У Грега своя мастерская – он лепит из глины посуду, напоминающую своей формой фигурки животных, и расписывает ее, в основном иллюстрациями к неизвестным мне сказкам. А Грета ткет ковры и небольшие прикроватные коврики с более абстрактными рисунками. Когда я их увидела в первый раз, то сразу вспомнила детские калейдоскопы с разноцветными стеклышками внутри, которые я разбивала в детстве в диких количествах, но всегда требовала у мамы купить новый – уж очень удивительные узоры получаются у Греты! Один такой коврик она мне даже подарила при первой встрече. Позже я узнала, что Грета никогда не оставляет себе своих работ, а всегда дарит, так же как и Грег свою посуду. Помню, я пришла в полный восторг от такой постановки вопроса.
Этот солнечный городок сниться мне с самого детства. Иногда, я не вижу этот сон по нескольку месяцев и очень тоскую, но иногда, наоборот, мой чудесный радужный городок сниться мне каждую ночь и становиться моей второй настоящей жизнью. Я не знаю с чем это связано, но так действительно есть.
Он знаком мне так же, как и мой родной город – я имею в виду место, где я родилась. Я знаю, например, что небо там имеет какой-то необычный сиреневый оттенок, а солнце там не одно, а целых два, хоть и не таких больших как на нашем небе. И облака там не белые, а светло-розовые и всегда на что-нибудь очень похожи. И еще они неподвижны. Например, над моим домиком всегда висит облако в форме спящего котенка, свернувшегося клубочком. Кажется, что он живой и дышит, если смотреть на него долго, пока глаза не начнут слезиться от солнечного света.
В моем городке из сна улочки очень узкие, потому что в нем нет никакого транспорта и выложены они гладенькими серыми камушками, по крайней мере на той улице, где я живу. А за городом начинается лес – не очень густой, но там всегда можно найти много ягод и цветов.
Одной ночью, еще в детстве, я дошла до этого леса и перепробовала все ягоды, которые находила. Особенно мне понравились одни – синие в белую крапинку. По вкусу они напоминали землянику, но не просто землянику, а смесь земляники с бананом.
Но это так, навскидку, потому что описать незнакомые вкусы можно только знакомыми словами. А лучше даже не описывать.
Как передать словами радость, которую я испытываю, когда мне сниться этот сон и разочарование по утрам, когда приходиться признавать, что это только сон и ничего больше? Никак. Ну, невозможно, и все тут…
Даже днем, когда я не сплю, мысленно я все-равно в своем радужном городке, укрытом как покрывалом остроконечными крышами: представляю, что я буду делать в следующий раз, когда окажусь там и, конечно, скучаю о своем одуванчиково-желтом доме.
Мне очень хочется посадить розовые кусты вдоль ограды, чтобы мою калитку нельзя было ни с чьей перепутать (хотя я и не до конца уверена, что в моем городке из сна есть розы).
Еще я хотела бы подарить Грегу и Грете маленького коккер-спаниеля (ибо в моем солнечном городке совсем нет собак – удивительно правда?). Мне почему-то кажется, что они очень обрадуются такому подарку.
Эти мысли стали меня посещать с завидной регулярностью в связи с тем, что у моей соседки Полины, недавно появилось несколько таких рыжих щенков. Ну не у нее, конечно, а у собаки ее – Маркизы.
В общем, проблемы еще те – как подарить живую собаку людям, обитающим только в моих снах, хоть от этого они не кажутся мне менее реальными…
С тяжким вздохом открываю глаза, жмурясь от яркого света.
В приоткрытую форточку проскальзывает теплый ветер. Некоторое время он забавляется с моим распластанным на полуторноспальном ложе телом, а я притворяюсь спящей, чтобы не спугнуть его. Ведь он такой пугливый: стоит слегка неуклюже повернуться, и все – ищи свищи его мятное дыхание. В такие моменты я даже дышать опасаюсь, задерживаю вдох и лежу тихо-тихо.
Это особенный ветер: он теплый, он ласковый. Прикасается к моей щеке легонько, словно здоровается, оставляя на ней влажный след. Я всегда узнаю его по запаху, который является неизменным его спутником – мята, яблоки, морской песок и слезы – ни с чем не перепутаешь.
Яблочно-мятный ветер всегда появляется в те моменты, когда особенно сильно сожаление о том, что я не могу заснуть навечно и остаться в солнечном городе из моего сна раз и навсегда. Не умереть, конечно, а именно заснуть.
От мыслей, достаточно греховных даже для Фомыневерующей меня, спасение приходит в виде мелодии Вивальди. Вскакиваю с постели с излишним для раннего утра пылом и начинаю искать мобильный телефон. Обнаруживаю его на стуле под ворохом одежды, и, наконец, нажимаю на кнопку принятия вызова:
– Слушаю вас. – Господи, почему я не додумалась посмотреть на экран, прежде чем брать трубку – большая радость, толком не проснувшись, с начальником разговаривать!
– Анна Ивановна, поступил новый заказ, очень срочный… К завтрашнему дню должен быть готов. Надеюсь увидеть Вас в офисе на час раньше, а не как всегда к обеду! Ясно?
– Да, Николай Степанович, я поняла. Хорошо, скоро буду.
– Уж постарайтесь! – Фу, грубиян.
За грубость шефа как всегда расплачивается ни в чем не повинный телефон, который я, разозлившись, швыряю на кровать, не заботясь о последствиях.
Как же мне все это надоело, кто бы знал! Только открываешь глаза и все, начинается – Анна то, Анна се. Век бы их всех не видеть! И когда это я, спрашивается, к обеду приезжала? Я и так с семи утра на ногах, потому что к восьми позарез необходимо быть на работе – если я не начинаю вертеться с самого утра, то ничего не успеваю.
Бубню себе под нос, как какая-нибудь Бабка Ежка, а сама выполняю привычные действия и к концу своего внутреннего монолога, я уже одета, умыта и причесана. Осталось только найти ключи от машины и ноутбук и можно двигаться дальше – зачем только, не понятно…
До работы доезжаю примерно минут за сорок, хотя по большому счету от моего дома до офиса минут десять совсем не шумахеровской езды – пробки, будь они не ладны!
Влетаю в кабинет шефа, мысленно готовая ко всему. Николай Степанович смотрит исподлобья, пытаясь зашибить меня молниями, которыми так и искриться его взгляд. Но и на этот раз у него ничего не получается – я выдерживаю и не расклеиваюсь.
Николай Грозный – так мы за глаза его называем. Не было ни одного дня, чтобы шеф пребывал в радужном расположении духа. Он, наверное, и слов-то таких как «радость» не знает. Девчонки, которые со мной работают, никогда не выходят из его кабинета без слез на глазах. Приходится потом отпаивать их чаем – так уж случилось, что я здесь самая старшая и опытная. Объяснять, что ничего не поделаешь, характер шефа изменить не возможно, значит, нужно либо увольняться, либо научиться не реагировать на его грубости и провокации.
Только главного секрета я им пока не открываю: мне давно уже все по-барабану. Я не боюсь потерять работу – не интересно мне в свои без малого сорок лет рисовать рекламные баннеры. Выдумывать, из кожи вон лезть, чтобы пропиарить какую-нибудь очередную ерунду и помочь тем самым кому-то заработать на мини бунгало в триста квадратных метров на берегу Средиземного моря или на колье с бриллиантами для жены или любовницы. Если представлять рекламный бизнес чисто гипотетически, то именно для этого я и работаю.
Многие из молодых не выдерживают нашего шефа и года, но те, кто остается… о… тех, уже ничем не испугаешь – как меня, например.
Не успел закончиться двадцать первый век, а Николай Степанович решил снизойти-таки до разговора со мной:
– Анна Ивановна, компания «Крокус» заказала нам серию сити-лайтов, первые два должны быть готовы сегодня. От вас требуется разработать несколько вариантов и принести мне на рассмотрение до вечера. Остальные свои проекты можете отложить до завтра. Вам все, ясно?
– Да, Николай Степанович.
– Все предварительные разработки в этой папке. Заказ объемный. Срок – вчера. Выполняйте! – Сказал и уткнулся в какие-то документы на столе.
Что-то он слишком вежливый сегодня – заболел что ли?
– Да, и Филимонову мне позовите…
Ну, вот, бедная Ирка!.. Невзлюбил он ее с первого дня или, наоборот, взлюбил? По каждому мелкому поводу ее в кабинет вызывает – совсем задергал. После посещения шефа у Филимоновой руки трусятся и глаза на мокром месте в течение двух часов. А мы в одном кабинете работаем, между прочим! И мне после их разговорчиков достается роль носового платка и жилетки одновременно.
В предвкушении очередного внеочередного сеанса психотерапии с Иркой я и вошла свой кабинет. Услышав от меня просьбу главного, она сначала побледнела, покрылась пятнами, потом вздохнула и пошла – а что ей еще делать оставалось?
У меня есть ровно полчаса, чтобы изучить документы по «Крокусу», чтобы потом, пока Ириша будет рыдать у меня на плече, мне было о чем подумать.
2
Бесконечность рабочего дня достигла своего апогея уже после обеда. Я уже минут сорок вяло пялюсь на результаты только что почти законченной работы на экране ноутбука. Какое настроение, такие и результаты, надо вам сказать! Не ахти, конечно, но, пожалуй, сойдет.