- Да, конечно. Тем более что притяжение к тебе – это реакция Севера, сам Илья не настолько тобой увлечен. Уверен, ты это уже поняла. Пусть там, в лесу, ты была опьянена гормонами и радостью от встречи истинного, но потом-то мозг должен был встать на место.
- То есть больше нет опасности, что он сорвётся за мной? Это же значит, что я могу уехать.
- Что? – опешил Максим. – Куда?
- Домой.
- Но… мы женаты. Что подумает клан, если ты вернешься к себе?
- Какая разница? Если ты не забыл, я согласилась подыграть только ради Ильи. Ради надежды, что мы будем вместе. И чтобы защитить твой клан от гнева дяди. По твоим словам, уехать я не могла, потому что Илья сразу же бросил бы Алину и отправился за мной, а это оскорбление, какое Виктор Марков ни за что бы не снёс. Но теперь этой опасности нет – моя полупара наказана, и на три года его интересами станут олени, а не волки. Он никуда из тундры не денется, хоть тут я сижу, хоть в Америку улетела. Так какой смысл мне терпеть холод, отсутствие леса, побои и унижение?
- Ольга, я же сказал – больше такого не повторится, и я сожалею, что тебе пришлось через все это пройти.
- А уж как я сожалею! – криво усмехнулась женщина. – Что была настолько наивна и глупа, поверив твоим словам и обещаниям!
- Оля, погоди, но с чего ты так завелась? Это всего лишь порка! Наказание за серьёзный проступок! То, что я тебя отшлёпал, не значит, что я тебя ненавижу. Ты – замечательная, я бесконечно рад, что Луна нас свела вместе. И мы женаты, у нас была свадьба и… ночь в яранге.
- Не помню. Всё затмила «всего лишь порка». Меня никогда не били, Максим. Ни разу. Наши волки не поднимают руку на самок, даже когда они щенки. А тебя, видимо, часто лупили, поэтому то, что для тебя – «всего лишь», для меня – конец света. Хочу уехать, потому что больше нет причины, из-за которой я согласилась вам помочь. Клану северных теперь три года ничто не угрожает, а там ты ещё что-нибудь придумаешь. Ты должен меня отпустить я не желаю дальше играть роль твоей жены, изображать несуществующую пару. Не обязательно везти прямо до нашего клана, помоги доехать до тайги, а там я и сама доберусь, только отдай мой паспорт.
- Оля, - Максим растерялся.
Планируя наказание для сына и невестки он, кроме самого возмездия за проступки, рассчитывал сделать жизнь Ольги в клане более спокойной. Чтобы ей не приходилось дергаться от частых встреч с Ильёй, наблюдать, как он прикасается к Алине и переживать, что они вместе спят и отнюдь, не как брат с сестрой. Но совершенно не подумал, что с исчезновением вероятного срыва Ильи исчезает и необходимость держать волчицу при себе. К такому он не был готов!
- Оля, зачем тебе уезжать? Неужели тебе тут плохо?
- Ты издеваешься или просто не понимаешь? Ты меня избил, принудил к обороту, дрессируешь, будто я не взрослая женщина, а неразумная тварь, комнатная собачка. Потом, мне не нравится тундра, я лес люблю. Не нравятся обычаи, когда меня, сонную, просто выбросили одну – выживай, как получится, а когда я, после двух суток скитаний, выбралась, мне никто слова доброго не сказал. И мне не нравится обманывать и не по причине порки, а вообще. И раньше не нравилось, повелась на уговоры и обещания защитить. Лгать клану, что мы пара, я больше не буду, можешь запороть до смерти.
- Ольга, подожди, не спеши. Какое «запороть»? Ты теперь все время меня этим будешь упрекать? Не думал, что ты так отреагируешь, иначе выбрал бы другое наказание. Зачем тебе уезжать?
- Я хочу домой, это понятно? Нет причины оставаться.
- А если, - волк облизнул губы, - если причина появится?
- Ногу мне сломаешь? Ничего, гипс не помешает уехать. Разве что ты выберешь что-то более радикальное.
- Ольга, что ты из меня монстра делаешь? Я же сказал, больше пальцем тебя не трону. Понял, что поспешил.
- Конечно, не тронешь, ведь я уеду.
- Ольга! – волк вскочил и приблизился, навис над волчицей, жарко дыша. – У тебя привязка к Илье уходит, правильно? Поэтому ты так спокойно восприняла его наказание! Но почему, когда я озвучил его наказание, у тебя по лицу гримаса прошла?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Гримаса? Да я от боли не знала куда деваться! Не слышала половины слов, что ты говорил. Зачем ты приказал нам сидеть, ведь знал, насколько это мучительно!
- Запах боли, - виновато ответил альфа. – Волки должны были его почувствовать, чтобы убедиться – за ложь наказания вы уже получили. Но если нет боли – не будет запаха, поэтому вас посадили.
- Садист.
- Оля, нет! Дай мне шанс! Я докажу, что могу быть другим, больше не причиню боли, не огорчу.
- Максим, ты меня удивляешь – какой шанс, причем здесь ты? Я была парой твоего сына, вернее, его волка, но он не сумел нас сберечь. Опасности для твоей стаи больше нет. Так зачем мне тут оставаться? У меня есть мама, есть дом и есть свой клан, я хочу назад.
- Ты – моя потенциальная. Думаю – истинная, судя по моей на тебя реакции.
Умка подняла голову и заинтересованно посмотрела в сторону волка, но длилось это мгновение. Потом волчица вспомнила, что «едва жива» и снова улеглась тряпочкой.
- Сочувствую, но ничем помочь не могу, - разговор зашел в опасную сторону, поэтому женщина отошла от волка подальше – до стены. – Когда я смогу уехать?
- Не раньше лета, - скрипнул зубами Максим.
- Почему это?
- Потому что все вездеходы в ремонте. Разобраны. Сегодня разберут.
- А вертолёт?
- А вертолёт повёз сына и невестку в стойбище, далеко в тундру. Он тоже неисправен и улетит сразу в Анадырь ремонтироваться.
- До весны?
- До лета.
- Хорошо, я поеду на оленях.
- Нет.
- Ты меня собираешься насильно удерживать? Ничего, что это нарушение закона, а ты тут изображал из себя законопослушного волка? Не вынуждай меня думать о тебе ещё хуже!
Лицо мужчины заострилось, сквозь человеческие черты проступили глаза волка, и тут же пропали.
- Не отпущу. Не могу, - печально сказал Максим. – Не сейчас и не так. Ты устала, обижена, у тебя масса поводов меня ненавидеть, поэтому ты не можешь рассуждать здраво. Давай возьмём паузу на месяц, а потом снова поговорим, и если ты не передумаешь – я тебя отпущу.
- Нет.
- Две недели! Ты всё равно не сможешь уехать, пока не пройдут синяки.
- И по истечении этого периода ты…
- Отпущу, если всё ещё будешь этого хотеть, - вздохнул Максим. – Что бы ты себе не надумала, я не чудовище. Но эти недели мы живём так же, как раньше. Никто из оборотней не должен узнать, что у нас разногласия.
- Почему?
- Я всё-таки альфа, и шарахающаяся от меня самка будет выпадать из образа, - криво улыбнулся Максим. – Чтобы ты не переживала, когда мы остаёмся наедине, я буду перекидываться.
С последними словами он обернулся, и к ногам Ольги, жалобно поскуливая, подполз Снег.
Зверь мёл хвостом, всеми силами демонстрируя свою приязнь, прося прощения и умоляя о ласке.
В груди Оли что-то дрогнуло – обижал её, приказывал, бил не зверь, а другая ипостась. А Снег очень даже симпатичный.
Умка недовольно рыкнула, показывая, что не готова менять гнев на милость, и печальные глаза белого волка лёд в её сердце не растопят.
- Хорошо, договорились, две недели.
Снега тут же заменил Максим.
- Наедине кто-то один из нас – в волчьей ипостаси, второй – в человеческом виде, - продолжила Ольга. – На глазах волков ты руки ко мне не тянешь, не лапаешь, не целуешь, то есть, собственнические замашки не проявляешь. Все знают, что ты меня избил, поэтому никто не удивится, что я видеть тебя не желаю.
- Ты ошибаешься. Есть самки, которых порка возбуждает.
- Пусть думают, что тебе не повезло, досталась волчица, которая не приемлет насилия. В общем, держишь все свои конечности при себе. На пятнадцатый день, считая с сегодняшнего, я уезжаю.
- Если ты не передумаешь.
- Не передумаю. Или уйду сама.
- Не смей даже думать о таком! – Максим шагнул ближе, поднял руки, намереваясь схватить Олю за плечи, но вспомнил про обещание и отступил. – В тундре ты не выживешь. Испытание вы проходили в благоприятных условиях: мы разогнали опасных зверей, обеспечили едой, ориентирами, следили за передвижением, готовые в любой момент вылететь на помощь.