приехал без охраны?
На тыльной стороне своей ладони я заметила длинный ровный порез, словно меня полоснули ножом или осколком стекла. Откуда он взялся? Уставившись на рану, я попыталась вспомнить это и не смогла. Ощущение жара на коже, который я почувствовала секунду спустя после прокатившегося по стоянке грохота, не проходило. Только что моя жизнь была привычной, размеренной, несмотря на появление в ней Воронцова, а теперь меня будто бы швырнули в боевик с непредсказуемым финалом.
Услышав голоса, я повернулась. По холлу в сопровождении медсестры шёл Егор и двое охранников моего мужа. Полицейские, которых считанные минуты назад здесь было столько, что не сосчитать, тенями стояли у лифта и возле дверей операционной.
Стоило Егору подойти, я попыталась встать, но почти сразу же рухнула к нему в руки и, вместо того, чтобы что-то сказать, беззвучно заплакала, уткнувшись в широкую грудь.
Я почувствовала, как он выдохнул мне в волосы, ладони его оказались у меня на плечах.
– Он должен жить, – повторила я то, что до этого, как заклинание, повторяла про себя. – Должен, Егор. У меня… У нас сын, понимаешь? Сын, – я подняла голову. Егор смотрел мне в лицо тяжёлым, пронзительным взглядом. – У нас сын… двое, – голос дрогнул. – Я не смогу его простить, но…
Слёзы не дали договорить. Как я ни сдерживала их, губы, голос, руки предательски задрожали. Пять лет я жила без Жени и знала, что смогу жить и дальше, но только если он тоже будет жить. Дышать с ним одним воздухом, встречать рассветы, смотреть на закат и, может быть, ходить по одним улицам: вот всё, что мне было нужно. Мне нужно было, чтобы он просто был: на расстоянии ли нескольких сантиметров или сотен километров – неважно.
– Он должен… – я вцепилась пальцами в свитер Егора. – Он…
– Он будет жить, – решительно ответил он.
Как и я, он не мог знать этого наверняка, но его уверенность была мне сейчас необходима, как воздух. Я громко, по-детски, всхлипнула. Наверное, совсем некрасиво, но какая разница?
– Я бы на его месте с того света вернулся, – мягко собрав мои волосы, добавил Егор. – Если бы после того, что я сделал, меня бы продолжала так любить моя женщина, я бы, к чертям, договорился хоть в аду, хоть в раю, но вернулся бы с того света.
Крупные слёзы потекли по щекам, когда я моргнула, глядя на него. Хотела сказать, что с того света не возвращаются, но опять громко всхлипнула.
– Я бы собственноручно урыл его, – продолжая перебирать мои волосы, заговорил Егор тихо, – но вот что скажу тебе, Настя, поговори с ним. Чёрт! Знала бы ты, как меня выворачивает от того, что я тебе это говорю. При другом раскладе я бы воспользовался ситуацией. Только… – он угрюмо хмыкнул. – Н-да… Поверь, детка, я не лучше него. Может, ещё хуже.
Он умолк. Только пальцы его легко касались моего затылка, а взгляд синих, как целое поле васильков, глаз, был устремлён мне в лицо. Недосказанное им осталось тайной, разгадать которую я не могла, да и не хотела. Одно я знала точно: прошлое не отпустило его. И он, успешный, уверенный, не простил себе своих ошибок.
– Как ты можешь быть хуже? – моя ладонь скользнула вниз по его груди, рука повисла плетью вдоль тела.
Егор не ответил, посмотрел мне за спину, на отошедшую от нас и терпеливо ожидавшую медсестру, на полицейских в конце коридора. Рука его исчезла, а следом исчезло и согревавшее меня тепло. Егор присел на диванчик. Я, дезориентированная, не понимавшая, что должна делать, огляделась.
– Есть какие-нибудь новости? – спросила я у медсестры, хотя догадывалась, что нет.
Она отрицательно мотнула головой. Предложила принести кофе или чай. Сперва я отказалась, но потом передумала.
– Кофе или чай? – спросила она.
– Всё равно, – голос принадлежал не мне. За меня ответила та, что принадлежала только Жене: не сыну, не спорту, не себе самой – ему одному.
Когда медсестра ушла, я, не чувствуя под собой пола, пересекла холл. Наткнулась на взгляд полицейского. Почувствовала движение за спиной. Егор. Он тоже поднялся. Ладони опустились мне на плечи, одним движением он развернул меня к себе лицом.
– Женщины – удивительные создания.
– Что ты имеешь в виду?
– Любовь и ненависть. Преданность и предательство. – Он замолчал. – Не обращай внимания.
Теперь я всматривалась в его лицо, но прочитать, как и раньше, ничего не могла. Он подвёл меня к диванчику. Вскоре вернулась медсестра с кофе, и время медленно поплелось вперёд. Глоток за глотком стаканчик опустел. Минутная стрелка закончила круг, сделала ещё один. Фразы, которыми мы перебрасывались с Егором, были настолько незначимыми, что я забывала о них буквально через секунды.
– Анастасия Сергеевна. – Я не заметила, как к нам подошёл Иван. Вскинула голову. – Никуда не выходите без сопровождения. Я отправил двух ребят к вашей соседке. Так что Никита в безопасности. Пожалуйста, будьте благоразумны. Сейчас не до личного.
Он был прав. И то, что люди мужа откуда-то знали, что я отвезла сына к бывшей соседке, не вызвало у меня неприятия. Сейчас действительно было не до этих мелочей. Я посмотрела на часы. Ещё один круг. Почему так долго?
Но только я подумала об этом, полицейские оживились. Один поднёс к уху рацию, другой развернулся. Из дверей операционной вышли две медсестры и несколько докторов. Я сразу же встала навстречу, забыв про лежавшие на коленках пустой стакан и сумку.
– Анастасия Сергеевна? – врач сам подошёл ко мне. Надо же, даже имя моё ему было известно.
– Да, – ответила я со стойкостью, достойной не только жены мэра – главы государства. – Как мой муж?
– Состояние стабильное. Всё прошло хорошо. Он в рубашке родился, поверьте.
– Верю, – всё та же стойкость. А внутри лопнул стальной трос напряжения. Женя был жив. А это значило, что я снова могла дышать. Я снова могла жить. И было не важно, смогу ли я простить его, будет он рядом или нет. Я просто почувствовала, что смогу жить, зная, что он есть где-то, пусть и не со мной.
– Некоторое время ваш муж будет находиться в палате интенсивной терапии, – не дождавшись от меня вопросов, продолжил врач. – Если всё будет в порядке, в ближайшие дни