— Деньги нужны всем, — философски заметил его собеседник, — но вот, знает ли о них вождь чернокожих?
— Не знает, расскажем, — категорически отрубил все возражения Фимы Шнеерзон. Вот вы?! Не просто же так плывёте туда?
— Не просто, — не стал отрицать очевидное Фима. — у меня цель, личного характера.
— Естественно! У вас такая же цель, как и у меня, скрыться от полиции, и расплатится с долгами.
Фима скривился.
— Ой, ой, вот-таки, не надо меня грузить своими сказками, о подставах и прочем. Играли, небось, на бирже. Схватили куш! Глазки загорелись, ручки задрожали. И всё! Клиент готов! А там, неожиданный поворот, форс-мажор! Акции рухнули, вложенные деньги — в пыль!
— Всё остальное и так понятно. Служебное расследование, выявление растраты, семейный позор, осуждение всей семьи. Долги, которые вы не в состоянии выплатить своим богатым родственникам. Вы, случайно, не Ефим Сосновский, по матери Гинзбург, о котором недавно писали газеты. Очень много денег улетело в трубу, а сам виновник сбежал, бросив всё.
Фима тяжело вздохнул.
— Я-таки, поражён. Обо мне знают, даже в Африке.
— Ну, положим, не в Африке, — возразил ему на это Лёня, — а, всего лишь, на русском пароходе, но, вы-таки, правы, личность вы известная.
— Я же не скрываю своих пристрастий. Я известный в Одессе, и не только, фальшивомонетчик. Дайте мне слиток серебра, и я, с помощью двух железных брусков и реек, отшлёпаю вам талер Марии-Терезии. А хотите, мексиканское песо, и проба будет даже выше, чем у них.
— Африка сейчас — Терра-инкогнита, а кто может поспешить на помощь чернокожему вождю? Конечно, евреи! Да, мы не идеальны, и корыстны, но мы умеем делать деньги, не забывая и про себя. И мне наплевать, какого цвета у моего работодателя кожа, главное — это денежки!
— Это всё белые снобы, французы, англичане, немцы, испанцы, да и все остальные. Я уверяю вас, любезный Фима, вы найдёте здесь приложения своим силам, кому, как не вам, можно основать первый банк на чёрном континенте, убрав всех белых, и арабских конкурентов. Слушайте — «Первый Африканский!». Как? Звучит? То-то же!
Резкий пароходный гудок прервал интересный разговор, который, сам собой, перешёл на другие, более отвлечённые темы: о еде, морской качке, женщинах, и невыносимых условиях, так не похожих на климат южной окраины Российской империи.
Глава 22 Боже? — непонятно на кого похожий
Рас Аллула Куби, главнокомандующий небольшим войском команданте Мамбы, смотрел в отчаянье, как умирает его новый повелитель. На его глазах погиб, безмерно уважаемый Йоханныс IV, а сейчас умирал Мамба, чёрный самородок, с бо́льшим потенциалом, чем покойный негус. За время похода и общения с ним, он понял, насколько он сможет возвыситься, и насколько не прост его новый повелитель, за ним было будущее, и он собирался бросить их одних.
Вокруг палатки дневали и ночевали воины. Войсковые лекари смогли только смыть кровь с лица, и пришить кусок, оторванной пулей, кожи. Но Мамба, по-прежнему, не приходил в сознание, пребывая в бреду, временами выкрикивая незнакомые слова.
— Мама, мамочка, любимая! Забери меня отсюда, я не хочу здесь! Я хочу домой. Помогите!
Мне снился сон. Древний храм неведомого змеиного бога. Мрачные тени, колеблющиеся под пламенем свечи моей жизни. Пламя было слабым, и еле колыхалось, заставляя плясать тени смерти на древних стенах.
— Быстро ты пришёл снова ко мне! Я же предупреждал тебя! Не надо спешить ко мне, ты мне не нужен. Живи! Ты ещё ничего не достиг! Мне нужна душа не убогого мелкого князька, а императора чёрного континента! Даю тебе ещё один шанс!
— Да я не спешу! Так, мимо проходил, решил заскочить, проведать. А эликсира жизни у тебя нет? Ну, там, «живой воды», или чего-нибудь подобного?
— Ну-ну, у тебя есть яд золотой кобры, смешай его с ядом унганов, добавь противоядия, и выпей. Дозу рассчитаешь сам, моя сущность, что находится на твоём жезле, подскажет твоему сердцу. Прощай. Жду тебя… чёрный император чёрного континента! ХА, ХА, ХА, — громкий смех рассыпался под низкими сводами древнего камня, и стих.
Я очнулся.
— Где мой мешок?
— Что? — рядом со мной находился рас Куби.
— Мой мешок, вон он валяется в углу.
Рас подскочил со своего места, и бросился за мешком. Положив его рядом со мной, он развязал кожаные тесемки, и стал доставать, по моему приказу, склянки и жезл.
Первым на свет божий показался жезл, я сразу схватил его левой рукой, ощутив его приятную тяжесть, гладкость древка, и красоту каменной головы змеи. Дальше появились склянки с ядами. Положив перед собой глиняную кружку, я отлил, руководствуясь интуицией, яда золотой кобры, добавил зелья унганов, щедро плеснул универсального противоядия, собственного изготовления.
Жидкость начала бурлить, но быстро успокоилась, став, будто газированной, и прозрачной цветом. Взяв её правой рукой, я залпом выпил.
— Шипучка, — распробовав, заявил я, и спросил, — Ладо взяли?
— Нет, — опешил от неожиданного вопроса рас Куби.
— Так что ж вы ждёте. Надо брать, а то другие возьмут! Потом разворачиваемся, и захватываем всё остальное, вплоть до озера Альберта. Потом домой, отдыхать, а потом снова воевать. Ясно?
— Да. Ну, так выполняйте! — и я опять отрубился, но теперь, не потерял сознание, как раньше, а просто заснул, переваривая в своём желудке микстуру жизни змеиного бога.
Рас подскочил, и выбежал из походной палатки. Радостная весть разнеслась по лагерю. Завыли трубы, раздался глухой грохот боевых тамтамов. Ещё не успело зайти солнце, а весь отряд чернокожего вождя, так и стоявший перед Ладо, начал собираться в колонны, и атаковал, уже привыкших к ним, «дервишей», не ожидавших нападения.
После короткой ожесточённой схватки, они были разгромлены и бежали. Но рас не остановился на этом, а продолжал наступать, пополняя свои ряды племенами динка, макарака, азанде, бари, мангбатту. Весть о великом унгане, ведущем чернокожее войско на, не менее, священную, войну, чем дервиши, распространялась во все стороны.
Негры стекались со всех сторон, под знамёна князя Мамбы, ведомые расом Аллулой Куби. В короткие сроки, был захвачен весь, бывший султанат, Дарфур. Племена фур склонили голову перед победителем. Дойдя до местности, не населённой негритянскими племенами, мы повернули обратно, везде устанавливая свою власть. За два месяца, почти вся, бывшая египетская, провинция Экватория, была захвачена, и мы, дойдя до озера Альберта, повернули на Баграм.
Эмин-паша, как рассказали, захваченные в плен, арабские купцы, был отстранён от власти, и, переметнувшись на сторону Германии, бродил в районе великих озёр, гораздо дальше к югу. Да он мне был больше и не интересен. Англичан я тоже не встретил, и, с чистой совестью, шёл в Баграм.
За время похода я поправился. Железное негритянское здоровье выдержало удар судьбы, и я уже себя чувствовал, почти, как прежде. Но, вот лицо у меня было, как в том фильме, «Ну и рожа у тебя, Шарапов».
Пуля изуродовала мой череп, снеся кусок скальпа, из-за этого, выражение лица стало ещё более жестоким, да и, в общем, ничуть меня не красило. Это, правда, расстраивало, но только меня. Остальные были только счастливы, служить такому страшному и сильному вождю.
Захватывая всё новые, и новые территории, лежащие к югу от Дарфура и станции Ладо, чисто номинально, входящие в провинцию Экватория, и, практически, не контролируемые раньше египетскими войсками, а потом и восставшими махдистами, я постоянно сталкивался с дикими обычаями отдельных негритянских племён.
Двигаясь по заболоченной местности, в бассейне Нила, я обратил внимание на группу отдельно стоящих деревьев, на которых висело непонятно что. Недалеко находилось большое селение, племени макарака. Дойдя до них, я был поражён открывшимся зрелищем. На ветвях были развешены высушенные, закопчённые трупы аборигенов.
Поневоле перекрестившись, я развернул своё войско в видневшееся неподалёку селение. О нашем приближении они уже знали, им было известно и то, что я не занимаюсь грабежом и убийствами. Хоть продовольствие и заканчивалось, а людей становилось всё больше. Спасала от голода охота, да отнятый у арабов скот, в свою очередь, отнятый у, занимавшихся скотоводством, племён азанде и динка.