— Признательности? — перебил его Кау-джер. — Это вам должна быть признательна вся колония за вашу самоотверженную работу. Но лучшая награда — сознание выполненного долга.
— Согласен, — продолжал мистер Родс, который, без сомнения, намеревался высказать до конца свою мысль, считая момент подходящим. — Но еще, мой друг, мы должны возблагодарить Бога за то, что он пересек наши пути, и за спасение «Джонатана», и за спасение нашего острова…
— Бога?.. — тихо проговорил Кау-джер и невольно поднял глаза к небу.
С приходом тепла ожили заводы, наладилась торговля, на полях и фермах появились люди. Либерия вновь обрела облик многолюдного города. Пульс жизни забился с прежней силой. В порт все чаще заходили корабли, и уже не надо было бояться дезертирства экипажей. Благодаря какому-то счастливому обстоятельству охота на китов была особенно успешной в магелланийских водах, в том числе и в соседних с островом Осте проливах. Американские и норвежские китобои наводнили порт Либерии. Теперь сотни колонистов могли неплохо заработать на производстве рыбьего жира. Склады наполнились товарами: одни из них шли на экспорт, другие на нужды самих островитян.
Заводы, лесопильни, консервные фабрики снова работали на полную мощность. Вдвое увеличилась добыча морских волков. Несколько сотен индейцев-рыбников, страдавших от притеснений аргентинских властей, покинули Огненную Землю и навсегда разбили свои шатры на остельском побережье. Кроме того. Общество помощи переселенцам направило на остров новых колонистов, главным образом выходцев из Канады и северных районов Соединенных Штатов, и вскоре население Осте выросло втрое.
Незаметно пролетели два года, и благодаря правлению Кау-джера от потрясений, вызванных открытием золоторудных месторождений, не осталось и следа. Значимость колонии определялась денежным оборотом в несколько миллионов пиастров. У северного входа в залив Нассау вырос второй порт, омываемый водами пролива Бигл, по которому можно было удобно попасть в Магелланов пролив. Торговые отношения с Пунта-Аренасом становились все оживленнее, и этот товарообмен обогащал обе столицы. Негоцианты, возможно, столь же охотно торговали бы и с Ушуаей, если бы эта аргентинская колония ради собственного процветания решилась предоставить существенные льготы.
Многие остельские торговые дома обзавелись каботажными судами, которые ходили и на восток, к Фолклендам, и на запад, до островов у тихоокеанского побережья Чили. Они собирали товары по всему побережью: не только в поселениях возле залива Нассау и у мыса Ру, но также и в тех, что были основаны у входа в пролив Дарвина и в проходе, отделяющем Осте от острова Гордон. Последняя перепись уточнила, что население колонии достигло пяти миллионов человек и шестую часть жителей составляли индейцы.
В конце 1890 года колония приобрела у чилийского правительства пароход водоизмещением в триста тонн, построенный на верфях Вальпараисо. Его назвали «Якана». Пароход обеспечивал связь колонии с факториями Магелланийского архипелага. Кау-джер пользовался им для посещения наиболее удаленных мест побережья острова Осте, но никогда его нога не ступала на землю, отошедшую по договору 1881 года одной из двух южноамериканских республик.
Работы, предпринятые на мысе Горн, были завершены. В самый разгар лета на его крайней точке вознеслась пятидесятифутовая башня маяка с фонарем, расположенным на высоте шестисот метров над уровнем моря. У подножия мыса расположились помещения для динамо-машин, вырабатывающих электроэнергию, а также помещения для строителей и склады всего необходимого для работы первоклассного маяка.
Было решено, что открытие маяка станет торжеством, которое надолго сохранят в памяти колонисты. Разумеется, все присутствовать на нем не смогут, потому что регулярного сообщения между островами Осте и Горн не было. Стало быть, приедут только те, кто занимает видное положение в обществе. Кау-джер разослал соответствующие приглашения. Открытие было назначено на 15 января 1891 года. Пароход «Якана» заберет приглашенных членов правительственного совета, их семьи. Не забудут и Карроли с Альгом, которых по праву относили к выдающимся жителям Осте. Само собой разумеется, что сопровождать пароход смогут портовые катера и остальные суда, которым доступен такой переход.
В назначенный день, около одиннадцати часов, «Якана» с сотней пассажиров и пассажирок на борту покинула порт Либерии и пошла вдоль полуострова Харди, сопровождаемая дюжиной суденышек. Погода благоприятствовала путешествию: дул легкий норд-ост. Путь был недолгий — от полуострова Харди до крайней точки архипелага расстояние не превышало десяти морских лье[182]. Флотилия, защищенная от ветров гористыми берегами, прошла свой путь без приключений и задержек. «Якане» не пришлось даже убавлять ход, и остальные суденышки все время видели остельский флаг, развевавшийся на гафеле. Пароход обогнул полуостров Харди, взял курс на северную оконечность острова Эрмите и, оставив его справа по борту, вошел в пролив, открывавший путь в бескрайние морские просторы. К острову Горн флотилия подошла к трем часам пополудни. «Якана» отдала якорь в той самой бухте, откуда «Вель-Кьеж» когда-то отправился на помощь тонущему «Джонатану». Суденышки, следовавшие за пароходом, закрепили свои якоря на берегу.
Около ста пятидесяти человек во главе с Кау-джером высадились на песчаном пляже, обрамленном черноватыми рифами, усеянном сверкающими ракушками и плавно поднимавшемся к подножию мыса. У маяка, устраняя последние недоделки, суетились рабочие, с которыми Карроли познакомился еще в те времена, когда до покупки «Яканы» привозил сюда Кау-джера на своей шаланде.
Ступив на берег, Кау-джер пошел по тропинке, бежавшей вверх по склону каменистого холма. Его друзья поняли, что ему хочется побыть одному, и остались внизу. Мистер Родс с семейством, господа Брокс и О’Нарк с домочадцами, все прочие приглашенные занялись под руководством служителей маяка осмотром пристроек.
Между тем Кау-джер медленно, не поворачивая головы, поднимался. Он был сосредоточен и погружен в думы, как и десять лет назад, когда, покинув Исла-Нуэву, искал убежища на краю континента.
Дойдя до вершины, он на мгновение остановился, потом сделал еще двадцать шагов, отделявших его от гребня, и замер.
Он вспомнил все: студенческую юность, зрелость, до предела заполненную борьбой за свои идеи, презрение к человечеству, разрыв с обществом себе подобных, жизнь среди индейцев Магелланийского архипелага, отшельничество на Исла-Нуэве, спокойные годы рядом с Карроли, потом — договор, изгнавший его из убежища, прибытие на мыс Горн, кораблекрушение «Джонатана» и, наконец, пребывание на острове Осте.