– Изыди! – закричал Капустин страшным чужим голосом.
Он вскочил, схватил Выхина за плечи и затряс, как свинью-копилку. Из приоткрытого рта Выхина посыпались ледяные камешки. Выхин рассмеялся глухим, утробным голосом.
– Изыди, жирдяй! Ты не должен был сопротивляться! Ты всегда влезаешь там, где не нужно! – Капустин продолжал трясти, выплевывая вместе со словами густые брызги снежинок. – Ну кто тебя просил меня убивать, а? Кто вообще тебя привез в этот город? Хорошо же было! Мы дружили, развлекались, влюблялись, дразнили! Зачем ты объявился, жирдючий говнюк!
А за спиной Капустина люди-монстры сливались в единую массу. Как будто невидимые руки лепили из них огромный ком. Люди подходили друг к другу, обнимались и – склеивались. Втягивались. Размазывались. Невозможно было разглядеть отдельные головы, руки или ноги. На эту человеческую массу сыпал снежок. А ещё над поляной продолжали звучать голоса тварей божиих.
Во спасение!
Сольемся!
Новый сосуд нам нужен, друзья!
Алла поняла, что люди-монстры делают живой сосуд.
– Сучонок! – выкрикнул Капустин в бессильной злобе. Запустил пальцы между губ Выхина, принялся выковыривать кусочки камней, распихивать их по карманам. – Жирная башка, я всё из тебя вытащу, все крошки! Будешь снова превращать людей в скетчи, ибо ничего больше делать не способен!
Цилиндр упал и покатился по заснеженной траве. Инга легко соскочила с дерева и подняла его. Рядом оказалась Маро, застыла, поглаживая драную фату. Разглядывала пытливо Капустина и Выхина.
Нам нужна энергия, друзья!
Мы так долго ждали свободы!
Надо собрать её всю!
Злость, страх, гнев, радость!
Выхин присел на одно колено, безвольно болтая головой. Замычал что-то, а потом резко сомкнул зубы на пальцах Капустина. Капустин завизжал – но не от боли, а от гнева. Задёргался, пытаясь вытащить руку.
– Пусти, гад! Пусти, пусти, пусти!
Алла больше не могла прятаться и ждать. Она и сама не понимала, почему стоит до сих пор за деревьями и наблюдает. Нельзя так. Пора прекратить. Неважно как – но пора!
Она подняла с земли два влажных тёплых камня, сжала в кулаках. Выбежала на поляну. Её никто не заметил: Капустин корчился перед Выхиным, Инга и Маро смотрели на них, а люди-монстры, о, люди-монстры заканчивали формировать сосуд их живых тел.
– Держи, подруга! – выдохнула Алла, сблизившись с Ингой на расстояние удара.
Две глазницы, забитые липким снегом, повернулись к ней. Алла замахнулась и обрушила кулак на нижнюю челюсть. Боль отдалась в запястье и костяшки пальцев. Голова Инги дёрнулась, цилиндр тяжело упал в траву. Алла не останавливалась, ударила ещё раз, потом ещё – в глаз, скулу, челюсть, лоб, затылок, снова в глаз, в нос, в нос, в нос. Что-то глухо хрустнуло внутри черепа Инги. Кто-то схватил Аллу за ноги – тут же резкая боль поднялась от бедра к голове. Алла, не глядя, лягнула пустоту, угодил во что-то мягкое, опустила взгляд и увидела Маро, раздирающую зубами бедро выше колена. Окровавленная, вертлявая Маро походила на жирного зверька, вроде белки. Алла ударила сверху по голове несколько раз, сдирая фату.
– А ты что тут
Делаешь?
Голоса тварей божиих налипли на неё, как мухи. Алла развернулась и увидела брата. Он освободил-таки руку из рта Выхина, но лишился двух пальцев. Вместо указательного и среднего торчали только нижние фаланги.
Она откуда взялась?
Этого ещё не хватало!
Надо убрать!
– Друзей не убивают, забыл? – тяжело выплюнула Алла. – Но это если бы вы были мне друзьями, твари! Если бы оставили от Андрея хоть что-то, кроме телесной оболочки.
Признаться, Капустин сейчас мало походил на её брата. От гниющего тела отваливались куски серого мяса, кишащего червями. Волосы большей частью вылезли, а кожа на черепе и на руках густо покрылась чёрно-синими пятнами.
Маро ударила под колено, и Алла упала руками в траву, роняя камни. Хрустнуло в плече. Алла не могла сдержать болезненный крик. Длинные пальцы, пахнущие смертью и грязью, обхватили её за голову, подняли, зафиксировали. Алла смотрела на гниющий труп брата, управляемый тварями божиими. А брат неторопливо поднял цилиндр, надел его. Из левой глазницы вылез острый конец гвоздя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Алла, Алла, в ноздри спички напихала, – шепнул он. – Вот и первая наша красавица, для нового сосуда, взамен пещеры. Милая вкусная бабочка. Возьмём её с собой на первое время. Мертвецы тоже вкусные, но живые – лучше.
Стоящий за его спиной Выхин вдруг протянул огромные руки, похожие на механические клещи какого-то дивного устройства, взял Капустина подмышки и резко дёрнул к себе. Руки сомкнулись, Капустин оказался плотно прижат к большому жирному телу.
– Он тебе не друг, – хихикнула Алла. – Он может тебя убить, брат. Убить вас всех, твари вы божии!
В этот момент вдруг страшно закричала Инга. Закричала, дёрнулась – и взмыла в воздух.
2.
Алла упала, никем больше не сдерживаемая. Перевернулась на спину и закричала тоже. От страха, удивления и радости.
Она увидела собственную дочь в небе. Прекрасную, юную Ленку. Милую, хорошую, родную.
Искала тебя полтора года.
Искала, будто родного брата, вернувшись эмоциями и ощущениями на двадцать лет назад.
Искала каждый день, под кочками, ветками, в траве, в лужах, ямах, во мху и в реках.
Искала, скатываясь обратно в безумие.
Пока ты не пришла сама и не сбежала вновь!
Ленка, застыв в воздухе метрах в трех над землей, держала на вытянутых руках Ингу. Будто та ничего не весила. А вокруг кружились бесформенные полупрозрачные тени, похожие на силуэты из листьев, гонимые ветром. Тени эти подлетали к Инге, отщипывали от неё гниющую плоть и бросали на землю. Инга кричала, корчилась, сучила по воздуху ногами. Кусочки плоти, пальцы, кожа, клочки волос и обрывки одежды сыпались в траву дождём. Серебрился иней, разлетающийся вокруг.
– Что вы делаете? – закричал Капустин, и снова из его нутра вырвались голоса. На этот раз испуганные, растерянные. – Кто вы такие? Зачем вы сюда вторглись? Что мы вам сделали? Что мы вам
Сделали, чёрт возьми!
Мы помним вкус ваших страхов!
Старушка, которая искала ягоды!
Паренёк, что сбежал в лес от родителей-алкоголиков! О, он пищал, как девчонка, пока мы покусывали его страхи!
И ещё один паренёк, отважный, любитель ужасов, пытался заболтать нас, уговорить, обменяться! Торговался, глупец!
Тяжелая ладонь Выхина зажала рот Капустину, мясистые пальцы забрались между зубов, и голоса смолкли. Разве что внутри головы Аллы вспыхивали обрывки долетающих фраз.
Она поднялась, тяжело опираясь коленом о землю. Приметила убегающую Маро. Та мчалась прочь с поляны, путаясь в свадебном платье. Оставляла после себя подмерзающий след. Кричала что-то испуганно, не разобрать что.
У ствола высохшего дерева упало то, что осталось от Инги. Голый череп с обрывками кожи сухо стукнулся о камни. А дрожащие тени сомкнулись вокруг Маро, подняли в воздух. Маро кричала, кричала и кричала. А тени стали рвать на куски и её. Ветер подхватил сорванную фату и понёс над макушками деревьев. Прошло несколько секунд, и крики затихли.
Тут Алла поняла, что ей не хватает воздуха. Тяжело вздохнула, закашлялась. Обрывки панических голосов всё еще метались внутри черепной коробки.
Людская масса собралась в огромный сосуд из живой плоти, сочащейся кровью и тающим снегом. Сосуд будто бы лежал на боку, чернеющим отверстием разглядывая Аллу и Капустина с Выхиным. Сосуд шевелился – слипшиеся людские конечности подстраивались и подгонялись друг к другу. Аллу стошнило под ноги от этого чудовищного зрелища. Она поспешно отвернулась и упёрлась взглядом в Капустина и Выхина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Господи, – сказала Алла, потому что больше ничего не могла сказать.
Капустин каким-то образом высвободился из хватки больших рук и теперь бил Выхина ножом – в лицо, в шею, в тело. Не разбирая. Бил и бил, как заведённый. Десятки, сотни ударов. Вспарывал плоть, разрывал кожу, высвобождал кровь и талый снег.