— Кажется, я тебя понимаю, — неохотно согласилась она. — Жаль, что ты сразу не сказал мне правду.
— Я ведь не знал тебя, когда давал обещание Педро. — Он вглядывался в ее лицо. — Я думал, что ты устроишь страшный скандал, если узнаешь истинную причину. Мне не хотелось подводить корпорацию.
Все, что он говорил, звучало вполне разумно. Карли чувствовала, что ее оборона слабеет с каждой минутой. Тогда она напомнила себе, что у него связь с другой женщиной, что раз он солгал один раз, то будет лгать и дальше, что он нарушил обещание, переданное через секретаршу, позвонить Карла сразу, как только приедет.
Официант принес салаты и корзиночку с хлебом, но Карли было не до еды. Она не притронулась к салату и выпила дайкири.
— Хорошо, если ты не был в Голливуде с Шейлой, то где? Выполнял секретную миссию ЦРУ? — Она сверлила его взглядом, ожидая ответа.
Джонатан словно не заметил ее сарказма.
— Я ездил в горы.
Так вот почему он не позвонил и не оставил номера. Она почувствовала, что тяжесть свалилась с ее плеч.
— А почему ты не сказал мне об этом в воскресенье?
Он улыбнулся извиняющейся улыбкой.
— Я решил уехать сразу, как только привез тебя домой. Мне и так пришлось поднимать мою секретаршу среди ночи.
Внимательно приглядевшись к нему, Карли увидела, что его глаза обведены темными кругами. Потянувшись через стол, она коснулась рукой его щеки, будто хотела стереть их.
— Ты был болен?
Ее сердце вздрогнуло в радостной надежде. Может быть, поэтому он и не звонил. Мужчины терпеть не могут признаваться в болезнях, особенно несерьезных вроде гриппа или ангины.
Взяв Карли за запястье, он провел ее ладонью по своим губам, и сразу же она ощутила знакомый прилив тепла и нежности.
— Неужели я настолько плохо выгляжу? Не думал, что это будет так заметно, но я просто почти не спал в последнее время.
У Карли забилось сердце.
— Почему? — Она не осмеливалась надеяться, что он не спал из-за нее.
Видя, как посветлело ее лицо, Джонатан угадал, о чем она думает. Но он не мог сказать ей, что именно ей он обязан бессонными ночами. Это было бы самым жестоким, что он мог сделать. Он хотел ее до боли, но быть с ней — это значит перевернуть всю свою жизнь, изменить принципам, которыми он так дорожил.
— Это все проклятый фургон, — солгал он. Почему он не может прямо высказать все, что думает и чувствует?
В ответ он услышал легкий вздох разочарования.
— Ты спал в машине?
Ее голос вызывал в нем неудержимое желание прижать ее к себе.
Джонатан кивнул.
— Обычно в горах я сплю как младенец. Но на этот раз матрац был почему-то похож на булыжную мостовую.
Посмотрев ей в глаза, он увидел в них желание — такое же жадное и бесхитростное, как его собственное.
— У меня пропал аппетит. — Он наклонился к ней, не скрывая своих чувств. — Давай все забудем — здание, деловые проблемы, ошибки, которые я совершил. Сегодня нас только двое во всем мире, и я хочу держать тебя в объятиях.
Карли слегка вздохнула.
— Это как раз то, о чем я мечтаю. Он взял из ее руки бокал с коктейлем.
— Корпорация снимает в этом клубе номер для посетителей. — Его собственный голос показался ему слабым и недостаточно твердым. — Не хочешь на него взглянуть?
Она колебалась всего лишь долю секунды.
— Давно хотела посмотреть, на что похожи номера в теннисном клубе.
Он вскочил с места, помог ей подняться и в одну минуту расплатился по счету.
Когда они проходили мимо столика, за которым сидели Дэвид и Кэтлин, сестра бросила на нее торжествующий взгляд.
Карли не знала, чем обернется то, что она собиралась сейчас сделать, — радостью или трагедией. Но она хотела Джонатана телом и душой и была готова расплачиваться за последствия.
Карли и Джонатан рука об руку пересекли эспланаду. Внизу огромные волны с грохотом ударялись в стену. Войдя в номер, Джонатан провел ее через гостиную в небольшую спальню.
— Спасибо за розы, — пробормотала Карли. — Они были такие красивые. — Она вспомнила запах роз, и, словно в ответ на это, ее охватила дрожь желания.
Он наклонился к ней с потемневшими от страсти глазами.
— Они входили в мои инструкции секретарше. Я хотел, чтобы ты помнила нашу ночь у La Bufadora.
— Разве я могу забыть ее? — Она облизнула пересохшие губы, и ее язык ощутил горьковатый привкус дайкири, но в памяти всплывал вкус губ Джонатана, приникших к ее губам, его языка, ласкающего ее рот.
Он включил лампу на тумбочке у кровати и выключил яркий верхний свет. В полутьме Карли видела нежность, сиявшую в его глазах, и у нее сладко и мучительно сжималось сердце.
Он расстегнул пиджак и привлек ее к себе. Их тела прижимались друг к другу с той же естественностью, с какой железо прилипает к магниту.
Карли забыла себя, растворившись в волшебных ласках его губ, языка, нежных рук. Когда его сильные руки прижимали ее к горячему мускулистому телу, когда она ощущала его чистый свежий запах, время переставало существовать.
Этот миг, этот неизмеримо малый кусочек вечности принадлежал им двоим. В нем сливались воедино вчера, сегодня и завтра. Тревога, одиночество, ревность, молчащий телефон остались в другой жизни, а сейчас она просто любила его всем сердцем, и ничто другое не имело значения.
14
Платье цвета слоновой кости соскользнуло с рук и плеч Карли, и она едва заметила, как оно упало на пол. Джонатан быстро скинул с себя пиджак и рубашку, обнажив торс.
Он обнял ее сзади, уткнулся лицом в шею, обжигая кожу горячим дыханием.
— Как ты прекрасно пахнешь, — выдохнул он ей в волосы. — Как чистое горное озеро, которое только-только освободилось от льда.
Взяв за плечи, он повернул ее лицом к себе и снова взял в плен ее губы.
Карли трепетала в его объятиях, сливаясь с ним. Она не чувствовала ничего, кроме его губ и обнаженного тела, прижавшегося к ее телу, и даже не поняла, каким образом ее шелковое белье и остатки его одежды оказались на полу.
Она знала только, что ее рот горит огнем от его поцелуев, а каждая клеточка тела жаждет его. Их обнаженные тела покачивались в едином ритме.
Когда Джонатан взял ее на руки и нежно опустил на широкую постель, кровь закипела у нее в жилах, а сердце забилось часто и сильно. Она мучительно хотела этого всю долгую неделю — соединения с человеком, которого любила.
Когда он лег рядом, все ее тело пылало от неистового желания. Его ласкающие губы и руки, так умело находившие источник ее страсти и ведущие ее тело все выше и выше — к самым вершинам наслаждения, рассказывали историю, которая противоречила всему тому, что говорило ей его недельное отсутствие. Это была история о всепоглощающей любви, и ей вторила ритмичная мелодия волн, бившихся о стену за дверью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});