Дедал, конечно, предупредил своего Икара о том, что ему надо во всем подражать отцу и ни в коем случае не подниматься слишком высоко, чтобы солнце не растопило воск, и не опускаться слишком низко, чтобы крылья не намокли. Однако тот, опьяненный свободой полета, потерял осторожность и решил подняться к солнцу. Солнечные лучи растопили воск, и мальчик камнем рухнул в воду. Несчастный Дедал ничем не мог помочь своему отпрыску. Он плавно опустился туда, где на воде качались белые перья, поднял тело и поплыл по направлению к ближайшему острову. Этот остров и оказался тем, на который мы высадились (с тех пор его называют Икария). Рыбаки, которые видели, что произошло, подобрали обоих.
На могиле Икара весело распевала куропатка. В этой птице жила душа матери Талоса Пардис, и она радовалась тому, что ее сын наконец отомщен. Дедал же, опечаленный смертью Икара, смастерил себе новые крылья и отправился за советом к сивилле[4], не так давно обосновавшейся где-то на побережье Тирренского моря[5]. Как только мы починили наши корабли, Минос велел поднять паруса и взять курс на запад.
Раковина Тритона
Дни тянулись медленно, словно нехотя: погрузившись в молчание, я тщетно старался стереть из своей памяти воспоминания об Ариадне и изо всех сил противился желанию войти в транс, чтобы узнать, где она находится. Как-то вечером, когда я в растерянности стоял на корме и бесцельно смотрел на след, остающийся за кораблем, ко мне подошел Минос и сухо сказал:
— Если ты не хочешь совершенно случайно оказаться за бортом, тебе лучше подумать, как мы будем искать Дедала. У тебя есть два дня.
Судьба глупого мудреца и его бесполезных изобретений, да и моя собственная судьба не особо-то волновали меня, но задачка Миноса позволила мне хоть как-то отвлечься. Когда отведенный мне срок закончился, я предстал перед Миносом с раковиной тритона, попавшей в наши сети.
— Чтобы поймать человека, надо расставить ловушку, использовав в качестве приманки его слабости, — сказал я. — Дедала интересуют лишь деньги и загадки. Внутренности этой раковины — запутанный лабиринт. В каждом порту, не открывая своего имени и происхождения, предлагай ларец драгоценностей тому, кто сможет продеть через эту раковину нить. Такая задача по плечу только Дедалу. Как только тебе отдадут раковину с продетой через нее нитью, считай, что ты поймал мастера.
Минос в точности последовал моим советам: наши люди высаживались на каждом острове, встречавшемся на пути, и от имени Миноса, назвавшегося Апатом, объявляли о том, что человек, сумевший продеть нить сквозь раковину, получит ларец с драгоценностями. Крестьяне, богачи, бродяги, царевичи, пастухи и даже цари пытались справиться с этой задачей в надежде заполучить ларец, но никто из них так и не смог продеть льняную нить через раковину. На Сицилии нас с почетом принял царь Кокал. Во время пира он сказал, что слышал о загадке царя Апата и попросил Миноса показать ему эту ракушку.
— Да, твоя задачка кажется невыполнимой! — воскликнул он, внимательно осмотрев ракушку. — Но если ты оставишь мне ее ненадолго, я думаю, что смогу справиться с ней.
Минос с удовольствием согласился удовлетворить просьбу Кокала. Мы понимали, что Дедал никогда не появится перед чужеземцами. Остаток ужина мы провели, наблюдая за танцем трех дочерей Кокала, тройняшек, которым не исполнилось еще и пятнадцати. Они настолько разгорячили Миноса, что тот даже полез к ним танцевать, испортив чудесное зрелище.
На следующее утро Кокал лично принес Миносу раковину с продетой через нее нитью. Было видно, что работа выполнена очень аккуратно и чисто. Миносу пришлось раскрыть свое имя.
— Я требую, чтобы ты выдал мне Дедала, человека, который справился с моей задачей. Он повинен в предательстве царя Крита. За его голову я отдам тебе два ларца, подобных тем, что ты уже видел.
Кокал уступил с неохотой: хотя Дедал и пробыл в городе всего несколько недель, он уже готовил проект нового царского дворца. Мудреца, закованного в кандалы, отдали солдатам Миноса. Минос даже не заговорил с ним, лишь злобно и ядовито улыбнулся.
— Мне хотелось бы принять ванну, — сказал он хозяину. — Я несколько перепил прошлой ночью.
К удовольствию Миноса, Кокал распорядился, чтобы его дочери растопили для гостя баню. Девушки принялись исполнять распоряжение отца со слезами на глазах: они успели полюбить Дедала, развлекавшего их своими говорящими куклами. На прощание все три расцеловали мастера.
Я поговорил с Дедалом, который, несмотря на свое положение, не скрывая гордости, поведал мне о том, как ему удалось справиться с задачкой Миноса:
— Сначала я проделал небольшое отверстие в конце ракушки и намазал его медом. Потом я взял тонюсенькую нитку и привязал ее к муравью. Затем посадил муравья в ракушку, и он пополз внутрь на запах меда. Когда же он вытащил тонкую нить с другого конца ракушки, я привязал к ней нить Миноса и протащил ее.
Дедал не выглядел особо напуганным, и я подумал, что он просто устал скрываться. Я ошибался.
Время разрушения
Через некоторое время передо мной предстал крайне озабоченный Кокал.
— Кто командует вашим отрядом? — спросил он меня.
— С нами нет командиров, — ответил я, — все военачальники погибли во время бури. Остался лишь Минос. Если хочешь, поговори с капитаном корабля, он, наверное, в порту.
— У нас нет на это времени… Случилось страшное несчастье.
Я резко поднялся. Кокал отвел меня в термы. На полу лежало обожженное тело Миноса.
— Ужасное несчастье. Выйдя из бассейна, Минос споткнулся о ковер и упал в котел с кипящей водой. Какое горе, какое горе! В моем дворце еще никогда не умирали гости.
Сказав это, Кокал принялся рыдать, рвать на себе одежды и биться головой о стены, чтобы выразить свою скорбь.
Я посмотрел на его дочерей, невозмутимо наблюдавших за стенаниями отца. Бассейн Миноса был пуст, но на дне еще бурлила вода. Над ним я увидел закрытый люк. Я вспомнил, как Минос рассказывал мне о преследовавшем его кошмаре: три прекрасные сексуальные девушки открывают люк, из которого на него льется кипяток. Я даже и не думал, что тот сон настолько точно отражал его судьбу. Интересно, догадался ли царь, что проживает свой извечный кошмар, что он наконец-то избавляется от него навсегда?
— Богиня, а не мы, выбирает, когда умереть ее слугам, — сказал я Кокалу, который тут же перестал стенать, даже не пытаясь скрыть облегчение, что принесли ему мои слова. — Я поговорю с людьми Миноса. Как бы то ни было, наше путешествие должно было кончиться здесь. Нам некуда возвращаться, царство Миноса разрушено. Мы будем рады, если вы сможете устроить Миносу погребение, достойное царя Крита, Аттики и Циклад.