Читать интересную книгу Чужую ниву жала (Буймир - 1) - Константин Гордиенко

- ...оповестил всенародно с высоты престола...

Люди всегда поражались - как красно говорит старшина! Захар искренно жалел, что нет под рукой гайки. Нарожный рассказывал, как на заводе выгоняли царских прихвостней из цеха.

Надо что-нибудь Калитке сказать и в пользу общества. Нелегко быть старшиной - и людям и земскому угождать. Калитка повел речь о том, что надо Харитоненке, чтобы не злить людей, сбавить оплату за аренду, сдавать землю без отработок, потому что село уже обессилело, весну, лето и осень не выходят из экономии, а свои поля заброшены - нужно же и свое хозяйство когда-нибудь наладить. Люди снимают земли в аренду себе в убыток. Харитоненко довел цену до сорока рублей за десятину. И хоть бы это было Доброполье, а то косогоры, клинушки, заполье, и все же брать приходится...

Калитка заботится об обществе, защищает людей! Сход имел случай убедиться в этом, и земский вынужденно кивал головой - он не стал возражать против того, чтобы помещики успокоили крестьян, увеличив количество арендной земли и понизив плату за нее. Все же Калитка добился своего - и к обществу подслужился, и земского не рассердил. А для этого надо носить на плечах не простую голову - так представлялось все это Калитке.

Охрим Жалий повел среди собравшихся речь: Калитке, видно, трудно уяснить, что закон на стороне панов, потому что сам старшина стоит на стороне закона и дрожит за свою шкуру, хотя с большой радостью разделил бы земли и угодья Харитоненки.

Затем произошло что-то странное. Люди протирали глаза, не могли прийти в себя от удивления. Головы пошли кругом. Цветной платок протискался между брылей. Не наваждение ли это? Покуда свет стоит, не было еще в Буймире такого, чтобы женщина, да еще молодая, да еще бросившая мужа, вмешивалась бы в общественные дела! Да, это была Орина. И она осмелилась обращаться к людям... Вероятно, сильнее всего поразило это бесстыдство Мамая. Сначала он оторопел, потом удивился, потом обозлился. Одурели, что ли, люди, что женщина на сходе орудует? Хотят, что ли, стать посмешищем на весь уезд?

Орина все время стояла с подругами в стороне за осокорями и жадно слушала, не пропуская ни одного слова, радовалась смелым речам Павла. Теперь сама решилась выступить перед людьми. Маланка и Одарка подбадривали ее, чтобы она высказалась за всех беззащитных, забитых женщин. Кого только не раззадорят эти общественные дела?

Поднялся страшный шум. Знатные хозяева, оскорбленные, озлобленные драли глотки:

- Тащите ее!

- Не пускайте!

- Гулящая!

- Мужа бросила!

- Куда лезешь?

- Прочь!

- Нет такого права!

- Позор!

- Царица Катерина заморочила Россию!

- Думаешь, кресло тебе готово?

Много издевательских, оскорбительных слов посыпалось на голову женщины. Но мало ли вытерпела Орина на своем веку? Ее бросило в жар понадеялась на свои силы, а теперь, осмеянная миром, готова заплакать. Павло измучился за свою подругу, но чем он мог помочь? Вступиться? Вызовешь еще большую ругань.

Сам Иван Чумак замахнулся палкой на дочку, да Грицко Хрин вовремя удержал его за руку. После такой встречи на Орину напал страх, она словно заколебалась, смутилась. Но Захар напал на горлопанов, чтобы не затыкали рот молодой женщине, и его слова ободрили ее, придали смелости. Немало ядовитых слов перепало прихвостням Калитки от Грицка и Охрима. А когда учитель Смоляк стал доказывать, будто в городах женщина принимает участие в общественных делах и никакого срама в этом, нет, что так и полагается, и даже земский это подтвердил, сход как будто успокоился, люди разводили руками - чудеса, да и только! Сам Добросельский согласился - пусть говорит. Его заинтересовало, что же она скажет. Что осталось теперь делать Калитке? На позорище выставила сноха старшину. Калитка смущенно топтался, менялся в лице, грозно посматривал на молодку - куда лезешь? - но после слов Добросельского усмехнулся, изобразил на лице приязнь, не возражал дадим и молодке слово.

Люди удивлялись: откуда в ней эта смелость? Девушкой, бывало, идет по улице, встретит парубка - так и зальется румянцем, как маков цвет горит. Сход навострил глаза и уши. Молодая женщина твердо обратилась к людям, увещевая бородачей.

- Нам, нужна не только земля, нам нужны и новые порядки, свобода, чтобы женщина тоже имела права...

При этих словах в толпе снова послышался смех, выкрики, издевательские замечания:

- Права женщинам?

- Вари борщ!

- И в писании сказано...

За шумом нельзя было разобрать, что сказано в писании, но, наверно, Мамай хотел привести священное изречение не в пользу женщин. На этот раз Орина спокойно выждала, пока сход угомонится. Люди отметили - смелая дочь у Чумака, молода и рассудительна. А она доказывала:

- Кто больше всего мучается сердцем, страдает от войны и пьянства, как не мать, жена? Я тружусь без устали, а где мое право?

- Чтобы бросить мужа? - потешался над молодкой Мамай.

Он и на свадьбе больше всех измывался над ней, и теперь не может угомониться, - наверно, в самом деле чувствовал здесь какую-то опасность? Надо сказать, его слова не вызвали у схода большого сочувствия. Учитель и соседи осудили непристойные выходки - пусть не глумится над женщиной, обозвали его олухом. Больше всех возмущались Захар, Охрим Жалий. Теперь у Орины была крепкая защита, и она ответила Мамаю:

- Если путный муж, кто ж его бросит? - вызвав одобрительные улыбки на лицах.

Орина стала на защиту женщин: всем покоряйся, угождай, работай, как батрачка, терпи издевательства, надругательства от мужа, свекра, и нет тебе спасения, ты, как невольница, бесправна в хате и на людях, как крепостная... Она стала просить сход, чтобы все это было упомянуто в приговоре.

Покуда свет стоит, еще не было слышно такого... Неразумная женщина надумала изменить вековые порядки. Не один почувствовал тут обиду, возмущение. Головы и так забиты, заморочены - что она мелет? К чему свела разговор? Снова дочка бесчестит отца. Бородачи искренне сочувствовали Чумаку, который поник, повесил голову. Мамай растерянно обращался к собравшимся: есть ли у людей разум? Право, очуметь можно. Не дай бог придет свобода, неужто тогда женщина возьмет верх? Для того разве мирское совещание, постановление, чтобы о всяких пустяках писать? Земля, аренда понятно, а что это за право какое-то для женщин? Тьфу! Даже тошно! Как ни возражали учитель, Захар и другие, даже гласный земства Деркач, который не сводил восторженных глаз с Орины, сход не стал тут долго ломать головы: пусть тумана не напускает. Начался шум, выкрики - и слушать не станут о каком-то бабьем праве. Орина должна была подчиниться.

Она стала призывать людей, чтобы закрыли монопольку, не принимали присяги и не давали сыновей в набор... Это смелое выступление обозлило Калитку, и он надумал высмеять сноху перед сходом.

- Сама сломала клятву, бросила мужа, верной женой не захотела быть, так ей легко подговаривать и других к вероломству.

- Против церкви и закона пошла, - с возмущением добавил Мамай.

Опасного противника усмотрели хозяева в женщине, когда нападали на нее с такой ненавистью.

Другая, по общему мнению, не выдержала бы такого позора, Орина же не сдавалась - упрямая, гневная, она призывала сход не покоряться властям, не платить податей, гнать податных инспекторов, не выдавать недоимщиков и чтобы никто не шел в понятые. Мало ли распродано бедняцких хозяйств за недоимки? Мало ли она насмотрелась, наслушалась, как Мамай советовался со старшиной, кого описать, чье имущество распродать, у кого что забрать? Мало ли они заграбастали сиротского добра?..

Рев, поднявшийся при этих словах, заглушил голос женщины. Мамай и его присные были возмущены до глубины души. Орина делает непристойные выпады против честных людей! Она хочет посеять раздор среди людей. И даже гласный Деркач это признал, стал на защиту хозяев - все крестьяне одинаковые труженики! Теперь и он увидел - опасная женщина.

- А она правду говорит, - пробивались сквозь шум выкрики - люди похваливали Чумакову дочку: умная женщина!

- Не допускать, чтобы Калитка распродавал бедняцкое добро за недоимки, будем гнать хозяев, которые наживаются на людских несчастьях! решил сход.

Иван Чумак пыхтел трубкой, хмурый, недовольный, - может быть, потому, чтобы никто не угадал отцовской гордости за дочку.

- Спасибо тебе, дочка! - сказал Захар, обнял и при всех поцеловал Орину в голову.

Даже прослезилась она - сколько волнений выпало на ее долю сегодня. Некоторые дивились неспокойному ее нраву. Недавно еще Орина сама едва вырвалась из беды. Сидела бы тихо, молча. Другая и на люди-то стыдилась бы показаться. Так нет, толчется среди народа, заботится о других - не обойдутся без нее!

Добросельский уже утерял способность удивляться - даже женщина, забитая, молчаливая, покорная, духу которой раньше тут не было слышно, теперь осмеливается подбивать людей к неповиновению, к бунту против властей и порядка. Что же будет дальше? Кто знает, какие силы и неожиданности таит деревня? А пока что земский считает необходимым распустить сход, на сегодня довольно.