это верила, — проговорил Роман Андреевич. — Для того и приехала в Козловск, чтобы отыскать волшебное кольцо и вернуть себе здоровье!
«А ведь он прав! — подумала Ксения. — Эта версия все объясняет! Голубева приехала в город своей молодости не за воспоминаниями, не для того, чтобы на родню полюбоваться, а за кольцом, которое, по ее мнению, могло вернуть ей здоровье. Поехала в свой старый дом — а тайник пуст… тут ее и прихватили люди из клиники…»
И вдруг в мысли Ксении ворвался истошный крик.
— Мама! — кричала Василиса. — Мама в больнице! Мама при смерти, а тут… это кольцо… оно ее спасет!
С этими словами Василиса подскочила к Ксении, выхватила у нее кольцо и с неожиданной прытью бросилась прочь из комнаты.
Опомнившись, Ксения устремилась вслед за ней, но Василисы уже и след простыл.
— Да что это такое! — закричала Эльвира и бросилась за Ксенией, столкнувшись в дверях с двумя вороватыми сестричками. Пока они препирались, кто пройдет первым, Григорий, оставив хорошие манеры, просто подпихнул всю эту кучу-малу сзади и проскочил вперед.
Больница находилась неподалеку от гостиницы, так что за Григорием пристроились сестры, потом Эльвира, и уже за всеми ковылял, прихрамывая, Роман Андреевич.
Догнала Василису Ксения только в больнице, в палате ее матери.
Эту палату Вера Ивановна делила еще с тремя женщинами — с толстой грудастой теткой в цветастой ситцевой ночнушке, которая торопливо ела что-то из стеклянной баночки, боязливо оглядываясь по сторонам, древней старухой, лежащей лицом к стене и периодически вскрикивающей от боли, и молодой девчонкой с розовыми волосами, отгородившейся от остальных своим смартфоном.
Сама Вера Ивановна лежала возле открытого окна на спине, с закрытыми глазами и запавшим ртом, лицо ее было белее больничной простыни, и только изредка приподнимавшаяся грудь говорила о том, что она еще жива.
Солнце за окном закрыла туча, от этого лицо Веры Ивановны приобрело совсем уже мертвенный оттенок.
Василиса сидела возле ее кровати на стуле, держа ее за руку, и исступленно бормотала:
— Мама, мамочка, это колечко тебе поможет! Ну, давай же, наденем его! Я прошу тебя!
Приглядевшись, Ксения увидела, что Василиса пытается надеть на палец матери серебристое колечко. То самое, из тайника. Но Вера Ивановна, казалось бы, не подающая признаков жизни, сжимала руку, не давая надеть кольцо.
— Ну, мамочка, ну позволь… это тебе поможет…
Тут к Вере Ивановне на какое-то мгновение вернулась жизнь, она приоткрыла рот и едва слышно проговорила:
— Не надо… ничего не хочу…
— Ну, мамочка, не упрямься…
Тут Василиса скорее почувствовала, чем увидела появившуюся в дверях палаты Ксению. Она покосилась на нее и прошипела:
— Только подойди — убью! Я мать спасу, чего бы ни стоило!
Ксения, направившаяся было к кровати, остановилась в растерянности — столько страсти было в голосе и лице несчастной Василисы, что она не посмела помешать ей.
И тут Василиса сумела-таки разогнуть скрюченные пальцы матери и с трудом надела на безымянный палец заветное кольцо.
В это мгновение солнце проглянуло сквозь тучи, его луч коснулся лица умирающей старухи. Лицо Веры Ивановны чуть заметно порозовело, как будто к ней вернулась жизнь. В следующую секунду старая женщина открыла глаза, увидела дочь и проговорила тихо, но вполне ясно и отчетливо:
— Вася… Васенька…
— Помогло! — радостно воскликнула Василиса и, торжествуя, покосилась на Ксению. — Помогло колечко!
— Вася… — повторила Вера Ивановна и вцепилась в руку дочери. — Как ты на него похожа…
— На кого? — удивленно пролепетала дочь.
— На отца своего… просто его лицо… недаром она всегда меня ненавидела…
— Мама, о ком ты? Кто мой отец? Ты мне никогда не говорила… всегда переводила разговор…
— Коля… Николай… Николай Федорович…
— Дядя Коля? Голубев? Мама, что ты говоришь?
— Голубев? — закричала ворвавшаяся в палату Эльвира. — Вот это новость!
За ней протиснулись остальные.
— Я знаю, что я говорю! — твердо сказала Вера Ивановна и с помощью Василисы села на кровати, обведя всех ясным взглядом. — Любовь у нас с Николаем была, а не просто так. Только он тогда как раз на повышение пошел, директором фабрики его ставили, так что никак нельзя было ему с женой разводиться, анкету портить. А я молодая была, гордая, раз так, говорю, сама дочь воспитаю!
В общем, поссорились мы, я и денег от него не брала. Не хотела унижаться. А потом все завертелось… потом его чуть не убили, вот он и сорвался с места. Не простились мы с ним даже… А я все равно не жалею, что тебя родила, ты единственное, что у меня хорошего было. И о Коле память…
— Почему ты мне ничего не говорила? — Василиса опустилась на пол возле кровати.
— Оберегала тебя… и его тоже, пошли бы сплетни да слухи… город маленький, все друг про дружку всё знают…
— А тетя Аня… она знала?
— Знать не знала, но наверняка догадывалась. Жена ведь всегда поймет, что у мужа кто-то есть на стороне. Она-то на Нюрку грешила, что поломойкой у них работала, оттого и терпеть ее не могла. Только зря, Коля просто так к ней хорошо относился, родня она ему дальняя…
Вера Ивановна скривилась, потянула кольцо с пальца.
— Мама, что ты делаешь?! — вскрикнула Василиса и схватила ее за руку, попыталась остановить.
Но Вера Ивановна с неожиданной силой оттолкнула руку дочери и проговорила:
— Не хочу! Устала! Оставь меня в покое!
Она сдернула кольцо с пальца, отбросила. Серебристое колечко покатилось по полу, подкатилось к ногам Ксении.
И тут же солнце за окном померкло, лицо Веры Ивановны посерело, и глаза из ясных превратились в пустые и мутные. Она пристально, недобро взглянула на дочь и проскрипела:
— Ты кто такая? Я тебя узнала! Ты Марфа! Это ты у меня серебряные ложечки украла! Я все расскажу!
В следующее мгновение глаза ее закатились, рот широко открылся, из него вырвался хриплый мучительный вздох, и Вера Ивановна навсегда застыла.
— Мама! — всхлипнула Василиса, схватив мать за руку. — Мама, не уходи! Не уходи! Не оставляй меня! С кем же я останусь? Чем же я жить без тебя стану?
Никто ей не ответил, все замерли.
Упорно не замечая вновь прибывших, Василиса повернулась к девчонке со смартфоном:
— Позови врача! Не видишь — маме плохо!
— Да это ты ни черта не видишь! — огрызнулась девица. — На фига ей врач? Померла твоя мамаша! И хорошо — место у окна освободится, я его займу!
— Ничего ты не займешь! — перебила ее толстая тетка, перестав есть. — Я первая на это место!
Василиса схватилась за голову и завыла. Григорий сделал было шаг к ней, но