— Как же тем кельтам, что устроили на нас засаду, удалось пробраться тут незамеченными? — поразилась она.
— Именно это Гальба надеется вытянуть из Бракса.
Повернувшись к нему спиной, Валерия снова бросила взгляд на крепость и черепичные крыши деревенских домов, лепившихся к ней, словно пчелиные соты. Вдалеке за деревней серебряной лентой блестела река, а на другом берегу стояла вилла, где вчера праздновали ее свадьбу. Какой же крохотной была эта империя, где правил префект! Повернув голову, она принялась разглядывать Адрианов вал, тянувшийся вдоль горного хребта, сколько хватало глаз. Конец его терялся где-то в туманной дали.
— Словно спина дракона, — пробормотала она.
— Какое поэтическое сравнение! — одобрительно хмыкнул Клодий. Он стоял совсем рядом, возможно, даже ближе, чем это допускали приличия, ведь с этого дня она как-никак была уже замужней женщиной. Но поскольку его тело хоть как-то защищало ее от пронизывающего ветра, Валерия в глубине души была даже благодарна ему за это. Всегда элегантный, по-мальчишески симпатичный, неизменно заботливый и внимательный, хотя иной раз эта его заботливость даже слегка утомляла, Клодий был для нее чем-то вроде младшего брата. А вот Марк, так до сих пор и не ставший ей по-настоящему близким, держался с ней почти как… как отец.
Сама толком не понимая, с чего ей вдруг взбрело в голову сравнивать двух мужчин, смущенная Валерия залилась краской.
— Вал и задуман был в первую очередь как средство устрашения, — продолжал Клодий. Похоже, он ничего не заметил. — Чтобы варвары, увидевшие его, понимали — армия, которой под силу построить такую стену, обладает мощью, которую они и вообразить себе не могут.
— Получается, мы в полной безопасности?
— Полной безопасности никогда не бывает, особенно в жизни. Смерть может настигнуть нас всегда, сама возможность ее уже устанавливает границы жизни.
— Ты говоришь в точности как Гальба, — поморщилась Валерия. — Уж не заразился ли ты от него заодно и его вечной мрачностью? — насмешливо бросила она.
— Гальба — реалист. — Клодий машинально потрогал шею.
Под впечатлением услышанного Валерия принялась снова разглядывать крепость.
— Этот форт такой же мрачный, как и твоя солдатская философия, тебе не кажется? Тут как в тюрьме.
— Но мы-то ведь не пленники. Эта крепость не для того, чтобы держать нас взаперти, а чтобы удерживать их снаружи.
— Ну, хватит об этом. Раз я не пленница, я хочу посмотреть этот дикий мир. И заодно проехаться верхом.
Клодий украдкой разглядывал ее, изо всех сил стараясь не показать, как сильно его влечет к ней. О боги, будь он на месте Марка, да он бы ни на миг не оставил ее одну, а уж особенно в первый день семейной жизни! Клодию было невероятно стыдно за свою слабость, но он ничего не мог с собой поделать. Сопровождать Валерию было все равно что расчесывать только-только начавшую подживать рану — больно и в то же время безумно приятно. Он пожал плечами.
— С разрешения твоего супруга — конечно, — бесцветным голосом проговорил он.
— К югу от Адрианова вала. Думаю, так будет безопаснее. — Почувствовав, что Клодий колеблется, Валерия, надеясь сломить его сопротивление, одарила его чарующей улыбкой. — И под твоей защитой, естественно. Это будет, так сказать, проверка.
— Да, конечно. Проверка. — Он с трудом глотнул. — Что ж, если кому-то придет охота испробовать ее на прочность, они почувствуют еще одну стену. — Помявшись, Клодий набрал полную грудь воздуха и решился. — Пошли. Петрианцы сами толком не знают, сколько у них лошадей. Так же как камней или извести.
Они спустились вниз у восточной половины форта. Тут вдоль стен длинными рядами тянулись дощатые бараки, смахивающие на стойла для лошадей. И однако, тут жили люди. Валерия чувствовала запах дыма, пекущегося хлеба, мужского пота и масла, которым смазывали не только оружие, но и тело. Из-под одной двери высунула голову кошка и тут же испуганно юркнула обратно. Беленые стены украшали грубые рисунки. У другой двери, молча разглядывая их, стояла женщина, скорее всего жена одного из солдат, новорожденный младенец жадно сосал ее грудь.
Возможно, очень скоро и ей придется стоять вот так, с младенцем у груди, с тоской подумала Валерия. Или нанять кормилицу. Нет, она еще не готова иметь детей! И однако, это может случиться в любой момент, даже несмотря на все меры предосторожности. Да, в эту ночь ее жизнь изменилась навсегда. И не только ее жизнь, но и сама она, вдруг подумала Валерия, ей показалось, что она смотрит на себя со стороны и не узнает себя. Эту женщину она не знает, внезапно с удивлением и страхом решила она.
Возле восточной стены форта они увидели небольшую тренировочную площадку, огороженную низеньким деревянным частоколом. Турму новобранцев муштровал декурион, обладавший завидным умением браниться сразу на трех языках. При этом он орал так, что едва не лопалось небо над головой. Можно было только позавидовать мощи его глотки. Новобранцы в своих доспехах неловко топтались, то и дело сбиваясь с ноги, точно овцы. Вид у них был донельзя усталый и смущенный. У каждого на лбу багровел свежий шрам.
— Что это такое? Клеймо? — шепотом спросила Валерия.
— Военная татуировка. У офицеров ее нет.
— Я видела такую у Гальбы.
— Еще одно свидетельство его низкого происхождения.
— Это больно?
— Наверное, — равнодушно пожат плечами Клодий, — но боль — вечный спутник солдата. Такая татуировка вдобавок помешает им дезертировать. И поможет опознать тех, кто пал во время битвы.
Новобранцы практиковались в бое на мечах. Командовавший ими декурион пробежал оценивающим взглядом по рядам.
— Брут! — гаркнул он.
Новобранец вздрогнул — похоже, то, что выбор пал на него, не слишком его обрадовало.
— Шаг вперед!
Новобранец неохотно повиновался. В новых доспехах он мог только кое-как ковылять, и вид у него при этом был такой, словно он вот-вот рухнет на землю под их тяжестью. Декурион повелительным жестом указал на одно из деревянных пугал, что торчали в углу тренировочной площадки. Туловище чучела было изрублено мечом, основание для большей устойчивости завалено грудой камней.
— Вон твой противник! Атакуй! Руби его! Вперед!
Бедняга послушно затопал вперед, сгибаясь под тяжестью тяжелого овального щита, потом поднял короткий римский меч с затупленным острием и принялся бодро рубить деревянное чучело. Остальные, обмениваясь добродушными шутками, наблюдали за его усилиями. Грохот ударов эхом отражался от крепостных стен, словно где-то в лесу валили дерево.