Суворов-паша, или Виктор Суворов, как меня звали на Крите, не умер. Просто не мог. Под именем Виктора Суворова на Крите меня знали и его партнер Ян Гольдберг, и спасенные мною из плена Карабарса Сарочка и Софочка.
А потом в Одессе я, уже под своим именем, частенько гостил у Гольдберга и вышедшей за него замуж Сарочки. Софочка же, как оказалось, не просто родственница Рабиновича, но и приехала на Крит с ним вместе. Ещё в Одессе она служила у моей Натали помощницей и регулярно встречала там меня.
Да и последовавшие за этим два года вся эта троица живо общалась не только со мной, но и с Полтора жида. Как думаете, сколько шансов, что он не в курсе того, что я и есть тот самый Суворов-паша? Правильно, ноль целых ноль десятых процента!
И вот теперь посмотрите на ситуацию его глазами: человек, безжалостно истребивший всех, причастных к критской рабовладельческой схеме, забросил все свои дела и прибыл в Одессу к нему. Хотя деловых резонов для этого не просматривается даже в микроскоп. Вот старик и занервничал!
А ведь это шанс! Все это время я думал, как обеспечить лояльность Рабиновича. Его помощь мне была очень важна, другой кандидатуры я не пока просто не видел. И категорически не было времени искать альтернативу.
Нет, я вовсе не собирался заставлять его работать на меня задаром, отнюдь! Напротив, я планировал, что он немало на этой помощи наживет. Но природа человеческая такова, что, сколько бы мы ни получали, может показаться мало.
И вот теперь, кажется, есть шанс эту самую лояльность обеспечить. Только рисунок разговора надо немного поменять…
Я встал и неторопливо прошелся по кабинету, обдумывая, что, и главное — как — сказать. А потом вернулся к столу, придвинул стул поближе к Рабиновичу, наклонился к нему корпусом, заглянул в глаза и тихо сказал:
— Если бы я встретил вас тогда на Крите, я бы вас убил.
Рабинович вздрогнул всем телом, но я накрыл его ладони своими и так же тихо продолжил:
— Но Бог хранил вас, и позволил убраться с острова!
Я сделал небольшую паузу, подметил выступившую на лбу ростовщика испарину, а затем сел на стуле прямо, увеличивая дистанцию между нами, и сказал уже громче, показывая, что это твёрдое решение:
— Я не буду спорить с Ним!
И снова тихо, душевно:
— Старые грехи давно закрыты и прощены, Перес Хаймович. И в Одессу я приехал не предъявлять претензии, а потому, что мне нужна ваша помощь. Очень нужна!
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Мне действительно было не обойтись без помощи хорошего, а главное — доверенного финансиста крупного калибра. И я очень надеялся, что Рабинович понял недосказанное: «старые долги закрыты, грехи прощены, но новых совершать не следует!»
Я прекрасно понимал, что «серебряный дождь», льющийся на меня, скоро начнет иссякать. Мода на «магические кубы» спадет, придется снижать цены, уменьшатся продажи. Идеи по лампочкам, теоретически, можно было неплохо разменять на акции крупных предприятий, например, той же «General Electric», но до тех пор, пока этот пакет вырастет в цене до нужных мне цифр, пройдут годы, если не десятилетия.
А за всю остальную продукцию, которую я собирался выпускать, за резину, пластики, алюминий и так далее, будут платить как раз векселями. Мне же, на мою стройку нужны были сотни миллионов.
Так что, пусть и не прямо сейчас, но уже через год мне нужен был помощник, который разменивал бы векселя на поставки в Россию нужных мне товаров и оборудования. И тут мы достаточно быстро пришли к соглашению.
Марка Вальдранда, любимого внука Рабиновича, мы сделали своим агентом в Европе. Особенно в Германии, Австрии и Швейцарии, то есть в странах, где много германоязычных.
Нет, разумеется, не публичным агентом. Никто не отнесется серьезно к восемнадцатилетнему еврею. Но Рабинович ручался за парня и был готов руководить им. Так что я не возражал. Ну а по России и Ближнему Востоку брался работать сам Рабинович. Позже выяснилось, что он собирался прихватить еще и Грецию с Италией, а также Северную Африку, но я и не подумал возражать.
Во-вторых, мне нужно было выкупить шунгитовый рудник, расположенный в окрестностях Повенца. Да, у меня намечался жуткий дефицит топлива. Местного было до слез мало, причем не только из известного сейчас, но и в будущем. Везти из известных мест — дорого, а зависеть от импорта я не хотел категорически! Знал уже, как поставщики топлива «раздевают» положившихся на «твёрдые» контракты. Электричества же с ГЭС пока не было, да и не хотел я тратить его там, где мог обойтись более дешёвым топливом.
Вот и выкручивался, как мог. На будущее подумывал об открытии месторождений за пределами Карелии, но с этим была масса проблем, которые быстро не решить. Поэтому я так и наседал на Кузьминского с этими корьевыми и утилизационными котлами. Отходы деревообработки и целлюлозного производства могли частично заменить драгоценное топливо.
По этой же причине и строительство нефтеперерабатывающего заводика компании Александра Бари заказал. Северной нефти, поставляемой откуда-то из Коми, и стоящей приемлемых денег, мне продавали всего пятнадцать тысяч тонн. Больше там пока просто не добыть.
А бакинская нефть, на которую удалось действительно зафиксировать цену, с доставкой обходилась уже пятьдесят семь копеек за пуд. Что называется, «за гранью добра и зла». Вот я и решил компенсировать высокую стоимость, производя из этой нефти керосин, бензин, солярку, асфальт для тротуаров, парафин для свечек, смазки разных видов и даже мыло. Все эти товары я планировал либо потребить сам, и на этом сэкономить, либо продать кому-нибудь. С учетом этого и мазут, остающийся на топливо, выйдет уже по приемлемой для меня цене. Но и его, увы, будет мало, жалкий десяток тысяч тонн в год ожидается.
Кстати, если бы мне кто-то там, в моем будущем, рассказал про многочисленные заводы, строящиеся за считанные месяцы,