охоты и т. д. Местный старожил плохо представляет себе условия существования в плотно заселенной стране и смотрит на предстоящее землеустройство как на бедствие» ...
Игнорировать эти настроения старожилого населения было бы неоправданной жестокостью, да это и практически невозможно. Преодолеть эти трудности можно только энергичной работой по созданию благоприятной обстановки для развития старожилого хозяйства в новых условиях:
«Безболезненное землеустройство старожилого населения должно сопровождаться рядом мероприятий, которые облегчили бы реорганизацию хозяйства в соответствии с новыми условиями. Сюда следует отнести: мелиорирование отводимой территории, устройство сети полевых дорог, снабжение тракторами, организация переработки и сбыта молока, устройство скотных дворов (сейчас скот зимует под открытым небом), улучшение породы скота и т. д....
К этому следует добавить, что межселенное землеустройство местного населения должно производиться непременно на средства госбюджета, а не на местные средства, как это было до сих пор хотя бы потому, что в этом землеустройстве местное население не заинтересовано и склонно придавать ему ложное направление».
Но в проведение всех этих мероприятий и, тем более, процесс осознания значения этих мероприятий местным населением и примирения его с новыми условиями — требовали времени и не допускали поспешности.
23-го августа 1927 года экспедиция вернулась в Москву и приступила к обработке большого собранного ею материала. В начале 1928 года предварительный отчет экспедиции был представлен в правительство и 28-го марта состоялось постановление Президиума ЦИК СССР о «закреплении за Комзетом» Биробиджанского района (здесь, кажется, в первый раз этот термин употреблен в официальном документе) «для нужд сплошного заселения трудящимися евреями свободной земли». Переселение в Биробиджан не для занятия земледелием должно было играть подчиненную роль. Еврейская сельскохозяйственная колонизация должна была носить сплошной характер и для неевреев Биробиджан, как территория для сельскохозяйственной колонизации, был закрыт: в постановлении 28-го марта это было формулировано категорически: «прекратить дальнейшее зачисление не по нарядам Комзета земельных долей в Биробиджанском районе». Границы Биробиджанского района были при этом установлены несколько суммарно, и окончательное установление границ поручалось Дальневосточному краевому землеуправлению совместно с районным переселенческим управлением и Комзетом. — Постановление 28-го марта заканчивалось сыгравшим впоследствии значительную роль «пятым пунктом»;
«При благоприятных результатах сплошного заселения означенного в п. 1 района трудящимися евреями иметь в виду возможность образования на территории указанного района еврейской национальной административно-территориальной единицы».
2. ПЕРВЫЙ ПЕРИОД ЕВРЕЙСКОЙ КОЛОНИЗАЦИИ БИРОБИДЖАНА: 1928-1934
После принятия правительственного постановления о «закреплении» Биробиджана за Комзетом для нужд еврейской колонизации, немедленно началось переселение евреев в Биробиджан. Предостережения Биробиджанской экспедиции совершенно игнорировались. О предварительной подготовке района к приему переселенцев, о сохранении определенной очередности в посылке ходоков, работников и семей переселенцев, об отсрочке начала переселения до 1929 года не было и речи. 28-го марта 1928 года было вынесено постановление Президиума ЦИКа и сейчас же начали формироваться первые эшелоны еврейских переселенцев.[17] В руководящих советских кругах ориентировались на широкую колонизацию Биробиджана евреями в течение немногих лет. Отвечая на вопрос американской экспертной комиссии Икора, Рыков в октябре 1929 года заявил, что уже в последний год первой пятилетки (т. е. в 1932/33 г.) еврейское население Биробиджана должно достигнуть «около 60.000», т. е. евреи должны были образовать к этому времени значительное большинство в составе населения района. Результаты этой колонизационной спешки сказались немедленно. Переселенцы, к тому же непривычные к сельскохозяйственному труду, очутились в тайге в очень тяжелых условиях, и большинство переселенцев первых двух лет не выдержали испытания и либо вернулись на места выхода (за многие тысячи километров), либо разбрелись по более значительным центрам Дальнего Востока (Хабаровск, Владивосток и др.). Из переселенцев 1928 года лишь немного более трети оставалось к концу года в Биробиджанском районе. В 1929 году повторилось то же (цифры будут приведены ниже). Но и те немногие переселенцы, которые оставались в Биробиджанском районе, оказались в большинстве своем сосредоточенными на ст. Тихонькая (будущий город Биробиджан) и в других небольших поселках полугородского типа вдоль железной дороги, а не «на земле». Здесь же, особенно на ст. Тихонькая, надолго задерживались прибывавшие в район новые переселенцы. Виктор Финк следующим образом описывает их положение, как он наблюдал его осенью 1929 года:
«В поселке при станции Тихонькая, Уссурийской железной дороги, являющемся как бы воротами Биробиджана, образуется затор из еврейских переселенцев. Они живут в бараках. В невероятной скученности и грязи там валяются вповалку на двухэтажных нарах десятки чужих друг другу людей — холостяков, молодых женщин, стариков, многодетных семейств с грудными младенцами. Я утверждаю, что переселенческие бараки в Биробиджане могли бы быть позором тюрьмы. По положению, переселенцы должны проживать в бараке не больше трех суток. Фактически же они сидят там по два и по три месяца, так как, во-первых, земельные фонды не подготовлены, а, во-вторых, нет дорог... В Биробиджане нужен крепкий дом, и нужно, чтобы через болота и тайгу была проложена дорога. Покуда этого нет, из Тихонькой выехать почти невозможно, да и ехать некуда.
«Среди барачных жителей складывается какой-то особый жуткий быт. Некоторые умудряются получать переселенческий кредит и ссуды, сидя в бараке, и проедают их, даже не выехав на землю. Другие, менее изворотливые, нищенствуют. Я видел в бараке семью, которая дошла до такой степени несчастья, что другие переселенцы, сами ведущие полуголодное существование, из жалости собирали для нее милостыню... Одинокие женщины, попав в беспомощное положение, поневоле начинают заниматься проституцией. Иные уезжают для этого в Хабаровск, но в сентябре-октябре 1929 года и в Тихонькой несколько еврейских женщин стали заниматься проституцией. Они приехали с намерением работать на земле, но не могли добраться до земли...».
Заслуживает внимания, что организаторам переселения пришлось почти отказаться от выдвинутой Биробиджанской экспедицией идеи размещения еврейских переселенцев прежде всего в наиболее обжитой южной и юго-восточной части Биробиджана, в Приамурье, так как при неосуществлении мероприятий, которые могли бы сделать размещение здесь евреев переселенцев относительно приемлемым для местного старожилого населения (см. выше), не могло быть и речи о направлении сюда широкого потока евреев-переселенцев. Поэтому и размещение переселенцев производилось преимущественно не в Приамурье, а в более трудных для освоения центральной и северной частях Биробиджана, ближе к железной дороге.
В 1930 и 1931 годах положение несколько улучшилось: приток переселенцев все еще оставался скромным, но по крайней мере бегство переселенцев из района приняло менее катастрофические размеры. Все же к концу 1931 года в Биробиджанском районе было лишь немного более пяти тысяч евреев при общей численности населения района более 44,5 тысяч. Цифры эти вскрывают поразительный факт: несмотря на категорическое указание постановления 28-го марта 1928 года