Слава богу, мальчики успели уйти прежде, чем раздался вой сирен – можно сказать, отделались легким испугом. Профессор Скрипченко, едва опасность оказалась позади, обратился к Глебу:
– Ты зря мне не доверяешь. Я очень хорошо относился к твоему отцу и тебе буду во всем помогать. В том случае, конечно, если ты попросишь о помощи…
Глеб стыдливо опустил голову, но ответить Вениамину Николаевичу не смог – профессор, выдав свою тираду, развернулся на сто восемьдесят градусов и гордо удалился. Вся наша компания в полном молчании из-за угла соседнего здания наблюдала за тем, как он объясняется с охраной.
– Пойдем, – обратился Глеб к Павлуше-старшему. – Мне не терпится посмотреть что в конверте, потому что о содержимом пробирки я итак догадываюсь!
– Вирус… – задумчиво прошептал Павел.
– Что ж еще, – шепотом ответил его друг.
Я почувствовала, как Идмон взял меня за руку; расслабилась от прикосновения горячей руны к своей ладони и через мгновение открыла глаза в квартире Глеба.
– Читай, – почему-то шепотом обратился Павел к другу. Они сидели рядом на диване, склонившись над конвертом, освещенные светом лишь одной настольной лампы.
«Сынок, – начал Глеб немного дрожащим голосом, – сегодня я понял, что жизнь моя, как это ни грустно, подошла к концу. Единственное, о чем я жалею, находясь всего в двух-трех днях от смертельных объятий старухи с косой, так это о том, что слишком мало времени проводил с вами – с тобой и мамой. Слишком мало… Знай я заранее… Господи, как же глупо… Но видимо такова воля Провидения.
Пишу, потому что уже не успею рассказать вслух. До мне сих пор было больно вспоминать эту историю, а сейчас уже поздно начинать рассказывать, но именно сейчас я осознал, что хочу, чтобы ты все узнал и, по возможности, понял и простил своего никудышного отца.
Эта история началась 12 января за два года до твоего рождения. Мой друг Иван Сергеев пригласил меня принять участие в этнологической экспедиции по Эфиопии. Я был молод – только-только закончил Университет и не имел представления куда мне податься со своим дипломом. Предложение Ивана было как нельзя кстати: после очень тяжелого периода сдачи госэкзаменов, мне просто необходим был тайм-аут. И я принял решение ехать с ним в Эфиопию, в этот незнакомый мир – мир вечной жары, трехмесячных ежегодных дождей, дикой природы – то, что нужно романтичному, безработному, уставшему выпускнику.
Если бы знать все заранее…
После двухнедельных сборов и оформления бумаг, я и еще три члена нашей экспедиции во главе с Иваном вылетели самолетом до Аддис-Абебы. Там нас встретил гид, взявшийся проводить нашу небольшую группу до самой долины реки Омо – места поселения племени каро – конечной цели нашей поездки. Наш гид рассказал нам о правиле шестисот грамм (каждый день путешествия по Эфиопии необходимо выпивать шестьсот грамм спиртного, иначе есть риск подхватить лямблию или малярию), поэтому все пять дней пути до поселения каро мы провели слегка навеселе. Нас почти не удивляло количество поселений аборигенов и их непривычный для европейца внешний вид. Дорза, Консо, Ари, Тсемай, Боди, Мурси, Хамер – все эти племена объединял только цвет кожи – оттенка черного шоколада, в остальном же они очень отличались друг от друга. Особенно нас поразили Мурси – каждый представитель мужской части населения, носил в губе блюдце – жуткое зрелище. Из всех племен самый привычный для нас образ жизни ведут Дорзе – они зарабатывают на жизнь ткачеством (причем ткут только мужчины, женщины к такой серьезной работе не допускаются) и одеваются многие из них привычным для наших глаз образом. Представители же других поселений, встречавшихся на нашем пути, были полуголыми, раскрашенными и со странными прическами на голове (они умудрялись вплетать в волосы даже кочаны кукурузы).
Словом, в конце пятого дня пути мы добрались до Дусы – места поселения каро. Они встретили нас весьма радушно. Разбалованные пристальным вниманием других путешественников, их девушки и дети позировали нашим фотокамерам до самого заката. Затем мы расставили палатки, чем несказанно их удивили, потому как до сих пор, другие путешественники останавливались в поселении только для того чтобы сфотографировать и уезжали восвояси. Мы же вознамерились жить в поселке и по мере возможности пообщаться с жителями поселка. Каро ведь не только самое малочисленное, но и самое загадочное племя на территории Эфиопии, что собственно и вызвало интерес нашего этнографа Ивана, иначе сидели бы мы в тот момент в промозглой мартовской столице.
Мы общались с аборигенами при помощи рисунков и жестов, они пытались научить нас говорить на их диалекте. Когда с взаимопониманием стало немного легче, каро поведали нам смысл некоторых специфичных обрядов и поверий: для чего они шрамируют тела, какие значения имеют геометрические фигуры, нарисованные на их телах толченым мелом и охрой, для чего каждому младенцу племени проделывают маленькую дырочку под нижней губой (дети развлекают туристов, набирая в рот воды и пуская через эту дырочку фонтанчики)
– словом, они поведали нам массу своих тайн…
Все шло больше чем отлично, пока в один невероятно пакостный день, Иван не заболел. Местный шаман боролся за его жизнь при помощи травяных настоев и странных молитв-танцев, в которых участвовало все племя. Мы, со своей стороны, лечили Ваню всеми доступными нам медикаментозными средствами, вплоть до инъекций пенициллина. Конечно, мы взывали о помощи, но она, несмотря на наши, похожие на истерику призывы, так и не подоспела. Кто его знает почему, в этом районе не ловили сотовые, зато, словно в издевку, работал беспроводной Интернет. Мы каждые минут пять отправляли письмо на адрес нашего посольства, но тщетно.
Ваню лихорадило две ночи подряд. Через три дня мы похоронили нашего друга по местным обычаям, прочитав над его телом Отче Наш – единственную молитву, которую мы трое знали.
Без нашего энергетического центра – Вани Сергеева – наши исследования свернулись. Было сложно смириться со смертью двадцатипятилетнего парня. Всего три дня… Три беспросветных дня в борьбе за его жизнь… И нет человека…
Нашу группу охватила апатия и черная меланхолия. Мы не уехали из поселения каро только потому, что посчитали своим последним дружеским долгом Ивану выяснить причину его смерти. Оказалось, что не только наш походный врач Валерий Сазонов, но сам шаман племени, не имели представления о том, чем болел Ваня. При помощи подручных средств я взял пробу воды, которую мы пили, земли, по которой мы ходили – тщетно, я не нашел ничего такого, что вызвало бы такую высокую температуру. Совершенно случайно я заметил недалеко от палатки, в которой жил Иван и еще один товарищ – Игорь – небольшой муравейник. От нечего делать я поймал одного из представителей муравьиного рода Ocymyrmex и обследовал его. Для всех нас, включая аборигенов, тот факт, что наш друг погиб из-за укуса муравья, стал открытием. Вирус, содержащийся в слюнной жидкости этого насекомого, до сих пор не убил ни одного из каро, скорее всего за тысячелетия их соседства, у жителей племени выработался иммунитет. Для Ивана же укус стал смертельным. Вот и все расследование. Но не вся история. Спустя два дня после моего случайного открытия мы потеряли еще одного члена нашей экспедиции – фотографа Игоря Войчека – и виной его гибели стал тот же вирус.
Уезжали мы вдвоем с Валерой Сазоновым. Наш отъезд, спустя всего несколько часов после похорон Игоря, сильно смахивал на бегство. Перед отъездом я отловил несколько десятков особей из муравейника для того чтобы дома изучить болезнь, убившую моих друзей, более детально. Каково же было мое удивление, когда среди муравьев, которых я привез из Эфиопии, не оказалось ни одного инфицированного! И тогда я решил вернуться. Сам, чтобы никого не подвергать опасности. И всего месяц спустя я привез в пробирке вирус, на изучение которого и ушла вся моя жизнь. Я хотел во что бы то ни стало найти лекарство от неведомой доселе болезни. Не мы первые, не мы последние – так я думал тогда.
Я ошибался и начинал снова. Снова и снова. Из двухчасовых ежевечерних исследований вируса, в свободное от основной работы время, мое желание победить его переросло в настоящую манию. Вирус захватил мои мысли целиком и полностью, но не поддался мне. Иногда в минуты усталости, мне оказалось что он – сознательная хитрая тварь – играет со мной как кошка с мышью.
Сегодня я понял, что мои исследования вируса ВН 902 подошли к концу. Я пришел к выводу, что создал оружие – самое опасное из существующих. От него нет, и не может быть лекарства. Я испробовал все возможные средства – тщетно. Да поможет нам Бог, если Он попадет в руки тем, для кого последние три года велись эти исследования! До сих пор мне удавалось держать результаты своего десятилетнего труда в тайне, но боюсь что после того, как я отойду в мир иной, все раскроется и тогда катастрофа неминуема.