Читать интересную книгу Чужую ниву жала (Буймир - 1) - Константин Гордиенко

Люди вздохнули свободнее. На душе стало как-то легко, будто скинули какую-то тяжесть, хотя немало и селян ушло.

...И теперь Захар руководит сходом. Надо, чтобы выборные, народные посланцы, комитеты вершили дела на селе. Долой мошенников, панских прислужников, никто не даст нам земли, если мы не возьмем ее сами. Надо закрыть монопольку, не будем платить податей, ни одного рубля, не дадим ни одного новобранца - и чтобы в экономиях был восьмичасовой рабочий день, чтобы увеличили плату поденщикам и всем полевым рабочим, чтобы сам народ управлял страной... и много других требований выдвинул сход в своем приговоре. А чтобы все эти требования довести до сведения Харитоненки, решили выделить комиссию, эта комиссия составит приговор собрания и в этот приговор занесет все пожелания, решения и отошлет царю, а под приговором должно расписаться все село, то есть семь грамотных и триста сорок семь неграмотных.

15

На всю церковь гудит спозаранку молитвенный, густой, басистый голос, знакомый каждому прихожанину. Ежатся латаные спины, а грузная важная туша кладет поклоны направо, крестится, обращается к Николаю-угоднику. У Остапа Герасимовича Мамая на каждый случай жизни свой особый голос - разве он станет одним и тем же голосом разговаривать в лавке с покупателем, распоряжаться по хозяйству, принимать в помол, ругать батрака Тимофея Заброду, петь на свадьбе и молиться богу? Широкого охвата голос Мамая торжественно возносится, нарастает, гремит на клиросе так, что даже дрожит золотая фольга образов, и срывается до визга в лавке или на мельнице...

Осанистая фигура кладет неуклюжий поклон налево и так же громогласно молит Варвару, чтобы она не оставила грешный люд. Голова Мамая лоснится от лампадного масла, короткая красная шея заплыла жиром, он становится на колени, бьет поклоны, и все прихожане это видят, не могут не заметить, во всех углах слышно, как усердно он молится за грехи ближних, чтобы небо не оставило своих рабов. Следит и Захар из уголка за набожной тушей, неприветливо косит глазом, бросает хмурые взгляды, вероятно, с недобрыми мыслями смотрит на молящихся... Слух прошел на селе, что батюшка сегодня в церкви огласит манифест. В эти дни село толпилось в храме, прислушивалось к проповедям отца Онуфрия - где, как не в церкви, надеялись услышать правдивую весть о земле, свободе? Слухи всякие ходят, каждый рассуждает по-своему, созывают сходы, выносят приговоры, и откуда взялось столько толкователей, а тут прокламации, ораторы на ярмарках, всякий толкует по-своему - кто его знает, кого же слушать?

Среди молитвенной тишины сильный и в то же время приглушенный кашель Мамая напоминает людям, что он присутствует в церкви, чтобы об этом не забывали, - на всю округу известно, какой он набожный человек. В хате его на божнице стоит семейный образ, все святые на нем размалеваны именами родни. Никто так, как Мамай, не понимает церкву... Вот он снова обращается к ахтырской, казанской, смоленской матери божьей, к Афанасию, служащему, скорбящему, сидящему и молящемуся, возносит взоры к небу, где над алтарем висит образ тайной вечери, и так и застывает, замирает в истовом чувстве, осиянный, просветленный, только молитвенный пот стекает с его лба. Кто еще отважился бы обратиться с такой молитвой?.. Урядник Чуб тоже в церкви. В блестящих сапогах, в синем мундире, при сабле, он коротко крестится, склоняя голову. В этой церкви все стоят рядом как равные. Сквозь красно-синее окошко в алтарь падает солнечный луч, ласкает глаз, свечи мерцают, тают, позолота горит, поблескивает, праздничное чувство охватывает людей, а тут еще кружит голову густой запах ладана, свежего дегтя и топленого воска.

Было на что засматриваться людям, умиляться. Они с любопытством следили, как Мамай ставит свечи, бьет поклоны, кидает в кружку и на тарелку медяки. Кто, как не Мамай с прихожанами, выхлопотал, чтобы батюшку почтили за благочестивые дела камилавкой?

По окончании литургии настала долгожданная минута - отец Онуфрий обратился к прихожанам с мирским словом. Все слушали внимательно, но Мамай и тут выделялся - притаил дыхание, чутко воспринимал каждое слово, впитывал в себя речения, одутловатое лицо его то затуманивалось, то прояснялось. Отец Онуфрий рассказал притчу о бедном Лазаре, будил милосердие в крестьянских душах, поминал о том, сколько человеку нужно земли, и укорял алчных, которые норовят разбогатеть на несчастии брата.

Святое писание не во всем согласно с мирскими помыслами, в этом Мамай давно убедился, однако люди набожно воспринимали проповедь - разве они не привыкли, не могли отличить Священное писание от земных тревог? Мамай глубоко вздохнул и поник головой.

Смутные времена настали, бог покарал людей за греховные помыслы отец Онуфрий говорил о бунтарях, которые наезжают из города и в этот грозный час, когда воинство, не щадя своего живота, пошло на супостата, сеют повсюду смуту в людских душах, думают опрокинуть шар земной.

Как понял Захар, это поп против Нарожного речь ведет, по подсказке старшины. Отец Онуфрий гневным словом отозвался о бунтарях, которые думают, как Каин, грабежом, а не трудом добиться благосостояния, меж тем как в нашем сердце должно свято храниться уважение к чужой собственности. Он грозил, вразумлял, привел и нагорную проповедь, чтобы никто не пожелал добра, раба, скота и жены ближнего своего...

Сердечное сокрушение обуяло Остапа Герасимовича, он даже умилился от жалости к себе - так всегда смягчает сердце, ободряет душу и просвещает разум Священное писание. Батюшка проповедует против злых глаз, которые засматриваются на хозяйское добро, завидуют, - а разве мало у Мамая недругов развелось на селе? Отец Онуфрий не мог не заметить, что творится на душе у благочестивого прихожанина. Проникновенное слово растрогало людей, на глаза набежали слезы, в церкви послышались вздохи. Отец Онуфрий обводил взглядом прихожан и вдруг оторопел, нахмурился, увидев Захара. Равнодушный, как идол, тот стоял в уголке, не проявляя ни малейшей склонности к покорности, раскаянию, бросая насмешливые, издевательские взгляды на молящихся. Так во всяком случае показалось батюшке. Дерзкая фигура дразнила духовного отца. Кто знает, когда он исповедовался, принимал причастие? Отец Онуфрий при этом удобном случае стал отчитывать богоотступника, который, стоя в церкви, лба не перекрестит, сеет среди православных богохульные слова, горланит везде на ярмарках, на сходе, распространяет бунтарские мысли об отделении церкви от государства. Молящиеся со страхом сторонились Захара, - может ли быть большая кара, поношение для человека? Не кто-нибудь - пастырь духовный гневным словом всенародно, не где-нибудь - в церкви клеймит Захара. Непонятно, как только он стерпел, дерзостный, упрямый, не пал на колени, не стал каяться, словно не о нем шла речь. Стоит как истукан, отлученный от бога. Молящиеся остерегались его - еще беду накличет. Никто, понятно, не проявлял своего возмущения сильнее, чем Мамай. Жаль, что это в церкви, если бы не в церкви, если бы на ярмарке, он с наслаждением намял бы ему бока.

Тяжкой карой стращал отец Онуфрий мирян, если не будут почитать бога, предсказывал всякие болезни, глад и мор, если не будут чтить заповеди. Превратит тогда всевышний небо в железо, а землю в медь... Можно ли уничтожать божий дар - хлеб? Загонять скотину на чужую траву, рубить лес, наносить убытки? Предсказывал геенну огненную... Предостерегал людей от пагубного пути.

- Тебе жалко Харитоненку?! - не стерпел Захар, обыденными словами перебив духовные наставления, и этим дерзким поступком привел в трепет молящихся.

Батюшка не дал мирянам долго ломать головы.

- Сатана, изыди из церкви! - загремел он на Захара, побагровев и чуть не лопнув от натуги.

При этих словах казенная фигура сразу метнулась среди оторопелых людей, урядник взял Захара под одну руку, староста под другую и вытолкали его из церкви, да еще Мамай исподтишка поддал сзади тумаков, потешился, сумел украдкой в церкви, неприметно для людского глаза, намять Захару бока. Сам сын божий бичом выгнал из храма неверующих. Никто больше не вызвался на подмогу уряднику, наоборот - люди расступились, давали дорогу, - кто знает, может быть, какую-то правду почуяли в смелом его слове? Поражены были бесконечно: в церкви пустился Захар в пререкания с батюшкой! Крепко задумались, размышляли и никак не могли согласовать наставлений духовного отца с решениями сельского схода.

Мамай снова кашлянул на всю церковь и, кладя поклоны, остановился с горячей молитвой перед алтарем.

Когда замороченный люд повалил после богослужения из церкви, волнующее событие, случившееся там, пришибло, словно каждому на голову упал тяжелый чувал, - наткнулись на Захара.

Может быть, кто-нибудь подумает, что Захар, которого с позором изгнали из божьего храма, провалился сквозь землю? Молящиеся, которые понуро брели по улице, как раз нагнали богоотступника. Что делать? Неловко пройти мимо и небезопасно остановиться.