Читать интересную книгу Нежная любовь главных злодеев истории - Андрей Шляхов

На это способен не всякий и, во всяком случае, не худший. Рабочее движение цивилизованного мира знает многочисленных профессиональных чиновников и профессиональных политиков; в подавляющем большинстве своем этот слой отличается консерватизмом, эгоизмом и ограниченностью, живет не для движения, а за счет движения. По сравнению со средним рабочим бюрократом Европы или Америки средний профессиональный революционер России представлял несравненно более привлекательную фигуру. Молодость революционного поколения совпадала с молодостью рабочего движения. Это было время людей от 18 до 30 лет. Революционеры свыше этого возраста насчитывались единицами и казались стариками. Движение еще совершенно не знало карьеризма, жило верой в будущее и духом самопожертвования».

Первый значимый шаг на пути к власти был сделан, правда, навряд ли сам Коба предполагал, насколько высоко вознесет его судьба.

Начинался двадцатый век. Государь Николай II правил своими подданными, еще не ощущая, как шатается императорский престол, Владимир Ульянов, отбыв ссылку, осваивался в Швейцарии, а Коба ненавидел их обоих. Первого — как угнетателя и поработителя, а второго — как пустопорожнего болтуна, с комфортом устроившегося за границей и тратящего время, силы и средства на политические междоусобицы и теоретические споры, в то время как настоящие революционеры рисковали свободой и жизнью, организуя пролетариат для борьбы.

О, Коба умел организовывать и бороться, еще как умел! Всему миру вскоре предстояло убедиться в этом.

Коба никогда не боялся драк и привык выходить из них победителем. Его девизом стали слова великого Руставели:

Жалок тот, кто перед битвойУкрывается трусливо,Вечно думает о смертиИ горюет молчаливо.Все равны мы перед смертью,Всех разит ее копье, —Лучше славная кончина,Чем позорное житье.(Перевод Н. Заболоцкого)

О жизни и деятельности Сталина в период с мая 1899 года, когда он ушел из семинарии, и до декабря 1905 года, когда он присутствовал на конференции в Таммерфорсе, где впервые встретился с Лениным, достоверных сведений почти не сохранилось.

Уже после прихода Сталина к власти преданные ему историки писали, что все эти годы Коба, не щадя себя, разворачивал подпольное революционное движение на Кавказе. Другие же склонны утверждать, что Коба, на время отойдя от революционной борьбы, занялся грабежами, превратившись в обыкновенного уголовника.

Скорее всего, правы и те, и другие — марксизму, в котором он прозорливо углядел огромный потенциал, Коба не изменял, но и грабежей, по-революционному называемых экспроприациями, не чурался.

Достоверно известно, что Кобу преследовала полиция. Достоверно известно, что ему пришлось жить в подполье, то исчезая надолго, то внезапно возникая из небытия. Именно в этот период он сдружился с армянином Симоном Тер-Петросяном, дерзким революционером-экспроприатором, а если точнее — то в первую очередь экспроприатором, а потом уже революционером, известным миру под кличкой Камо.

На некоторое время Камо станет ближайшим другом и правой рукой Кобы. Он благополучно переживет революцию, чтобы потом окончить жизнь под колесами чуть ли не единственного в Советском Закавказье грузовика. Обосновываясь в Кремле, товарищ Сталин не забывал прятать концы, убирая всех соратников и сподвижников, могущих неуместным панибратством и ненужными воспоминаниями запятнать светлый образ «отца народов».

Непримиримый революционер Коба был ярым сторонником применения насилия. Больше всего его увлекала возможность открытой войны с самодержавием, он жаждал действия, схватки, победы. Его не заботили возможные жертвы и не пугали последствия.

Коба вторил Ленину: «Мы должны хотеть бороться и должны научиться, как вести борьбу». Чем больше пролито крови — тем лучше, тем скорее рухнет ненавистный режим.

Коба был одним из создателей (впрочем, некоторыми биографами это утверждение оспаривается) и корреспондентом первой нелегальной газеты на грузинском языке «Брдзола» («Борьба»), во втором номере которой, увидевшем свет в декабре 1901 года, была напечатана программная статья Кобы «Российская социал-демократическая партия и ее ближайшие задачи». Так практик революции стал еще и ее теоретиком.

5 апреля 1902 года стало знаменательным днем в жизни Кобы — его впервые арестовали, подтвердив тем самым его значимость как революционера и его опасность для самодержавного режима. В отличие от эпохи правления товарища Сталина, во времена самодержавия не было принято арестовывать людей почем зря и осуждать их без вины. Если бы «кровавый» (исключительно по утверждению большевиков) царь Николай II хоть немного походил на товарища Сталина, то Романовы, вне всякого сомнения, правили бы Россией и поныне. Семья Ульяновых была бы изведена под корень после покушения Александра Ульянова на жизнь императора Александра III, Иосифа Джугашвили расстреляли бы еще в бытность его семинаристом, а Льва Троцкого, несомненного космополита, повесили бы как аргентинского или уругвайского шпиона, и совершенно некому бы было совершать Октябрьский переворот 1917 года. Как говорится, «если бы молодость знала, если бы старость могла...»

В батумской тюрьме Коба был одним из самых примерных заключенных, не позволявшим себе, в отличие от того же Кецховели, никаких конфликтов с тюремными властями.

Просыпался он рано утром, делал зарядку, завтракал и весь день занимался самообразованием, читая книги из тюремной библиотеки, с перерывами на прогулку и прием пищи. В архивах полиции сохранилось криминальное дело, заведенное на Кобу. В деле этом находились две фотографии — анфас и в профиль — и следующее описание внешности: «Рост два аршина полтора вершка (около 163 см. — А. Ш.); телосложение среднее; возраст 23 года. Второй и третий пальцы левой ноги сросшиеся. Волосы, борода и усы темные. Нос прямой и длинный. Лоб прямой и низкий. Лицо удлиненное, смуглое, с оспинами».

Из батумской тюрьмы Джугашвили перевели в кутаисскую, где он просидел полгода в ожидании суда, а 9 июля 1903 года Кобу приговорили к трем годам ссылки в Иркутскую губернию, в село Новая Уда.

В начале XX века ссылка в Сибирь была уже не таким тяжелым наказанием, как в прежние времена. Путь к месту ссылки совершался осужденными не пешком и не в кандалах. Тот же Владимир Ульянов, приговоренный к трем годам ссылки в 1897 году, сумел получить разрешение ехать в пресловутое село Шушенское из Петербурга самостоятельно. Да-да — самостоятельно, без конвоя, правда, и за собственный счет.

По прибытии на место ссыльные жили весьма вольно — пользовались относительной свободой передвижения, могли охотиться (им не возбранялось владеть огнестрельным оружием!), рыбачить, ходить друг к другу в гости, снимать за счет казны комнаты в домах местных жителей... По сравнению с застенками НКВД и системой сталинских лагерей (желающие, если еще не читали, могут прочесть «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына или «Колымские рассказы» Шаламова) царская ссылка выглядит санаторием, сбежать из которого было плевым делом.

В Новой Уце Коба жил в избе Митрофана Кунгурова, который 11 мая 1947 года написал товарищу Сталину следующее письмо:

«Москва, Кремль.

Генералиссимусу Советского Союза товарищу КВ. Сталину.

Я глубоко извиняюсь, что беспокою Вас. В 1903 году, когда Вы были в ссылке, село Новая Уда Иркутской губернии Балаганского уезда, в то время жили у меня на квартире. В1904 году я увез Вас лично в село Жарково по направлению к станции Тыреть Сибирской железной дороги, а когда меня стали спрашивать пристав и урядник, я им сказал, что увез Вас по направлению в город Балаганск. За неправильное показание меня посадили в каталажку и дали мне телесное наказание — 10 ударов, лишили меня всякого доверия по селу. Я вынужден был уехать из села Новая Уда на ст. Зима Сибирской железной дороги.

В настоящее время я пенсионер 2 группы. Пенсию получаю 141 р. в месяц. Жить стало очень тяжело нам обоим со старухой на 141 р. Подавал заявление в Министерство социального обеспечения, получил отказ. Поэтому прошу Вас, как бывший партизан Якутского партизанского отряда, где был три раза ранен, потерял здоровье, получил инвалидность 2 группы, если вспомните меня, то прошу помочь мне получить персональную пенсию...

Ваш старый хозяин квартиры

Кунгуров Митрофан Иванович.

Г. Барабинск Новосибирской области,

ул. Некрасова, 57.

Ожидаю от Вас письма. 11 мая 1947г.».

Кунгурову не суждено было дождаться ответа Сталина, который, прочтя письмо, пожелал связаться с ним. Он умер от болезней.