— Всё вы — ленивые неряхи, — объявил он им всем, поглядывая вниз поверх своего длинного носа, — позорящие свои дома и свои шарфы. Возможно, я не и задержусь здесь на долго, но, тем не менее, я собираюсь научить вас тому, что такое дисциплина. Прежде всего, теперь вы будете бегать — я сказал бегать — на занятия строем, отбивая ритм, и останавливаясь только для того, чтобы отдать честь любому рандону, которого вы можете встретить по дороге. Рандоны, отвечайте на это как полагается. Я буду посещать ваши занятия. И если я обнаружу хоть какое-то несоответствие нормам, то вы будете повторять тренировку всё свободное время, всю ночь, если потребуется. Бег-наказание станет чаще и дольше. Не ждите ничего, кроме полевой провизии и постоянных проверок. Я полагаю, для начала этого хватит.
Наступила влажная пауза[96].
— Салют! — проревел дежурный саргант, и они отдали честь — каждому офицеру в пределах видимости, не соблюдая никакого порядка.
За этим последовала общая свалка, когда десятки построились строем и сорвались с места, многие неосторожно врезались друг в друга. Для Коменданта они бы справились с этим на отлично. Для Адена Гладколицего[97], они, по негласному взаимному согласию, превратили этот манёвр в полный хаос.
— Это было забавно, — заметила Джейм Шиповник, немного прихрамывая из-за подбитой голени. — Но мне кажется, что мы за это ещё поплатимся.
Аден весь день переходил из класса в класс, придираясь к большинству отрядов и назначая штрафные взыскания. Вокруг грязного квадрата замолотили кругами ноги. Полевые рационы оказались насквозь изъеденными бледно-зелёной плесенью. А дождь по-прежнему всё шёл и шёл. Под непрерывным ливнем, развлечения оборачивались строгой дисциплиной и беспрекословным повиновением.
Этим вечером Тиммон ужинал вместе с Комендантом На Время[98] и своей матерью, провизией, что привёз с собой Аден и без которой он, похоже, никогда не пускался в дорогу.
— Он думает, что мы все строим против него какие-то козни, — доложил он Джейм впоследствии. — Ну, в некотором роде, так оно и есть, но он также упомянул День Безвластия, когда он был настоящим Комендантом Тентира и с ним сыграли какую-то дурацкую шутку.
Джейм припомнила, что ей доводилось слышать. — Его выманили из его покоев громкой суетой и схватили за шарф. Кадеты заставили его поделиться своими запасами лакомств для праздничного стола.
— Что-то, столь банальное?
— Определёно только не для него.
— Кроме того, он не любит шаниров. В частности, ты и Драй, довели его с моей матерью до белого каления.
— Драю будет лучше держаться от неё подальше. Теперь, когда ты наконец начал выскальзывать из её хватки, она пытается снова сделать из него твоего мальчика для битья.
— О нет!
— О да, как будто его битье может снова заставить тебя вести себя хорошо.
Она наблюдала, как Тиммон раздумывает над этим. Вполне возможно, его мать была права.
— Я также думаю, — добавила она, — что она испытывает к нему личную ненависть, за то, что он сын твоего отца. А что касается Адена, не может ли быть так, что это он подал твоему отцу идею заставить Драя съесть своего товарища карпа?
Тиммон внимательно на неё посмотрел. — Всё верно, и про неё и про него. За ужином, он хвастался этим почти столь же сильно, как и жаловался о своих пропавших лакомствах. Не знаю почему, но все шаниры его чрезвычайно раздражают.
— Сам-то он не один из них, верно?
— Может, в этом всё и дело. Он, похоже, думает, что наши таланты дают нам над ним несправедливое преимущество. В моём доме, это, пожалуй, и правда. Забудь про его способности — а их немало нужно, чтобы так высоко вскарабкаться по служебной лесенке рандонов — своим местом внутри дома Аден по большей части обязан тому, что является младшим братом Дедушки. Остерегайся его.
— О, я так и сделаю. А ты приглядывай за Драем.
Тиммон прислонился к перилам. Здесь, под жестяной крышей галереи, они были прикрыты от дождя, но находились под угрозой быть затоптанными кадетами, бегущими штрафные круги. Одна из десяток как раз прошла мимо, под их ногами рокотал променад.
— Бренданы, — отметил Тиммон. — По крайней мере, он не стал выбирать любимчиков.
— Ты так думаешь? — Джейм задумалась, а знает ли Аден о том, что сестра Лорда Брендана, Бренвир, является шаниром проклинающим[99].
Тиммон потыкал пальцем мох, густой бахромой покрывавший деревянные перила. — Забавно, как знание о моём отце и Драе изменило моё к ним отношение. То есть, я всегда знал о карпе, но никогда не осознавал того, что это значило для Драя. Мать и Двоюродный Дед Аден теперь жутко действуют мне на нервы, продолжая восхвалять отца и сравнивая меня с ним. Я знаю, знаю: не так уж давно я был бы от этого в восторге. Быть может, он всё же был простым человеком, а не совершенным примером для подражания, на вере во что я был воспитан.
Он почти застенчиво покосился на Джейм из-под чёлки влажных волос.
— А что ты чувствуешь о своем отце?
Джейм поразмыслила над этим.
— Я всегда считала его чудовищем. Он был таким ожесточённым, таким разочарованным. В детстве у него никогда не находилось для нас с Тори ни минуты свободного времени, кроме как на нас покричать. Всё вращалось вокруг его безумной страсти к нашей матери, которая была потеряна для него навсегда.
Она сделала паузу, вспоминая, как однажды он обнаружил её в зале замка в Призрачных Землях и на мгновение решил, что она была её вернувшейся матерью. Когда он осознал свою ошибку, мягкость стекла с его лица подобно расплавленному воску.
— Ты.
Она припомнила, как её швырнули спиной об стену и прижали к камням.
— Ах ты подменыш, ах ты самозванка, как ты смеешь быть так на неё похожей? Как ты смеешь! И тем не менее, тем не менее… такая похожая .
И он поцеловал её, грубо, в рот.
— Мой лорд! — В дверном проёме зала стояла её нянька кендар Зима. Он, задыхаясь, отшатнулся назад.
— Нет. Нет! Я не мой брат!
И со всего размаха саданул кулаком по каменной стене рядом с её головой, забрызгав её лицо своей кровью.
— Что? — спросил Тиммон, глядя на неё.
Джейм встряхнулась. — Тогда я многого не понимала. Разве может ребенок ясно воспринимать поведение взрослых? Затем, когда мне исполнилось семь и проклюнулись «эти» — она выпустила когти и процарапала канавки на мшистом поручне. — он назвал меня мерзким шаниром и выставил из дому в Призрачные Земли.
Тиммон поражённо распахнул глаза. — Что?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});