ли ни на корме броненосца, взметнув вверх огромный столб воды и пара.
— А-а-а…
— О-о-о, — почти одновременно выразили свои чувства Алябьев с флотским, когда из пара, брызг и дыма наконец-то, на несколько секунд, показалась абсолютно целая корма вражеского корабля.
А я лишь зубами скрипнул от злости. Какой-то пары — тройки метров мне не хватило, чтобы добиться успеха и зацепить японца хотя бы краешком заклинания.
Следующая серия из трёх заклинаний легла впереди по курсу корабля и с небольшим недолётом.
Я работаю сериями из трёх заклинаний. Для меня это самый оптимальный режим. Три заклинания я как раз успеваю собрать, дожидаясь попаданий предыдущей серии, и ещё я каждый раз пытаюсь внести корректировку в следующую серию. Можно и по одному заклинанию посылать, но время сейчас работает против нас. Максимум минут через пятнадцать — двадцать придётся принимать решение. Мы ещё успеваем развернуть корабли и удариться в бегство. Это будет крайне обидное поражение с далеко идущими политическими последствиями. Кроме того, японцы наверняка устроят погоню, и стоит им хоть какой-то наш корабль лишить хода, как они его уже не выпустят. Оставят пару кораблей около отставшего, и будут добивать издалека, дожидаясь, когда до него доползёт «утюг», с его монструозными орудиями. А когда броненосец пройдётся по "потеряшке" кабельтовых с двадцати фугасными снарядами и выбьет ему артиллерию, то в ход пойдут торпеды миноносцев. А японская стая тем временем вцепиться в другие корабли, замыкающие наш строй.
Я настолько явственно представил себе эту картинку, что последние две серии заклинаний выдал на автомате.
Особо не преуспел. Лучшим достижением стал огромный всплеск недалеко от борта броненосца, накрывший его гребнем волны чуть ли не до половины высоты его труб.
— Всё. Я пуст.
— Неплохо, — оценил флотский лучшее попадание, — Может у него хоть бронеплиты разойдутся от гидроудара и течь образуется. Князь, что дальше думаете делать? Командуем отступление?
— Дайте мне ещё десять минут, — прошипел я сквозь стиснутые зубы, перекачивая Силу сразу с двух «лимонок», зажатых в обеих руках.
Ещё две пары таких же лежат передо мной и ждут своей очереди.
— И что будет? — с заметным скепсисом поинтересовался флотский.
— Немного рискнём. Подойдём поближе и меня хватит ещё на две серии. Я только одно не могу понять, почему я ни разу в него не попал. Такое ощущение, что он маневрирует, — ещё раз пережил я неудачи двух последних серий.
Моряк молча взялся за бинокль, нервным движением вздёрнутых плеч обозначив своё недовольство.
— Отставить риск, — услышали мы довольный рык генерала, — Бомбардировщики вышли на связь. Минуты через три — четыре они уже здесь будут.
— Передайте им, что у броненосца практически нет средств ПВО, — подсказал я Алябьеву.
— А ещё можете сказать, что броненосец теряет ход и очень похоже на то, что он ушёл в левую циркуляцию, — добавил капитан, изумлённо таращась на меня, — Тот ваш выстрел под корму ему или рули ему заклинил, или винты повредил.
Мы все вчетвером дружно кинулись к иллюминаторам, а в руках Степана снова застрекотала кинокамера.
Прав флотский. Теперь уже наглядно видно, что у японцев проблемы. Броненосец откровенно забирает влево и расходящиеся от него буруны уже заметно опали, и если бы море сегодня было спокойное, то я бы и сам это заметил. Но сегодня небольшое волнение. Балла в полтора — два.
— Они смогут с этим быстро справиться? — повернулся я к моряку, полюбовавшись делом своих рук.
— Сомневаюсь. Теоретически можно затопить пару — тройку отсеков по противоположному борту, и создав искусственный крен, попытаться выправить курс, — пожал моряк плечами, — Но тогда все дальномерные таблицы перестанут работать. На идеально ровный киль при таком волнении и воде, плещущейся в отсеках, корабль вряд ли встанет, а значит о стрельбе на дальние дистанции им можно забыть.
— Олег Игоревич, помниться, я в вашем оружейном шкафу ракетницу видел. Позволите воспользоваться? — мгновенно сориентировался генерал в изменившийся обстановке.
Что я на это мог ответить? Согласитесь, генерал, самолично корректирующий работу бомбардировщиков, наводя их на цель — это круто. Пусть оно вроде и нафиг не нужно, но должны же в стране быть легендарные генералы, чьи подвиги вызывают восхищение потомков.
Генеральскую пальбу из ракетницы в сторону броненосца я мужественно перенёс, ни разу не улыбнувшись и опустошая следующую пару накопителей.
Я успел подмигнуть Степану, и он, понятливо ухмыльнувшись, поменял кассеты с плёнкой, успев отснять "подвиг" генерала от и до.
Я верю в великую силу киноискусства, и поэтому не сомневаюсь, что на большом экране фотогеничный Алябьев будет смотреться самым лучшим образом. Жаль, что образ героя несколько портит кислородная маска, но даже ради такого редкого кадра снижаться под огонь сорока семимиллиметровых зенитных скорострелок линкора я не согласен.
Когда героический момент был заснят, а бомбардировщики увидели цель, как все мы понимаем, исключительно благодаря мужественному поступку генерала Алябьева, мы уже спокойно обсудили по рации тактику бомбардировки с лётчиками.
Стоит сказать, что с погодой нам пока фантастически везёт! Опоздай бомбардировщики на четыре — пять минут, и накатывающие от острова тучи скрыли бы броненосец из глаз.
А пока самолёты зашли на круг, выбирая наиболее выгодную позицию для атаки.
Если коротко, то мы с лётчиками сошлись на следующем. Сначала японского монстра атакуют те два самолёта, которые притащили радиоуправляемые бомбы, и только если они промажут, то тогда к делу подключаются остальные. На борту у каждого из них дюжина стокилограммовых бомб, и я верю, что закон больших чисел должен сработать в нашу пользу. Ну, должна же будет в самом крайнем случае хотя бы одна бомба попасть в это чудище и окончательно лишить его хода, или хотя бы пожар устроить. Нам нужно любой ценой вывести линкор из игры. Поэтому мой дирижабль по-прежнему висит на пяти тысячах метров далеко в стороне от японца, выдерживая безопасную дистанцию, а я не прекращаю перекачку Силы из накопителей.
Красавцы бомбардировщики попали первой же бомбой!
Мы, зажав кулаки на счастье, наблюдали за изумительно красивой атакой самолётов, и как заворожённые следили за падением обеих бомб. Хвостовой огонь-трассер, помогающий штурману отчётливо видеть свою бомбу в полёте, создавал иллюзию ракетного двигателя и позволил нам рассмотреть всё в деталях.
Первая бомба попала в палубу, почти сразу за второй трубой, и прошив корабль насквозь, взорвалась за его бортом.