Я зачарованно слушала ее, пытаясь представить эту никому неведомую тайну — детство такого существа, как Мойра, пытаясь понять, как могла она знать о том, чем в те годы был мир для меня …
— Поэтому яркие эмоции — наша наибольшая ценность. Причем не только положительные. Волнение, триумф, боль поражения, пережитые сегодня, они будут вспоминать годами.
Озарение заставило меня посмотреть на Кристофа по-новому …
— Да, — качнула головой Мойра, — никто, кроме тебя, не дарил ему столько радости, страсти, ярости, не ввергал его в пучину безумной ревности, отчаянья… С тобой он не просто живет, он горит. Ты — его сокровище, Диана.
Глядя на непроницаемое выражение лица Кристофа, сосредоточившегося на будущем сражении, я улыбнулась — за всю предыдущую жизнь никто не вызывал во мне такой ураган чувств, как он.
— Знаешь, Мойра, я понимаю это лучше, чем ты думаешь…
Неожиданно Кристоф подал знак, и первые два участника ступили на веревку. Мойра вновь прикоснулась к своему браслету, но будто ничего и не изменилось — стояла мертвая тишина.
…Наблюдая за поединками, следующими друг за другом без передышки, я старалась отвлечься сухим анализом.
Это было так же завораживающе красиво, как танцы — точность невидимых ударов, легкость балансировки, гибкость маневрирования. Но, какой бы сверхчеловеческой ловкостью не отличались сражающиеся, победить мог лишь один.
И не обязательно тот, кто выглядел внушительнее.
— Наибольшее значение здесь имеет опыт, предыдущие сражения дали им больше, чем наши особые способности, — тихо объясняла Мойра. — Как бы дико это не звучало, Диана, постарайся насладиться увиденным. Даже для нас подобное зрелище — редкость, люди же видели это считанные разы.
Побежденный, как правило, падал в озеро. Иногда ему удавалось ухватиться за веревку и отделаться небольшими повреждениями, но в этом случае многое зависело от его противника, который обычно милосердием не отличался. В любом случае, победа засчитывалась, как только проигравший касался поверхности озера…
На веревку ступил Адамас, его противницей в этот раз была девушка. В предыдущих схватках она показала себя искусным бойцом, и теперь на ее очаровательном лице светилась хитрая улыбка. Адамас улыбнулся в ответ почти равнодушно, в нем не было и тени сомнения в победе.
Быстрый конец поединка подтвердил его правоту — никакие ухищрения со стороны его соперницы не могли превзойти спокойную уверенность опыта. Одним из неуловимых движений он окунул ее руку в озеро.
Девушка вскрикнула — это был не только возглас поражения, но и сильнейшей боли. Все понимали, что теперь Адамасу решать, оставить ей красивое лицо или вынудить долгие годы прятать уродство.
И снова он посмотрел на меня. Но теперь этот вызывающий взгляд был бесстыдно выставлен на всеобщее обозрение. Я могла только догадываться, о чем в этот момент думал Кристоф.
Улыбнувшись мне, Адамас наклонил девушку ниже — погрузил ее руку по локоть, а потом и по плечо. Еще одно движение, и красота его соперницы была бы погублена. Как бы не было ей больно, за исключением первого вырвавшегося крика, она выносила пытку молча.
Загипнотизированная его чудовищным взглядом, я чувствовала боль своей кожей и судорожно цеплялась за пальцы Мойры. И тут, послав мне еще одну леденящую кровь улыбку, он отпустил девушку. Как ни странно, она не упала, а, легко балансируя на одной ноге, сразу спрыгнула на землю и …поклонилась.
— Квинта благодарит Адамаса — у него было право сделать ее участь намного ужасней.
Хоть я и понимала, что носить длинную перчатку проще, чем прятать лицо под маской, слова проигравшей еще раз напомнили мне, что для нее этот поединок имел совершенно иной смысл.
Но тут веревка заскрипела в очередной раз, и потеряло значение все, кроме того, что в сражение вступил Кристоф. Его противником был Адамас. Кто же еще.
Тишина сгустилась еще больше, подчеркивая важность момента. То, как окружающие смотрели на соперников, то, как замерли они сами, бесстрастно глядя друг на друга, говорило о многом.
— Они сражаются не в первый раз, не так ли?
— О, далеко не в первый.
— И Кристоф всегда побеждал?
Но Мойра молчала в ответ.
Первое же ураганное движение над озером показало — настоящий бой начался лишь сейчас. Виденное прежде оказалось разминкой начинающих. С каждым последующим невидимым ударом, сражение становилось жестче и жестче. Веревка раскачивалась все сильнее, но, как ни странно, удерживала свою ношу.
Я позабыла о приличиях, позволив своему сердцу гнаться за темпом боя, дав дыханию шумно вырываться в такт ударам, нервно сжимая кулаки каждый раз, когда Адамас доставал Кристофа.
Даже мне, наблюдавшей подобное впервые, было ясно — они достойны друг друга, и никто не смог бы предсказать победу.
Но в какой-то момент все изменилось — Кристоф начал проигрывать. Каждое его движение было чуть медленнее, чем у соперника. Каждая реакция на долю мига запаздывала.
Ужас сковал льдом мою кровь, когда в одно из немногих мгновений неподвижности Кристофа, я разглядела, в чем причина — вместо того, чтобы следить за Адамасом, он смотрел на меня.
И мои губы сами открылись и прошептали:
— Я приму тебя любого…
Он резко выпрямился, остановив взгляд на мне, и улыбнулся…И Адамас тут же атаковал его.
Судорожный вдох не успел заполнить мои легкие, как глаз уловил обрывки уже происшедшего: удар, сбивший Кристофа с ног, его руки, вцепившиеся в веревку, тело дугой, его лицо, скользящее над гладью озера, и яростная контратака…
Зажав предательские губы ладонью, понимая, что чуть не стала виновницей его падения, я еле успевала следить за поединком широко раскрытыми глазами.
Благодаря ли моим необдуманным словам или же вопреки им, но в считанные секунды превосходство Кристофа уже не вызывало сомнения — Адамасу оставалось лишь уклоняться, ниже и ниже с каждой невидимой атакой. И, наконец, получив последний оглушительный удар, Адамас потерял равновесие. Я с облегчением выдохнула, встретив торжествующий взгляд Кристофа…
В замершем времени Адамас медленно падал, цепляясь руками за веревку, удерживая тело над поверхностью, и только правая нога, игнорируя желание хозяина и съехав с опоры, плавно погрузилась в озеро, …замахнулась, рождая волну, и послала ее сопернику в лицо…
— Кристоф!!! — чей-то безумный крик взорвал тишину.
Мой крик.
— Как же я сегодня неловок! Прости, Кристоф, — Адамас даже не старался, чтобы сожаление звучало правдоподобно. — Поздравляю с победой!