Лида, которая пришла с двумя большими сумками, едва войдя в палату тут же подтвердила это злым шепотом:
— Вот же суки! Сначала на воротах тысячу сунула, чтобы меня пропустили с сумками, так на входе с меня две тысячи охрана слупила, а потом ещё медсестре дала две. Хорошо, что хоть не все деньги потратила, было чем заплатить. Знают же, какое у нас положение и всё им мало, проглотам.
Таня шикнула на неё:
— Хватит, Лида, успокойся, это Москва. Ты девочек предупредила? Сказала им, кто такой Авик?
Лида, выкладывая на тумбочку продукты для Вити, тут же тихим голосом затараторила:
— Ой, Авик, я из-за этих гадов о главном забыла сказать. Сейчас сюда Олесю принесут. Это девочка с Украины. Совсем слабенькая, под капельницей лежала. Её Наталка у старшей медсестры сейчас выкупает. Ты прости меня, я ей пять тысяч дала.
Вставая от кровати шестилетнего Игорька, у которого был неоперабельный рак печени, я тихо, но весело ответил, проявившись перед Лидой и протягивая ей с полсотни купюр:
— Вот что Лидочка, я назначаю тебя казначеем нашей подпольной целительской организации. Чёрт с ними, с деньгами, лишь бы мне дали вылечить здесь всех деток. Ну, а тебе, Танюша, я так скажу, здоров твой Егорка и теперь двести лет проживёт. Он теперь вырастет у тебя большим и очень сильным.
Глава десятая
Да, что же это за люди такие?
Двенадцатилетнюю Олесю Хмельницкую, которую её мать, Наталка, но не Полтавка, а из Запорожья, высокая и статная, красавица лет тридцати, с исстрадавшимся лицом, принесла через полчаса в громадной клетчатой сумке, как ворох грязного белья, только так ей удалось миновать медицинские кордоны, я вытаскивал буквально с того света почти полтора часа. Да, жаль, что я всё-таки не дипломированный специалист по человеческим душам. Именно в этом и заключалась вся загвоздка. Девочка была убита не только раком, пожиравшим её изнутри, но ещё и медикаментами вкупе с радиацией. Душа её уже просто не хотела находиться в теле даже не смотря на то, что я влил в него литр своей крови. В общем мне пришлось основательно поднапрячься и в самые сжатые сроки составить очень мощное и большое по своему объёму магическое заклинание. Оно, к моему облегчению, помогло и в итоге девочка, открыв глаза, радостно сказала:
— Мамочка, я видела Боженьку и он разрешил, чтобы я вернулась к тебе. А ещё он сказал, что Авраэль должен быть осторожнее с такими сильными средствами. — Посмотрев на меня пронзительным взглядом карих глаз, она спросила — Ты ведь Авраэль? Это ты вылечил моё тело? Ты же…
Быстро прижав палец к губам девочки, я шепнул:
— Это знаешь только ты и ты никому не станешь рассказывать, Олеся. Понятно? — Девочка кивнул я убрал палец и спросил у неё с улыбкой — Сильно ругался?
Снова кивнув, она ответила:
— Ещё как, Авраэль. Говорил, что я должна остаться, но мне очень хотелось вернуться домой, к мамочке и папуле.
Из взрослых в палате находились только Наташа и Таня. Через пару минут в неё вошла Лида и возбуждённо прошептала:
— Наталка, тебя и Олесю медсёстры по всей больнице разыскивают. Заместитель главврача даже милицию вызвал.
Наташа, стоявшая на коленях всё это время и по моей просьбе молившаяся Богу, невольно воскликнула:
— Ой, что же мне теперь делать?
Улыбнувшись этой измученной женщине, я спросил:
— Наташа, я так понял, что все Олесины вещи в сумке? Ничего страшного, одевай девочку и Лида с кем-либо из мамочек выведет вас на улицу. Она будет идти впереди, за ней Олеся, ты за своей дочей, а позади мамочка. Не волнуйся, вас никто не увидит. Только тогда, когда вы выйдете на улицу, вас снова станет видно. Я ведь очень мощный экстрасенс и потому смогу сделать это легко. Ты, наверное, поиздержалась в Москве? Вот, возьми, обязательно купи себе и Олесе новую одежду и поезжайте-ка вы домой, на ридну неньку Украину. — Я протянул ей штук тридцать пятитысячных купюр — Если когда-нибудь встретишь такого парня, капитана прикордонной службы Тараса Непейводу, он на том пограничном контрольно-пропускному пункте службу несёт, через который машины с Северного Кавказа едут, привет передавай ему от Авеля и остальных москалей.
Наташа покачала головой и тихо сказала, беря деньги:
— Вот же вражина поганая. Видно он крепко тебе насолил, Авик, что так сильно запомнился. Передам, я им такой привет теперь передам, что они его на всю жизнь запомнят.
Схватив меня за правую руку, она приникла к ней своими сухими, горячими, искусанными в кровь губами, а я положил ей на плечо левую, наклонился, хотя сидя на табурете это и было неудобно делать, прикоснулся губами к её голове и пустил в неё мощную волну бодрящей, целительной энергии. Минуты на три мы замерли, после чего я встал, переставил табурет к другой кровати и попросил дать мне чего-нибудь поесть и особенно попить молока, сока в общем чего угодно. Хотя для ангела потеря литра крови это сущий пустяк, но мне ведь ещё работать и работать. Наташа быстро одела Олесю и вскоре они подошли ко мне попрощаться. Я повернулся на табурете и девочка обняла меня, расцеловала в обе щёки, а потом, крепко прижимаясь к моей груди, я ведь даже сидя выше неё ростом, тихо шепнула мне на ухо:
— Боженька хотя и сердился на тебя, ангел, велел мне сказать, что он тобой доволен, но сильно разгневается, если ты и дальше будешь идти ему наперекор. Когда у меня родится сын, я обязательно назову его Авраэлем.
Гладя девчушку по худенькой спинке, я шепнул в ответ:
— Ну, и пусть себе гневается, Олеся, мне от этого ни холодно, ни жарко. Он мне всё равно ничегошеньки не сделает, поэтому не бойся за меня. Он добрый, хотя и строгий. Ну, иди, милая и всегда помни, кем ты сегодня стала, мой маленький ангелочек. Не забывай, где ангел, там и Божья Благодать, а как только ты подрастёшь, я тебя обязательно найду и научу всему остальному.
Я сделал их невидимыми и они вышли вместе с Лидой. На всякий случай я отправил с ними двух своих призрачных двойников, сотворив их чуть ли не разумными существами, приказав сопровождать Наташу и Олесю до самого Запорожья, никогда их не покидать и защищать всегда и везде, я продолжил целительство. Ещё пара моих двойников курсировала по онкоцентру, так что я мог видеть и слышать, что происходит в его стенах. Если не считать того, что чуть более часа медсёстры разыскивали Наташу с дочерью, всё было тихо. Хотя кой чёрт тихо! Тихо было в коридорах и палатах, зато в кабинете заместителя главврача кипели и бушевали нешуточные страсти и всё потому, что та рыжая мегера, старшая сестра отделения, в котором лежала и тихо умирала под капельницей Олеся, получив огромную, как я полагаю, взятку за то, что Наташа в сумке вынесла дочь и все её вещи из отделения, где ребёнка залечили до смерти по какой-то новейшей методике, уже минут через сорок известила начальство, что психованная хохлушка украла ребёнка. По всей видимости в сумке, которую называла почему-то мечтой оккупанта. Когда же выяснилось, что мамаша с полумёртвым ребёнком бесследно исчезла, зам главврача, молодой, темноволосы мужчина абсолютно не славянской внешности, сердитым голосом воскликнул:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});