же я вас всех ненавижу… — продолжил читать адвокат.
Он оторвался от письма и взглянул на присутствующих:
— Извините, это не мои слова, это я зачитываю текст письма… — И снова продолжил: — Нет, ненависть — слишком сильное чувство, я просто презираю вас. При муже мне приходилось вас терпеть, но сейчас я свободна и могу сказать все, что о вас думаю.
Я могу сказать, что вы все стоите друг друга. Даже Роман… он кажется с виду таким благородным, таким бескорыстным, но он, может быть, хуже всех. Ведь это он предал Николая, он виноват в том, что нам пришлось сбежать в спешке!
— Вот как? — оживилась Эльвира. — Я всегда подозревала, что этот старый сухарь — не тот, за кого себя выдает! В тихом омуте черти водятся! Ну-ка, Роман Андреевич, расскажите, что тетушка имела в виду? Народ интересуется!
— Понятия не имею, о чем она! — Роман Андреевич мрачно взглянул на Эльвиру.
— А вот я не верю! — не унималась та.
— Твое право, верить или не верить! — отрезал старик. — Я ничего не собираюсь объяснять!
Он и правда ничего не собирался объяснять этой курице. И никому другому. Слишком болезненными были до сих пор воспоминания о том времени.
Тогда тяжело заболела его жена, с которой Роман Андреевич прожил много лет. Детей у них не было, не к кому было обратиться, не с кем разделить эту тяжкую заботу. Жене могла помочь только срочная операция в дорогой немецкой клинике, но таких больших денег у Романа Андреевича не было.
Такие деньги были у его друга, Коли Голубева — и Роман, пересилив гордость, обратился к нему.
Он попросил у него денег — и не ожидал отказа. Все-таки старые друзья. Да и случай особый — не на квартиру просит, не на отпуск, а жену спасти…
Но Голубев отвел глаза и сказал:
— Извини, Рома, но сейчас я ничем не могу тебе помочь. У меня сейчас очень сложный период, нужны большие вложения, так что лишних денег нет.
— Лишних? — переспросил Роман. — Ты не понял, может быть? Алла умирает! Эти деньги нужны, чтобы ее спасти! Это не лишние деньги, они буквально жизненно необходимы!
— Я понимаю, Рома, и в другое время обязательно помог бы тебе. Но сейчас очень неудачный момент!
Роман вышел от Голубева, хлопнув дверью.
Он не спал ночь, а наутро к нему пришел криминальный тип по кличке Парашют и сказал, что слышал о его проблемах и поможет ему деньгами, если Роман подробно расскажет все, что знает о своем друге — о распорядке его дня, о привычках…
Роман готов был на все.
Надо ли говорить, что Парашют обманул Романа Андреевича, не дал ему никаких денег, и Алла вскоре умерла. В довершение ко всему Николай Голубев от кого-то узнал об их беседе с Парашютом и полностью разорвал их отношения…
Лозовский тем временем продолжал читать письмо Анны Ильиничны:
— Теперь я могу сказать, что не выносила мерзкую домработницу Нюру и особенно ее дочек, которые вечно шныряли по дому, всюду совали нос и тащили все, что плохо лежит…
— Это неправда! — вспыхнула Маня. — Мы никогда ничего не трогали… никогда! Она нам запретила в доме появляться, мы и не ходили, это все знают!
— Врешь! — неожиданно вступила Василиса. — А платочек шелковый на твоей сестрице не хозяйский? И не ври, что она его ей подарила!
Татьяна побагровела и схватилась за шею, на которой был повязан платок зеленого шелка.
— Это совсем не тот платок… этот я дома нашла…
— Ага, дома, — оживилась Эльвира, — да у тебя таких платков в принципе быть не может, это же натуральный шелк дорогущий, фирма!
Вдруг поднялась со своего места Ксения, подошла к Татьяне и взяла за уголок ее платок:
— Вот кстати, а откуда у вас этот платок? Где вы его взяли?
— Платок? Это мой платок… — растерянно пролепетала Таня и покосилась на сестру. — Скажи, Маня…
— А вот здесь краешек зашит… это почему?
— Ну, порвался немножко… не выбрасывать же… такой красивый… я и зашила аккуратненько…
— Ну да, порвался, когда вы его вытаскивали из тайника! — проговорила Ксения.
— Из тайника? — Таня захлопала глазами. — Из какого тайника? Не знаю ни про какой тайник!
— Из тайника в доме Голубевых. Вот клочок от этого платка, который я там нашла! — И Ксения приложила к платку клочок тонкого зеленого шелка.
— Видите? В точности подходит!
— Дура Танька! — выпалила Мария. — Зачем ты взяла этот платок? Кто тебе позволил?
— Сама дура! — заорала Татьяна. — Откуда я знала, что он краденый? Смотрю — лежит вещь, ну я и… у меня к волосам подходит… знаешь ведь, что мне зеленое идет!
— Значит, это ты тогда залезла в тайник? — Ксения повернулась к Мане: — Значит, это ты взяла то, что там лежало? То, что было завернуто в зеленый платок? И где это теперь?
— Ничего не знаю! — выпалила Маня — и схватилась за вырез своего платья.
Платье на ней было серое, с серыми же неявными разводами, фасон мешком, и вырез сердечком совершенно к этому фасону не подходил.
— Ах, вот где оно!
Ксения ловко ухватила за цепочку, которая виднелась в вырезе платья, потянула за нее — и у нее в руке оказалось кольцо.
Простое кольцо из серебристого металла, украшенное надписью на каком-то неизвестном языке.
— Дура! — вскрикнула Маня сестре. — Зачем надела этот зеленый платок? Если бы не это, она бы ни за что не догадалась!
— А я почем знала? — Таня захлопала ресницами, накрашенными дешевой тушью, комками. — Лежал у тебя платок, красивый такой, я и взяла…
— А я тебе сколько раз говорила — не бери мои вещи!
— Мало ли, что ты говорила! Сама мою желтую кофточку сколько раз надевала!
— Ну хватит уже препираться! — оборвала сестер Ксения. — Все ясно. Ты украла кольцо? — Она в упор уставилась на Марию.
— Это не я! — уперлась та. — Ничего не знаю!
— Отпираться бесполезно! Тебя поймали за руку!
— Ничего не поймали! И вообще, там же пожар был, и все равно все бы сгорело! Да и то сказать — колечко-то слова доброго не стоит, даже не серебро, так, металл какой-то… ни камушка на нем никакого, ни другого чего…
— Ну, это, конечно, не так! — неожиданно вступил в разговор Роман Андреевич. — Это кольцо очень ценное. Никто достоверно не знает, сколько ему лет, но очень много.
— Заговорил! — насмешливо протянула Эльвира. — То молчал, как памятник Неизвестному герою, а как про ценности речь зашла, так сразу заговорил!
— Эльвира Эдуардовна! — строго проговорил адвокат. — Прошу вас, соблюдайте приличия!
— Это она точно не умеет! —