- А девки хорошо поют, - оказал Сильвестр. - Еще рыбу не ловят!
- У нас невесты еще не выросли, - пояснял Родион. - Есть из новоселок, а наши еще маленькие, но поют хорошо.
- Мы сами еще молодые! - подхватил Спирька.
- А подрастут, можно сватать, - добавил Родион. - Находи нам женихов хороших. Только бы не бандистов. Ищи загодя!
Грянула гармонь. Девчонки затянули песню.
- Петровна, у тебя ладный голос, подтягивай!
- Гуляй, кума!..
- Девчонки еще молоденькие, а славно танцуют, - сказал Спиридон.
- Подрастут - и можно сватать! - твердил Родион.
В избу ввалились великаны братья Овчинниковы.
- Ну че, гулеваним? Давай, давай, - бубнил Санька Овчинников.
Заплясали бабы, замелькали платочки. Петровна проплыла по избе.
Легкая и стройная, в белых рукавах и сарафане, в толстых чулках и ботинках, Дуня вышла на середину избы. Она подняла голову и, разводя руками, легко проплыла по избе.
- Вот Ваньку выбери!
Дуня повела плечами, улыбнулась.
- Гляди - Дунька! Молоденькая, молоденькая, а какой змеей вильнула!
- Парень, ожгла? Куда теперь денешься?
- Эх, ма-а, забайкальские казаки! - пустился в пляс Бердышов.
По тому, как ловко и с каким притопом Иван прошелся по кругу, видно было, что мужик он еще молодой и бравый. Он надулся, вытаращил глаза, лицо его побагровело.
- Гляди, Ванька чего вытворяет!
- Эй, бурхан пляшет!
- Брюхан, истинно брюхан...
Бердышов и Дуняша, взявшись за руки уж после того, как стихла музыка, отделали несколько коленцев, как бы не желая уступать друг другу конец танца.
Иван вдруг схватился за голову и грузно пошатнулся на сторону. Дуня засмеялась.
- Ты что?
- Вы, дяденька, маленечко меня не придавили, - отстранясь, вымолвила она.
Иван взял ее за руки и развел их, клонясь к ее шее.
Дуняша вырвалась и отбежала.
Иван, пошатываясь, отошел к столу.
- Хоть бы и я тигру показывал? А что? - говорил Спирька.
- Усов меньше стало. Кто-то повыдергал! - сердился Родион. - Куда тигра без усов!
- Тебе бы бороду повыдергать! - пробасил Овчинников, желавший отвести от себя подозрения.
- Хотя бы, - безразлично ответил Спиридон. - Что, без бороды не проживу?
- Ты думаешь, эта тигра нам легко досталась?
- Скорей всего, что китайцы выдернули, - сказал Сильвестр. - Мы только в шутку об этом говорили, но ничего не делали.
- Какие шутки! - с досадой воскликнул Родион.
- Вот Овчинников свидетель! - сказал Сильвестр.
- Я ничего не знаю... Это, верно, китайцы!
- Родион, встретишь Ваську Галдафу, повыдергай у него косу - это, наверно, он, - сказал Иван, пристально приглядываясь к Овчинникову, замечая его смущение.
- Ну чего, весело у нас?
- Как не весело! - засмеялся Иван. - И девчонки у вас славные. Я всем женихов найду. А одну, как подрастет, сам просватаю!
- А ты не хотел на праздники оставаться, - хлопнул его Родион по спине.
Шишкин за гульбой повеселел.
Иван гулял во всех домах. Тамбовцы радушно принимали его. В деревне распустили слух, что Иван и Родион где-то добыли богатство.
На прощание Шишкин крепко поцеловал. Ивана, просил приезжать еще.
Голубые озера стояли на льду Амура, и похоже было, что уже нет пути. Иван ехал на риск.
- Иван Карпыч, погоди, - окликнул его на дороге полупьяный Спирька.
- Чего тебе?
- Я тебя уважаю. Я все знаю и никому не скажу. Я сон видел, таинственно заговорил мужик, - будто пошел я ловить калуг, а на прорубях заместо рыбы...
На огороде ходили Спирькины жеребята. Молоденькая кобыленка подошла к перегородке и потянулась к Иванову жеребцу. Буланый задрожал и, раздувая ноздри, стал обнюхивать ее. Кобыленка жадно тянулась трепетными губами к его морде.
- Смотри, кони милуются. Жеребенок, а покрыться хочет, - перебил Иван.
- Это тебе мерещится все! Не покрыться, а жеребенок просто играет... Глупости все на уме...
Иван проворно слез, вспугнул жеребенка, с жестокостью ударил жеребца кнутовищем по морде и опять лег в розвальни.
- Ты шибко пьяный сегодня, - сказал Иван Спирьке. - Чего городишь - я не пойму. В другой раз потолкуем. Ну, будь здоров!
- И тебе не хворать, - снял шапку Шишкин.
Иван погнал коней.
Едва поравнялся он со Спирькиной избой, как из ворот выбежала Дуня. Увидевши коней, она ахнула и замерла.
- Ты чего, плясунья, ахнула?
- Маленечко вам дорогу не перебежала.
- Смотри, а то я бы тебя бичом, - проезжая, весело молвил Иван. "А ведь славная девчонка подрастает", - подумал он.
Через два дня, где верхом, а где вброд, бросив по дороге розвальни и навьючив тюки на коней, Бердышов с трудом добирался к Уральскому.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Федор решил, что сейчас самое время съездить к лавочникам и что они после драки с Егором станут покладистей. "Хоть с Егоровых кулаков разжиться".
В Бельго он заехал к Удоге, но того дома не оказалось. Айога ушла утром в дальние фанзы, а старик был на охоте. Соседи его не выражали гостеприимства и почему-то враждебно смотрели на Федора. "Узнали теперь все, твари, про мылкинскую ловушку!" - подумал он.
Не хотелось Федору сразу заезжать к торговцам, но деваться было некуда. Чтобы дело повести как полагается, в лавку следовало бы зайти невзначай, даже будто нехотя.
Удрученный, тихо ехал Федор по деревне по направлению к лавке. Вдруг из какой-то фанзы вышел высокий молодой гольд с непокрытой, наполовину выбритой головой и, покачиваясь, пошел ему наперерез.
- Здрасту! - застенчиво улыбаясь, молвил он.
- Здравствуй! Ты какой здоровый детина, а какой стеснительный! Тебе если чего надо, так говори смелей.
- Меня знаес?
- Конечно, знаю! Апчих, что ли, тебя зовут?
- Уй-уй-уй, - удивился гольд. - Как знаю? Моя Гапчи... Уй! Черт тебе знает, как тебе помню все... Уй-уй-уй!.. - радостно засмеялся он тоненьким голоском. - Ты у Удоги гостил, тот раз приходил?
- Гостил.
- Моя тятька Хогота знаешь? Который медведя показывал...
- Знаю, знаю.
- Потом ты как раз был, на охоту ходил с Савоськой в компании...
- Ходил и на охоту.
- Ну, конесно, мы знакомы. Здрасту, - протянул Гапчи руку. - Нам пойдем?
- Зачем?
- Гости нам пойдем. У нас водка есть... Мясо тоже. Вон тот наш дом, там моя отец, моя баба есть.
Федор завернул к фанзе. Выпить водки, хорошенько поесть, завести знакомство с гольдом - все это было кстати. Федор вспомнил, что вражда между Мылками и Бельго шла из-за жены Гапчи, украденной им у соседей. Барабанов желал узнать все подробности.
Хогота, отец Гапчи, седоусый, приземистый, с красными, воспаленными глазами, радушно встретил Федора. По-русски он разговаривал лучше сына.
- Ну, как живете? Как с лавочниками обошлось дело? - спрашивал Федор.
- Ладно обошлось, помирились... Конесно, еще заботу имеем.
- Слышь, а где же Григорий?
- Тадяна, Тадяна!.. - крикнул Гапчи.
Вошла толстая молодая гольдка, с лицом белым и румяным, как у русской купчихи. Она стала подавать кушанья.
- Моя баба! - с восторгом воскликнул Гапчи. - Че тебе, нравил такой баба? Ей морда белый-белый... Правда? Че сказес?
Гапчи заговорил с гольдкой по-своему. Тадяна остановилась на свету и с лаской смотрела на мужа своими черными, чуть навыкате, маслянистыми глазами.
- Ну как? - снова обратился молодой гольд к Федору.
- Чего же! Славная...
- Моя шибко нравил, - Гапчи радовался, как ребенок, глядя на жену. Такой другой нету, ага?
- Ты давно женился? - спросил Федор, делая вид, что не знает про вражду двух стойбищ.
- Ой, Федор! - вздохнул старик. - Он ее как брал-то! Увозом женил, таскал...
Хогота стал жаловаться на сына.
- А моя охота нынче хорошо ходил, - перебил Гапчи. Он стал приносить шкуры лис, выдр, рысей, соболей.
Гапчи старался показать, что счастлив; он хвастался всем, что имел: женой, добычей, оружием. Потом стал приводить охотничьих собак. Он, должно быть, радовал всем этим и самого себя.
Когда хвастаться стало нечем, Гапчи сник и повесил голову.
- А я бы на твоем месте не стал мириться. Ну их к чертям! - говорил Барабанов. - Мне, знаешь, эти мылкинские не нравятся.
- Нельзя, Федор, надо. Такой у нас закон.
Гапчи встрепенулся. Он поднялся, ушел в угол, сел там подле жены и обнял ее. Супруги о чем-то заговорили.
- За нее почему бы и не дать выкупа, кабы люди-то хорошие были. Баба славная. Опять же у вас закон.
- Не знаю, что будем делать, если много запросят, - задумчиво говорил Хогота.
- Моя баба всем нравил. Только отец че-то сам не знает - нравил ему моя баба, нет ли! - вдруг с раздражением заговорил сын.
Федор стал догадываться, почему его позвали. Несмотря на достаток и на любовь Гапчи и Тадяны, в этом доме не было покоя. Федору казалось, что невестка не принесла счастья этому дому. По словам старика Хоготы, едва они приехали, как тотчас же на нее обратили внимание лавочники и зачастили в дом. А прежде они никогда не бывали тут. А сын Гапчи - слабый человек. Его стали спаивать, угощать, звать к себе. Хогота понимал, к чему идет дело. Сын радовался, что у него жена красивая, но что в этом было толку, когда лавочники вились около нее, готовы были погубить всю семью. Не на счастье весельчак Гапчи увез ее от старика. А тут еще и нет замирения и мылкинские грозят местью.