Читать интересную книгу Стрекоза в янтаре. Книга 1. Разделенные веками - Диана Гэблдон

Дабы не путаться под ногами у слуг, я, в поисках какого-нибудь занятия, в конце концов попросила лакея сопроводить меня до дома де ла Туров. Наверняка Луиза жаждет утешения после разрыва с любовником. Нет, мной движет вовсе не какое-то там вульгарное любопытство, пыталась уверить я себя, ничего подобного…

* * *

Возвратившись домой к вечеру, я обнаружила Джейми в спальне. Он сидел, развалясь в кресле, ноги на столе, ворот расстегнут, волосы растрепаны, и пялился в исписанные листки бумаги. Услышав, что дверь отворилась, поднял глаза, и сосредоточенное лицо расплылось в широкой улыбке.

– Англичаночка, наконец-то!

Спустив ноги со стола, он подошел и обнял меня. Спрятал лицо в моих волосах, потерся о них носом и громко чихнул. Снова чихнул и, отпустив меня, полез в рукав за платком, который носил там на военный манер.

– Чем это от тебя пахнет, англичаночка? – спросил он, прижимая к носу квадратик льняной ткани, и снова громко чихнул.

Я сунула руку за вырез платья и извлекла оттуда крохотное саше, спрятанное между грудей.

– Жасмин, роза, гиацинт, ландыш. Ну и очевидно, еще амброзия, – добавила я.

Джейми опять чихнул и уткнулся в платок.

– Ты в порядке?

Я обвела глазами комнату в поисках какого-нибудь средства и мимоходом опустила саше в шкатулку на моем столике, в дальнем углу комнаты.

– Угу, да… Так ты говоришь… гиа… гиа… апчхи!

– Господи!

Я торопливо распахнула окно и подозвала Джейми к себе. Он послушно высунул голову и плечи на дождь, вдыхая свежий, не пахнущий гиацинтом воздух.

– Уф! Так-то лучше, – с облегчением заметил он через некоторое время, втягивая голову обратно.

Глаза его округлились.

– Что это ты делаешь, англичаночка?

– Моюсь, – ответила я, расстегивая застежки на платье. – Вернее, собираюсь мыться. Я вся намазана этим гиацинтовым маслом.

Он смотрел на меня, недоуменно моргая.

– И если не смыть, ты еще, пожалуй, лопнешь.

Он задумчиво почесал кончик носа и кивнул:

– Тут ты права, англичаночка. Приказать лакею принести тебе горячей воды?

– Не беспокойся. Ополоснусь на скорую руку, и запах исчезнет, – уверила я его, торопливо расстегивая и расшнуровывая одежду.

Подняла руки – собрать волосы в пучок. Тут Джейми весь подался вперед, схватил меня за запястье и вздернул руку в воздух.

– Что ты делаешь? – удивилась я.

– Нет, это ты что сделала, англичаночка? – воскликнул он, заглядывая мне под мышку.

– Побрилась, – с гордостью ответила я. – Вернее, навощилась. К Луизе приходила сегодня утром ее servante aux petits soins,[20] ну, нечто вроде личной косметички. Она и меня заодно обработала.

– Навощилась? – Джейми в полном недоумении переводил взгляд со свечи в подсвечнике на меня и обратно. – Ты что же, совала воск себе под мышки?

– Да нет, не тот воск, что ты думаешь, – успокоила я его. – Ароматизированный воск из пчелиных ульев. Косметичка нагрела его, затем наложила вот сюда, пока он еще был горячим. А потом отодрала, как только он остыл.

Я слегка поморщилась при этом воспоминании.

– И вот полюбуйся: лысенькая, что твой дядюшка Боб.

– Мой дядюшка Боб никогда бы не потерпел ничего подобного, – сурово заметил Джейми. – И вообще, на кой черт тебе это понадобилось?

Он всматривался мне в подмышку, все еще не отпуская руку.

– Ведь больно… было… навер… апчхи!

Он отпустил руку и отскочил.

– Я говорю, больно небось было? – спросил он, поднося платок к носу.

– Немножко, – созналась я. – Однако результат того стоит. – Я подняла обе руки и повертелась перед ним, как балерина. – Впервые за долгие месяцы чувствую себя абсолютно чистой.

– Стоит? – Он все еще пребывал в недоумении. – Но при чем здесь чистота?

Лишь с запозданием до меня дошло, что ни одна из шотландок, с которыми мне доводилось встречаться, не использовала депилятории. К тому же Джейми никогда не вступал в достаточно тесный контакт с парижанками из высшего общества, чтобы заметить эту тонкость.

– Ну, – начала я, в этот миг с особой отчетливостью представив себе, с какими, должно быть, трудностями сталкиваются антропологи, пытающиеся истолковать обычаи какого-нибудь первобытного племени, – так, по крайней мере, меньше пахнет.

– А что плохого в том, что ты пахнешь собой? – осведомился он. – Пахнешь женщиной, а не какой-то там цветочной клумбой? Я ведь мужчина, а не пчела, англичаночка. Ну что, будешь мыться или нет? Иначе я к тебе и на десять футов не подойду.

Я взяла губку и начала протирать тело. Мадам Лассер, косметичка Луизы, намазала меня всю с головы до ног ароматизированным маслом; одна надежда, что оно легко смывается. Все же это страшно угнетает – видеть, как он бродит кругами, настороженно принюхиваясь и сверкая глазами, словно волк, кружащий в поисках добычи.

Окунув мочалку в таз, я бросила через плечо:

– Эй, я и ноги тоже обработала.

Осторожно покосилась в его сторону. На смену удивлению пришла полная растерянность.

– Ну уж ноги-то у тебя ничем не пахнут, – заметил он. – Разве что будешь ходить по колено в коровьем навозе.

Я повернулась и, подобрав юбку до колен, оттянула носок ступни, демонстрируя изящный изгиб икры и лодыжки.

– Смотри, насколько они стали красивее! – сказала я. – Гладкие, стройные, не то что какая-нибудь обезьянья лапа!

Он перевел взгляд на свои волосатые коленки, уязвленный до глубины души.

– Так, выходит, я, по-твоему, похож на обезьяну?

Я начала терять терпение.

– Да не ты!

– Но ноги-то у меня всегда были куда волосатее, чем твои!

– Естественно, ты же мужчина.

Он было собрался ответить что-то, но лишь покачал головой и пробормотал под нос фразу по-гэльски. Затем уселся в кресло, откинулся на спинку и, сощурив глаза, начал наблюдать за мной, время от времени бормоча что-то под нос. Я не стала требовать от него перевода.

К тому времени, когда я почти отмылась, атмосфера накалилась настолько, что я решила предпринять попытку к примирению.

– Знаешь, могло быть и хуже, – заметила я, намыливая внутреннюю сторону бедра. – Луиза удалила вообще все волосы с тела.

Это заявление настолько потрясло его, что он снова перешел на английский, по крайней мере на время:

– Что? И даже со своего горшочка с медом?

– Гм… – буркнула я в ответ, довольная уже тем, что эта сенсационная новость отвлекла его от рассуждений на тему моего поведения. – Да, все волосы. До единого. Мадам Лассер повыдергивала их без всякой жалости.

– О Дева Мария, Мать Пресвятая Богородица!

Он зажмурился, словно отвергая саму мысль о случившемся. Чуть позже открыл глаза и уставился на меня сверкающим взором.

– И на кой же черт ей понадобилось быть лысой, как шар?

– Она говорит, – осторожно начала я, – что мужчины находят это сексуальным.

Густые рыжие брови поползли вверх и почти скрылись под волосами, спадающими на лоб, – нелегкий трюк для мужчины с высоким лбом.

– Да перестань бормотать наконец! – прикрикнула я на него, бросая полотенце на спинку стула. – Я не разбираю ни слова.

– Ну и слава богу, что не разбираешь, англичаночка, – ответил он.

Глава 12

«Обитель ангелов»

– Ладно, так и быть, – решился вдруг Джейми за завтраком, ткнув в мою сторону ложкой. – Можешь идти. Но только, кроме лакея, возьмешь в провожатые Мурту. Там, возле этого собора, район, который пользуется дурной славой.

– Но к чему мне провожатый? – Я отодвинула тарелку с овсянкой, на которую взирала без всякого энтузиазма. – Джейми! Ты что, хочешь сказать, что не возражаешь, если я пойду в «Обитель ангелов»?

– Сам не знаю, что именно я хочу сказать, – ответил он, деловито ковыряясь в своей каше. – Но думаю, что не возражаю. Уж лучше работать в больнице, чем проводить время у Луизы де ла Тур. Полагаю, что на свете есть худшие вещи, чем общение с нищими и преступниками, – мрачно добавил он. – Уж по крайней мере, вряд ли ты явишься оттуда с выщипанным причинным местом.

– На этот счет можешь быть спокоен, – обещала я.

* * *

В свое время мне пришлось перевидать немало хороших больничных сестер и всего лишь несколько отличных, которые умудрялись превратить свой нелегкий труд в праздник. Что касается матери Хильдегард, то это был как раз обратный случай, и результаты впечатляли.

Трудно было вообразить более подходящую персону для руководства заведением, подобным «Обители ангелов», чем матушка Хильдегард. Огромная, ростом около шести футов, с сухой ширококостной фигурой, завернутой в ярды черной шерстяной ткани, она парила над няньками и сестрами, как воронье пугало, надетое на палку и охраняющее тыквенное поле. Привратники, сестры, пациенты, санитары, послушники, посетители, аптекари – их всех точно ветром сдувало при ее появлении, или же они сбивались в компактные группки, которыми матушка Хильдегард могла легко управлять.