и больше уже не раскрывал рта. Наступило утро, и Наджма возвратился в тюрьму. А теперь послушай о том, как проклятый Фалишт-ата понял, что Наджма каждую ночь ходит в замок к девушке. И на следующую ночь, он в десять вечера приехал и начал стеречь замок. Когда наступил вечер, Наджма вышел из тюрьмы, направился в замок к девушке, девушка вышла на стену и сказала так:
О гранат мой нежный, сладкий, ты из ночи в ночь Не ходи ко мне в покои. Больше мне невмочь Принимать тебя; ведь ночью этот дом не спит! Берегись, ступай отсюда поскорее прочь!
Наджма понял, что замок стерегут со всех сторон, вернулся обратно в темницу и в эту ночь до утра считал звезды на небе.
На следующий день он все утро провел в темнице, а когда наступило время послеобеденного намаза, пошел в замок.
Пришел в замок, и, когда наступил вечер, снова, откуда ни возьмись, появился Фалишт-ага с десятью всадниками. Они окружили замок. Увидел это Наджма и говорит девушке:
— А эти десять всадников в чем провинились? Они ведь ни при чем, во всем виноват Фалишт-ага. Выйду-ка я на стену замка, пропою им стихи, пусть они поймут, что зря меня дожидаются, и идут домой.
Вышел он на стену замка и сказал такие стихи:
Эй, вы, всадники, не спите, караул несите! Никуда не уходите, караул несите! Я с любимой — сердцем к сердцу, вы же, коль хотите, Нас без толку стерегите, караул несите!
Фалишт-ага подумал: «Да, напрасно мы здесь стали бы стаять и ждать его. Надо уезжать. Есть только один способ избавиться от Наджмы: подружиться с ним и тайком подсыпать ему яду».
Отпустил своих слуг, и сам уехал. А Наджма всю эту ночь провел в играх со своей возлюбленной, а когда наступило утро, снова отправился в темницу. Пришел в темницу, а проклятый Фалишт-ага тоже туда явился, стал с ним дружбу заводить, сказал тюремщикам:
— Вы отпустите Наджму, я пойду на базар, поведу его в кофейню, мы поедим вместе.
Увел Наджму оттуда, повел его в кофейню. Подали им обед, они сели. А в отдельную чашку Фалишт-ага подсыпал яду, чтобы подать эту чашку Наджме и отравить его.
А теперь оставь это и послушай о том, как царская дочь, возлюбленная Наджмы, смотрит со стены замка и видит: Фалишт-ага вместе с Наджмой направляется в кофейню. Тут она говорит своей матери:
— Пойдем скорее, чует мое сердце, что сейчас Фалишт-ага отравит Наджму.
Ну, и мать с дочерью взяли узелки с бельем и пошли по направлению к бане. Когда они проходили мимо кофейни, взгляд Наджмы упал на девушку.
И тут Наджма, еще не начав есть, сложил такие стихи:
Куропатка и горлинка с неба на землю летят. Мать и дочь вниз по улице шествуют, в баню спешат. Мать и дочь, лейте воду смелей, не жалейте воды, Быть добычей для дочери, матери верным слугою я рад.
Только он это сказал, как проклятый Фалишт-ага говорит ему:
— Ах, ты дрянь ты такая, чтоб тебе дерьмом подавиться! Ты что это моей двоюродной сестре стихи читаешь?
Сказал он это, а Наджма взял чашку, треснул Фалишт-агу по голове, разбил ему голову.
Фалишт-ага побежал жаловаться царю: мол, о царь, Наджма ударил меня по голове и разбил мне голову. А царь ему в ответ:
— Ну и хорошо сделал, что разбил. Зачем ты идешь к нему? Ты же видел, что Наджму и на виселице не повесить, и мечом не убить. Что ни делали — ничего не выходит. Зачем ты к нему пошел? Мало еще тебе, надо бы, чтоб сильнее ударил!
И снова Наджма вернулся в тюрьму. Ночи проводил в тюрьме, а днем ходил к своей возлюбленной.
И вот однажды царь решил отправиться на охоту, а путь его пролегал по улице, где стояла тюрьма. Наджме сказали: дескать, сегодня по этой улице на охоту поедет царь. Тогда он и говорит тюремщикам:
— Эй, тюремщики! Приведите меня к воротам тюрьмы, мне надо сказать пару слов царю.
Тюремщики замешкались, тогда Наджма говорит:
Стражникам понятна только сила — Чтоб она навек их ослепила! Вот что говорит Наджма влюбленный: Лошадь надо бить, чтоб груз тащила.
Тогда Наджму подвали к воротам тюрьмы. Когда царь проезжал, Наджма произнес такие стихи:
Ты, верность справедливости храня, О шах великий, отпусти меня! Пусть встреча с теми, кто в Ширазе ждет, До судного не остается дня.
Услышал это царь и сказал:
— Отпустите Наджму, что с ним делать, пусть себе идет!