Мы же говорим о том, что концентрационные лагеря и тюрьмы не вызывали у рядового немца, а тем более у члена СС никакого раздражения или удивления. Причем тут нужно уточнить вот что: в Советском Союзе наличие концентрационных лагерей тоже не вызывало раздражения и удивления. Все, кто проявлял подобные эмоции, рано или поздно сами оказывались в числе обитателей ИТУ. Однако отношение к системе ГУЛАГа было схоже с отношением к некоему неизбежному бедствию, с которым нужно смириться, чтобы выжить. В Германии же времен правления Гитлера все было несколько иначе: немцы – те, кто был осведомлен о числе и масштабах концентрационных лагерей, а, надо сказать, таковых было отнюдь не 100 процентов, – были убеждены, что подобного рода учреждения являются проявлением заботы государства об их безопасности.
Кстати, раз уж мы говорим о безопасности, стоит сказать еще и о том, что среди заключенных «кацет» было немало банальных уголовников: вряд ли когда в догитлеровские времена криминальная полиция Германии работала настолько успешно и эффективно. Для того чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться со статистикой: с июля 1934 года, когда была утоплена в крови вольница штурмовиков, уровень преступности резко упал. Конечно, ликвидировать преступность полностью не под силу ни одному режиму, пусть даже он контролирует все области жизни подданных, однако быть преступником в Третьем рейхе было смертельно опасно. Особенно учитывая, что крипо – криминальная полиция – стала одним из подразделений ордена СС и могла рассчитывать на всемерную поддержку со стороны других его составных элементов.
Еще один интересный момент – тезис о незнании и неинформированности немцев. Очень часто авторы мемуаров и воспоминаний заявляют о том, что они были не в курсе относительно происходящего в концентрационных лагерях, да и вообще зачастую не знали, где эти лагеря находятся и как называются. Вот, например, типичное утверждение такого рода: «Об уничтожении евреев мы не знали ничего, хотя нам и было известно о концентрационных лагерях. Однажды мы видели, как на спортивной площадке собрали много евреев, которые затем вместе пошли к вокзалу. Но о том, что случилось с ними дальше, мы не имели понятия».[109] Автор этих слов был во времена правления Гитлера школьником, ему нет никакой нужды обелять тот режим или пытаться выставить в лучшем свете себя, так что можно вполне принять его воспоминания на веру.
Однако не менее часто высказывается и сомнение в искренности такого рода заявлений. Чаще всего, правда, в основе этого сомнения голые эмоции и желание уличить «фашистов» в лицемерии и желании обелить гитлеровский режим. Истина же, как водится, где-то посередине.
С одной стороны, большинство концлагерей были «неофициальными», чтобы не сказать – секретными. О существовании некоторых из них знали не все партийные руководители, что уж тут говорить о рядовых членах СС или простых обывателях. С другой – мы можем смело утверждать, что в этом случае речь идет о психологическом блоке, прекрасно сработанном пропагандистами из ведомства Йозефа Геббельса. Немцам была просто не нужна, не интересна тема концлагерей. Их не занимала судьба евреев и коммунистов. В том случае, разумеется, если коммунистами, социалистами или гомосексуалистами не оказывались их близкие. Но и в этом случае пропаганда и инстинкт самосохранения, помноженные друг на друга, срабатывали однозначным образом: обыватели, сами того не замечая, старательно обходили щекотливую тему, избегали острых углов. Для них пенитенциарная система Третьего рейха со всеми ее ужасами и беззакониями типа «превентивного заключения» оставалась как бы по ту сторону реальности.
Превентивное заключение – понятие, разработанное национал-социалистическими юристами для борьбы с противниками партии и потенциально опасными субъектами. По решению одного из полицейских подразделений СС – тайной государственной полиции гестапо, криминальной полиции крипо, полиции поддержания правопорядка орпо или службы безопасности СД – практически любой гражданин Германии мог быть задержан и помещен под «охранительный арест» без предъявления обвинения. В качестве превентивной меры, якобы для предотвращения преступной деятельности. В основу этой, мягко говоря, необычной практики лег «Декрет о защите народа и государства», изданный 28 февраля 1934 г. имперским президентом Паулем фон Гинденбургом, донельзя напуганным поджогом Рейхстага.[110]
Но что же тогда можно сказать о тех, кто имел к концентрационным лагерям непосредственное отношении, то есть охранял их, обеспечивал конвоирование, содержание и ликвидацию заключенных? В принципе ничего нового. Все сказанное о них ранее вполне справедливо и может быть подтверждено многократно. Оставляя за кадром возможные споры о масштабах их преступлений – а такого рода споры идут постоянно: одни старательно занижают число жертв, другие, напротив, не менее старательно его завышают, – мы можем только сказать, что речь идет о преступниках. И тут в общем-то безразлично, за кем какая степень вины, потому что в одном ряду оказываются и те, кто отдавал приказы о строительстве лагерей, и семья садистов Кох – любителей поделок из человеческой кожи, и фанатик Йозеф Менгеле с подручными, ставивший опыты на людях, и обычные тупые служаки из внешней охраны. Безразлично – кто и в какой мере принимал участие в действиях, немыслимых как для нынешней культуры, так и для эпохи темных веков, в которую так стремилась вернуться Германия. Даже самого безумного рыцаря той поры, самого безумного викинга, готового вырезать ради добычи целое поселение, масштабы бойни, устроенной в Третьем рейхе, повергли бы в ужас и содрогание.
Собственно, именно поэтому мы не можем и не будем утверждать, что организаторы и исполнители этого преступления были типичными представителями немецкого народа. Для того чтобы принимать участие в подобном, необходим некий особый тип личности, никак не соответствующий нормальному менталитету немца. Не будем мы утверждать и того, что те, кто имел отношение к системе «кацет», имели отношение к гвардии. Да, все они носили черный мундир и входили в состав СС, однако с кастой кшатриев, в которую должен был по первоначальному замыслу превратиться орден, у них не было ничего общего.
На самом деле тут скрывается настоящий парадокс, самим своим существованием мешающий понять суть организации СС. С одной стороны – орден представлял собой воплощенную мечту помешанного на древней истории мальчишки, каким был когда-то Гиммлер, мечту о возрождении традиций рыцарских орденов, о завоеваниях тевтонских рыцарей, дисциплине иезуитов, храбрости меченосцев. С другой – это организация, созданная руками государственно мыслящего человека, которая объединила в своем составе подразделения, отвечающие за поддержание порядка в стране: полицию, тайный сыск и элитные воинские подразделения. С третьей же – это бесформенный конгломерат самых разных отделов, управлений, структурных элементов, собранных воедино с целью сконцентрировать в одних руках как можно больше власти. Без разбора, чем за эту власть придется платить. И так эта бесформенность, расплывчатость структуры не вяжется с присущей немецкой культуре систематичностью, что большинство исследователей истории Третьего рейха стараются не останавливать на ней взгляд, не сосредотачиваться. Просто потому, что проще не замечать подобной алогичности и писать отдельно о войсках СС, восхищаясь ими как достойным противником, а отдельно – о концлагерях и карательных группах особого назначения, стараясь не замараться в описываемой грязи. Просто потому, что описывать орден в целом – задача неблагодарная и практически невыполнимая.
Итак, что же мы скажем о морали и нравственности охранников концентрационных лагерей? Скажем, что речь идет о людях, ее лишенных. Если не полностью, то в весьма значительной мере. Да и людях ли в полном смысле этого слова? В лучшем случае речь идет о тупых автоматах, со всем возможным тщанием выполнявших приказы, в худшем – о садистах и извращенцах, которых всегда так много в пенитенциарной системе любой страны. Тем более опасных, что на их комплексы и психические расстройства наложилось представление о себе как о представителях высшей расы, существах исключительных. Если будет позволено автору воспользоваться словечком из лексикона описываемой эпохи, именно они и были недочеловеками в полном смысле этого слова.
Кстати, вопреки укоренившемуся представлению им отнюдь не всегда удавалось остаться безнаказанными, как им бы этого ни хотелось. Если верить официальным документам, смертные приговоры за незаконное убийство заключенных и злоупотребление служебным положением не были среди надзирателей и охранников концентрационных лагерей такой уж редкостью.