Наджма думает: «Это, конечно, пир и пророк. Пока я не достигну цели, я его не оставлю».
Когда он кончил читать намаз, Наджма бросился ему в ноги и сказал:
— Господин, я не уйду, пока ты не благословишь меня.
Тот ответил:
— Ступай, я тебя благословил; много придется тебе перенести тягот и лишений, но в конце концов ты достигнешь цели.
Сказал это и скрылся из глаз, исчез.
И Наджма увидел, что возле дороги стоит замок. Наджма подошел к стенам этого замка, расстелил на земле свой коврик, положил хурджин, лег на коврик, головой на хурджин — и заснул.
Пусть он спит, а ты послушай несколько слов о девушке. Девушка встала со своего места, взяла кувшин, совершила омовение, помолилась, взяла подзорную трубу и стала смотреть на дорогу в сторону Шираза: не появится ли кто-нибудь на дороге из Шираза, чтобы она могла у него разузнать о Наджме. Опустила подзорную трубу вниз и видит: под стенами замка, растянувшись, спит Наджма.
И тут девушка сложила такие стихи — мол, если Наджма их услышит, он проснется:
Хоть и запылился твой кафтан в дороге, Износилась обувь, в кровь растерты ноги, Ты — мой царь, и власть твоя не стала меньше, Сядь со мной, забудь про свой наряд убогий.
Наджма не проснулся. Солнце ударило в лицо Наджме, и снова вспыхнуло сердце девушки, и она вновь сложила стихи, подумав: «Ну-ка, попробую я его обругать, может быть, тогда он проснется».
Верно, порожден ты шлюхою простою, Коли думаешь, что я тебя не стою. Пусть в последний дань — восстания из мертвых — Зной и солнце не дадут тебе покою.
Наджма проснулся, услышал эти слова и подумал: «Я с трудом сюда доплелся, пришел, а она меня обругала. Не иначе как нашла себе кого-нибудь другого».
Взял он свой хурджин и коврик и отправился в путь по направлению к дому старушки-матушки.
Девушка посмотрела — да, он ушел. Подумала: «Не может быть, чтобы это был кто-то другой, сложу-ка я еще стихи. Если это Наджма, то он вернется сюда». И сказала:
Ради дома твоего[37] готова с сердцем я расстаться, Я цветком душистым нежным не устану любоваться, Боже, тотчас пусть глаза мои ослепнут: как могла я Не увидеть Наджму — то он был, в этом трудно сомневаться.
А Наджма идет и идет. И тогда она сказала так:
Ты меня покидаешь, краса моя? Стой, не спеши! Я открою тебе сокровенные тайны души. Сам подумай! могу ли тебе изменить я И забыть о тебе, о возлюбленный, сам ты реши!
А Наджма все идет и идет. И она опять говорит:
Ты не слышишь, краса моя, страстный упрек, Цвет лица моего пожелтел и поблек. Почему ты словам моим верить не хочешь? Почему ты, любимый, со мной так жесток?
Нет, не оборачивается Наджма на ее зов, уходит. И она решила: «Верно, это не Наджма».
Вернулась домой, смотрит: служанка еще спит. Ударила служанку ногой, служанка пробудилась от сладкого сна и говорит:
— Милая госпожа, за что ты бьешь меня? Мне приснилось, будто Наджма пришел, а ты гневаешься!
— Эй, служанка, — сказала девушка, — пойди посмотри-ка в доме старушки-матушки, если увидишь, что Наджма пришел, то гляди: у меня на шее ожерелье, цена которого равна цене этого города, — я подарю его тебе.
Служанка ушла оттуда, пошла в дом той старушки, смотрю: и вправду Наджма там. Перед ним чайник и пиала, он сидит и пьет чай.
Было у служанки две ноги, еще две она взяла взаймы и побежала к девушке. Сказала ей:
— Госпожа, твое ожерелье теперь мое. Наджма сидит в доме у той старушки и пьет чай.
Тотчас девушка сняла с себя ожерелье и отдала служанке. Велела приготовить самые лучшие кушанья и послала их со служанкой, сказав:
— Отнеси и поставь их перед Наджмой, пусть Наджма поест, а потом приходит.
— Очень хорошо, — ответила служанка. Взяла кушанья и пошла, видит: да, это Наджма сидит и пьет чай.
Она вошла и поставила кушанья перед Наджмой. Наджма взял блюдо и швырнул его об стену; блюдо разлетелось на мелкие куски. Он сказал:
— Ты что, думаешь, что я так голоден, мне так нужна еда от этой девушки? Я сюда еле-еле приплелся, чего только не натерпелся, а она присылает мне еду со своей служанкой!
Служанка вернулась ни с чем. Пришла к своей госпоже и говорит:
— О госпожа! Наджма взял твою еду и швырнул об стену так, что блюдо разлетелось на мелкие кусочки.
А та говорит:
— Да буду я жертвой кудрей Наджмы, видно он на меня гневается.
Сделал она яичницу из десятка яиц, завернула вместе с хлебом в платок, положила на блюдо. На руки надела браслеты, закрыла белым головным платком лицо до самого пояса и отправилась в путь — пошла своей изящной походкой, подошла к дому.
Взгляд Наджмы упал на девушку, видит: идет его возлюбленная. В руке у нее блюдо, на запястьях — браслеты и идет закутанная в белый платок.
И тогда он сложил такие стихи:
Блюдо девушка в руках держала, На лицо накинув покрывало. Видел я, как золото браслетов На запястьях у нее сверкало.
Она поставила еду между собой и Наджмой и они начали есть. Наджма кладет кусочки в рот девушке, девушка — в рот Наджме. Поели они, и девушка говорит:
— Наджма, есть такой-то сад в Ларе, завтра я приду в этот сад, ты приходи тоже.
— Очень хорошо, — отвечает Наджма. Девушка вернулась к себе в замок, ночь провела в замке, а наутро пришла в тот сад. Пошла в сад и сказала садовнику:
— Садовник, тут придет один человек, ты не открывай ему ворот сада, пока он не сложит стихов об этом саде.
Пришел Наджма, видит; ворота сада закрыты. Что он ни делал — открыть не мог. Отчаявшись, сложил он такие стихи:
Вижу: замкнута высокая ограда. Сяду я, поджав колени, возле сада, Словно соловой, я петь и щелкать буду, Отвори мне дверь! Иль ты не рада?
А она ответила ему:
Ты не пой, как соловей, не надо, Видишь: замкнута высокая ограда. Разве знаю я, что завтра с нами будет? Казнь нас ждет? иль царская награда?
И тогда Наджма снова сказал:
Сердце тебе я вручил — и это не грех, Душу тебе я открыл — и это не грех. Где твой садовник? Ему прикажи ты, Чтобы мне дверь отворил — ведь это не грех!
И тогда садовник открыл ворота сада, а девушка сказала такие стихи:
Милый, на твои колени голову я положу, Я букет цветов весенний пред тобою положу. Собрала цветов так много, что с собой не унести… Душу в жертву без сомнений для тебя я положу.
Наджма вошел в сад, сел вместе с девушкой, они поели. Потам взялись за руки и пошли гулять по саду.