– А почему Дэннис не участвует в выставке?
– Наверно, ему не очень надо.
– Как так? Он ведь тоже занимается живописью, или, вернее, своими инсталляциями? Он ради этого поссорился с отцом и не стал работать в семейном деле?
– Почему ты об этом спросила?
– Потому что хочу понять мотивы людей, меняющих свою жизнь. Только и всего, – слукавила Берта.
– Я о всех людях ничего сказать не могу. А что касается Дэнниса, моя дружба с ним позволяет ответить словами классика: «Если всерьез хотите разочаровать родителей и к гомосексуализму душа не лежит, идите в искусство».
Берта рассмеялась. В этом было много правды. Особенно если принять во внимание отношения Дэнниса с собственным отцом. Берта вдруг вспомнила, как накануне ее отъезда в Страсбург позвонил Дэннис и со степенным, чисто английским ликованием в голосе сообщил: «Мы ждем тебя на Рождество. Отец очень бы хотел тебя видеть. Он сам так сказал. Ты не представляешь, как бесится мой братец. А все остальные рады. Обо мне говорить не приходится!» Берта выслушала его, думая про себя, что он вполне мог бы сказать «Я очень рад этому!» или «Очень хочу тебя увидеть!». Нет, Дэннис не нарушил правил – нельзя так откровенно выражать радость. Известие, что сэр Ричард и вся семья Кэмбвеллов рады будут видеть ее на главном семейном торжестве, доставило ей удовольствие. Это приглашение доказывало еще раз правильность ее расчетов. Она знала, что приглашение обязательно примет, по-другому поступить она не имеет права, что бы там между ней и Дэннисом ни случилось за это время. А сейчас Берта решила сосредоточиться на ужине. Она, как никогда, хотела комплиментов и многозначительных взглядов. Она впервые в жизни ждала от этого ужина чего-то такого, о чем раньше даже не задумывалась. Егор, казалось, все понимал. Он накрыл рукой ее ладонь и произнес:
– Мы же никуда не спешим, правильно? У нас целый вечер и целая ночь впереди…
Ночь была, но прошла она так быстро, что когда Берта увидела проявившийся в предутренней мгле силуэт старого собора, то выскочила из постели и плотно задернула шторы. Ей не хотелось пускать сюда утро, которое обязательно разлучит ее с тем, кто так безмятежно сейчас спал рядом. Тот, кто этой ночью подарил ей наслаждение. Тот, кто заставил ее ночью произнести «люблю». Берта, проснувшись, боялась пошевелиться. Сказка, в которую так внезапно превратилась эта поездка, не должна была кончаться. «Конечно, это не любовь. Я еще и сама не знаю, что это такое, и для меня главное – мои планы, моя жизнь!» – думала она, глядя на спящего Егора, а сама в душе понимала, как резко ее жизнь переменилась за одну ночь. «Так не бывает. Время покажет. Я не буду спешить», – опять одергивала она себя. Но руки ее обнимали плечи мужчины, и все доводы, планы и намерения сразу же превращались в призраков.
Утро все-таки наступило, и было оно таким же жарким, как и ночь. Егор, увидевший Берту в одной тоненькой рубашке, напрочь забыл об открытии выставки, о том, что опаздывать нельзя, так как его ждут журналисты. Все эти важные дела отошли на второй план, все заслонила фигурка этой девушки с белыми, словно выбеленными солнцем и солью волосами, девушки, чьи зеленые глаза не давали ему покоя уже два года. И только слово, данное Дэннису, их договоренность, что выбор сделает она сама, не позволяли ему проявить свои чувства. Но сейчас, здесь, в Страсбурге, она сама подала ему знак. Он безошибочно это распознал и не смог сдержать себя.
Открытие они пропустили, как пропустили пресс-конференцию и фуршет. Вместо всех этих официальных мероприятий они уселись на речной теплоходик и поплыли по старому городу, украшенному красной геранью и еловыми ветками. Они держались за руки под большим пледом, которым укрылись от свежего речного воздуха, и молчали. Молчали, потому что не могли выразить свои чувства, опасения и страхи. Они жили только сегодняшним днем, сегодняшним вечером и сегодняшней ночью.
Обедали Берта и Егор в ресторанчике на соборной площади. Заказав традиционный суп «три мяса» – в глубокой тарелке лежал и кусок говядины с жилкой и жирком, отварная ветчина и куриная лапка, а все это украшали сельдерей и морковь, – они набросились на него, словно не ели вечность, а насытившись, еще долго сидели за столиком, попивая вино и разглядывая прохожих. Они никуда не спешили. Они наслаждались каждой минутой, ценя ее на вес золота – эти минуты потом войдут в память как самое счастливое время, принадлежавшее только им двоим. Берта сдалась – она уже ничего не просчитывала, ничего не взвешивала, ничего и никого не сравнивала – она жила только этим смешливым лицом, этими темными глазами, которые смотрели сейчас на нее с такой любовью. При взгляде на его руки она краснела, невольно вспоминая прошлую ночь.
Неделя пролетела незаметно. За это время они поняли, что оторваться друг от друга невозможно, что у них много общего – вкусы, пристрастия, привычки и есть часть жизни – персонажи, понятия, отношения, – которая неприемлема для них обоих. Как-то, когда они допоздна засиделись в какой-то кофейне, она сказала ему:
– Видишь ли, мне всегда казалось, что людей объединяет нелюбовь. Любим же мы все одинаковое – сладкое, красивое, удобное. А вот не любим мы разное…
Егор слушал ее внимательно, уже не посмеиваясь. В его лице было что-то, отчего сердце замирало и что узнать было страшно. Как-то она спросила:
– Почему я счастлива, но беспокойна? Что это может быть?
Егор обнял ее и ничего не ответил. В его объятиях эта непонятная тревога исчезала, и сама для себя она вдруг нашла ответ: «Это – любовь. Я просто никого еще так не любила. Это – она, такая тревожная».
Улетали они из Страсбурга влюбленные и вдруг осознавшие, что знают друг друга целую вечность.
Через две недели после возвращения из Страсбурга Берта встретилась с Дэннисом. В тот день в Лондон пришла зима. Самая настоящая лондонская зима, опустившая столбик термометра до плюс пяти градусов. Берта, закаленная родным климатом, только посмеивалась, глядя на встревоженную местную публику. Солнце слегка согрело день. Берта в уютном кашемировом пальто и берете цвета сливок приехала в Лондон ранним поездом – ей хотелось в одиночестве пройтись по улицам. Она неспешно шла и ловила взгляды проходивших мимо мужчин – она уже привыкла к этому. Ее внешность служила одновременно и приманкой, и защитой – не оглянуться на нее нельзя было, но подойти к такой красавице не всякий решался. Сейчас она, равнодушная к вниманию, с наслаждением вдыхала холодный воздух. В ее жизни все шло по плану. Правда, немного изменившемуся.
Дэннис сидел уже в ресторанчике – здесь подавали недорогие итальянские блюда из сыра. Перед Дэннисом стоял бокал с вином, при виде Берты он встал и, залившись румянцем, поцеловал ее в щеку. Она улыбнулась и ответила ему таким же дружеским поцелуем. Дэннис пытливо посмотрел на нее, но вопросов не задал, как бы высокомерно отметая все обстоятельства, которые могли бы возникнуть на пути их отношений.