На карнавале всегда полно иностранцев, многие из них — американцы. Она уверена, что за двое суток, пока автобус стоит в Венеции, она найдет нужного человека.
Она сама выбирала тратторию, чтобы в ней покрасоваться, но, как назло, ни одного американца там не оказалось. Впрочем, итальянцы тоже славные ребята. Один из них купил ей эспрессо и предложил что-нибудь поесть. От кофе она не отказалась, но есть не стала, бог знает почему! Она чертовски проголодалась, но не хотела выглядеть голодной, вот почему. И она не хотела походить на женщину, которая через пару лет может стать круглой, как помидор.
Лизабет стояла в дверях и вид имела суровый. Эри просто не терпелось уйти оттуда. Джозеф был озабочен.
Они четверо были просто друзья. Приехали из одной деревни. Вернее, из того, что от нее осталось.
Она подняла палец, давая понять, что хочет еще поговорить с бизнесменом, но тот, к ее разочарованию, отвернулся к друзьям. По телевизору стали показывать какое-то спортивное соревнование, и он о ней забыл.
— Мариса! На площади начнется представление через пару минут! — сообщил Джозеф. Высокий, костлявый и нескладный, Джозеф производил впечатление юноши, который годами недоедал. Так оно и было.
Мариса отошла от стойки и пошла к двери.
— Мариса, так нельзя приставать к людям. У них может сложиться о тебе превратное представление. Эри и Лизабет уже шли впереди.
— И что ты понимаешь, Джозеф? — спросила она.
— Что ты доступна, что мы все доступны, что у нас ни гордости не осталось, ни достоинства.
— А что, не так? — с вызовом бросила она.
— Наша страна через многое прошла, но зато у нас выработался характер. Сильный характер.
— Наша страна — чертова дыра, и солдаты придут туда снова и снова. И снова будут рваться бомбы.
Джозеф покачал головой.
Нет, мир уже установился. И мы все отстроим заново.
— Ты будешь строить все заново. А я домой не вернусь. Джозеф смотрел на нее с нескрываемым удивлением.
— Что ты хочешь сказать?
— Я остаюсь в Венеции.
— Ты не можешь остаться в Венеции. У тебя нет документов. Ты не говоришь по-итальянски!
— Я научусь.
— И что ты будешь делать?
— Выживать.
— Как?
— Я заведу друзей.
— Ты будешь проституткой.
— Я заведу друзей, — зашипела она на него. — Послушай, Джозеф, ты все время говоришь мне, что я красивая. Я использую свою внешность.
— Для меня ты красивая. Здесь красивых молодых женщин полно. Для меня ты особенная. Для других…
— Для других — что?
— Ты слишком… распущенная.
— Я буду тем, кем я должна быть! — сердито ответила она. — Я привлекательна только для тебя, верно?
Она сердито пошла вперед. Мимо Лизабет и Эри.
— Эй! — окликнул ее Эри. — Что ты вдруг так заторопилась?
Она смогла сшить из старого тряпья костюм наложницы, но в старых тряпках она выглядела лучше, чем многие богатые туристы в дорогих, сшитых на заказ костюмах.
— Вы ведете себя как застенчивые маленькие беженцы! — сообщила она друзьям. — Я же собираюсь повеселиться сполна.
— Она решила остаться, — понуро уведомил друзей Джозеф. — Она собирается встретить богатого американца, чтобы он ее отсюда увез.
— Джозеф сказал, что я красивая только для него, — огрызнулась Мариса.
— Мы все красивые только для наших друзей, — нахмурилась Лизабет. Она молилась на полу автобуса целый час, перед тем как забраться на свое сиденье и залечь спать.
Мариса шла впереди друзей. Люди в костюмах и масках останавливались и кланялись ей. Один высокий и стройный мужчина в костюме и маске не только поклонился, он взял ее руку, низко склонился над ней и поцеловал, что-то сказав на итальянском.
Красивая. — оценил он по-английски.
Спасибо, — ответила она.
И куда вы идете? — спросил он.
— На площадь, послушать музыку.
— А, тогда, может быть, я снова вас найду, красавица.
Он прошел мимо. Эри, Джозеф и Лизабет нагнали ее.
— Вот, видели! — обратилась она к ним.
— Мы уже придем, наконец, на площадь? — спросила Лизабет. — Мы все знаем, что ты красивая и умеешь себя подать.
— И останешься в Венеции, — язвительно повторил Джозеф. Джозеф питал к ней более сильное чувство, думала Мариса. Увы, у Джозефа ничего не было за душой и перспектив тоже никаких. Если она совершит глупость и выйдет за Джозефа, каждый год у них будет рождаться по младенцу, она растолстеет, и всю оставшуюся жизнь проведет за стиркой белья, выпеканием хлеба и мытьем посуды в Богом забытой деревушке. Мариса не хотела обижать Джозефа, но она видела то, чего он видеть не мог. Война никогда не кончится. Солдаты снова придут, мужчины пойдут воевать, а деревня их останется слабой и беззащитной, и ничего они не смогут сделать, когда враг, который сильнее их, придет в их деревню и выгонит их оттуда. Когда враги буду насиловать женщин и жечь дома.
— Прости, Джозеф, — еле слышно произнесла она. Они не так далеко успели отойти от траттории, когда Джозеф решил, что они свернули не туда. Здесь почти не было людей.
— Нам надо возвращаться.
— У тебя есть карта? — спросил Эри.
Джозеф достал карту, Мариса огляделась. Здесь темно. Воды канала казались черными. Несколько фонарей отбрасывали черные тени на черный тротуар и черные стены домов.
— Сюда, — позвал Эри.
— Нет, я думаю, нам надо туда, смотри-ка на карту, — возразила Лизабет.
Мариса ни на кого не обращала внимания. Когда глаза ее привыкли к темноте, она увидела мужчину, поднимающегося по ступеням дома, в плаще и маске. Она почувствовала, как сердце ее забилось. Может, тот самый, что поцеловал ее руку?
Он, словно почувствовав ее взгляд, обернулся и, приложив палец к губам, вернее, к тому месту, где должны быть губы — из-за маски лица не было видно, — поманил к себе.
И скрылся за дверью.
— Я иду туда, — сказала она.
— Мариса, оставайся с нами! — велел ей Джозеф.
— Я не могу остаться с вами, так я никуда не приду!
— Значит, так, — объяснил Джозеф. — Мы идем к тому мосту, переходим его и попадаем на площадь. Когда тебе надоест темнота, присоединяйся к нам.
Даже Джозеф повернулся к ней спиной, облегчив Марисе ее задачу. Они двинулись в путь, а Мариса прижалась к стене дома и стала ждать, пока не стихло эхо их шагов. А потом побежала вверх по ступеням.
Дверь была приоткрыта. Она распахнула ее пошире.
— Есть кто?
Внутри было темно, но кое-где горели свечи. Мариса прошла вглубь, оглянувшись на дверь — ей показалось важным, чтобы она осталась приоткрытой, — и пошла дальше по коридору, образованному колоннадой.
— Есть здесь кто? — еще раз громко спросила она. Стены отражали ее голос — эхо казалось зловещим шепотом. Мариса продолжала идти вперед. Церковь, наверное, с неким благоговейным страхом подумала она, но не такая церковь, как другие. Скамеек для прихожан она не увидела, и когда подошла к алтарю, то заметила, что над ним нет креста. Только рисунки. Один очень странный рисунок, на котором ангел рвал зубами жертвенного агнца. Рисунок висел как раз над алтарем на месте креста. Она огляделась. У церкви, как и везде, были боковые часовенки. Они тонули во мраке — одни занавешенные, другие открытые. Мариса заморгала. Ей показалось, что из боковых нефов вылетели тени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});