Читать интересную книгу Смерч войны - Эндрю Робертс

В январе 1942 года Рузвельт представил конгрессу 59-миллиардный бюджет, в котором 52 миллиарда долларов направлялись на военные расходы. Тогда же в США запретили продажу новых автомобилей и пассажирских грузовиков (вот почему не существует американской легковой машины модели 1942 года). Чрезвычайными полномочиями было наделено управление экономической стабилизации, которое возглавлял Джеймс Ф. Берне. Пятипроцентным налогом «Победы» облагались все доходы свыше двенадцати долларов в неделю. Освобождение от налогов строго лимитировалось, и число американцев, заполнявших налоговые декларации, только за один год выросло в шесть раз — с семи миллионов в 1941 году до сорока двух миллионов в 1942-м: политически такое просто немыслимо ни при каких других обстоятельствах[430]. Рузвельт задал американскому промышленному и военному производству такие темпы роста, за которыми не могли угнаться ни Германия, ни Япония. К концу войны Соединенные Штаты поставили союзникам 37 000 танков, 800 000 грузовиков, два миллиона винтовок и 43 000 самолетов, из-за чего даже пришлось сократить время на подготовку американских пилотов[431].

Конечно, американские вооружения не всегда превосходили германские и японские. Американский военный историк Виктор Дэвис Хансон писал:

«Наши истребители «уайлдкэт» уступали японским «зеро», а устаревшие «Брустер F2A Буффало» по достоинству называли «летающими гробами». Бомбардировщики «Дуглас TBD Девестейтор» были не менее опасными, и летчики над атоллом Мидуэй с опаской сбрасывали ненадежные торпеды. Сконструированные в США танки «ли», «грант», «стюарт» и даже прославленный «шерман» не шли ни в какое сравнение с современными немецкими моделями, имевшими лучшее вооружение и броню. Кроме превосходной винтовки «М-1», трудно найти другое американское оружие, которое было бы сопоставимо с аналогичными образцами, применявшимися вермахтом, по крайней мере до 1944 года. Мы никогда не смогли создать орудие, сравнимое со скорострельной, убийственной немецкой 88-мм зениткой. Наши противотанковые орудия всех калибров не соответствовали принятым стандартам. Наши пулеметы и минометы в большинстве своем были надежны, но времен Первой мировой войны».

Тем не менее по объемам производства вооружений с Соединенными Штатами не могла сравниться ни одна из стран Оси.

Бомбардировка Пёрл-Харбора возродила англо-американский альянс, и Черчилль выполнил свое обещание, данное 10 ноября на обеде у лорд-мэра, объявить войну Японии «через час после нападения». Однако по-настоящему западный союз сплотило объявление Гитлером войны Соединенным Штатам. Две нации соперничали и подковыривали друг друга в двадцатые и тридцатые годы. Авиатор Чарлз А. Линдберг записал в дневнике такую историю. Капитан Смит однажды спросил бывшего американского военного атташе в Лондоне подполковника Говарда Дэвидсона, как англичане относятся к американцам. «Примерно так, как мы относимся к богатым неграм», — ответил Дэвидсон[433].

После 1941 года военное сотрудничество двух великих держав приняло необычайный размах. Они поделили Мировой океан на зоны патрулирования, военно-воздушные силы по очереди бомбили Германию, на земле британские и американские войска проводили совместные операции в Северной Африке в ноябре 1942 года, а затем в Италии, Нормандии и, наконец, в Германии. Более разумная дипломатия Гитлера могла бы предотвратить образование альянса, который в последующие три года выгнал его армии из Африки, Средиземноморья и Франции.

В своих мемуарах, опубликованных в 1950 году, Черчилль не скупится на эмоции, когда пишет в главе «Великий союз» о нападении японцев на Пёрл-Харбор:

«Надеюсь, американцы не подумают обо мне плохо, если я скажу, что обрадовался, когда узнал, что Соединенные Штаты теперь с нами. Я не мог предугадать, как будут развиваться события. Я не претендую на то, что тогда правильно оценивал военную мощь Японии. Но я знал одно: Соединенные Штаты вступили в войну, всерьез и до конца. И мы победили!.. Судьба Гитлера была решена. Судьба Муссолини была решена. Что касается японцев, то мы их сотрем в порошок».

Администрация Рузвельта интернировала почти всех японцев, проживавших в стране: мера паническая и недемократичная, за что последующие администрации извинились и выплатили компенсации. Конечно, эту суровую акцию следует рассматривать в историческом контексте. В соответствии с Чрезвычайным указом № 9066 были интернированы 100 500 японцев, из них 69 процентов имели американское гражданство, а 31 процент, то есть 30 500 человек, не были американцами. Весной 1942 года имперская Япония представляла серьезную угрозу на Тихом океане и Дальнем Востоке. Ни одна страна не позволила бы нерезидентам той же национальности, что и потенциальный агрессор, проживать в районах, по которым может быть нанесен удар, а такими районами в США считались (верно или неверно — другой вопрос) Гавайи и Калифорния. Аналогично поступило с немцами и итальянцами британское правительство, с такой же поспешностью и с таким же игнорированием прав человека. Американская и британская разведки знали о том, что японские граждане на острове Оаху через свое консульство в Гонолулу обеспечили Токио детальными сведениями о базе Тихоокеанского флота, и одного этого было достаточно для того, чтобы выразить недоверие тысячам ничего не подозревавших людей. Когда их освободили из лагерей, обнесенных колючей проволокой, каждому заключенному вручили двадцать пять долларов. Интернирование японцев вряд ли можно отнести к числу выдающихся свершений администрации Рузвельта.

3

В долгосрочном плане Япония допустила непоправимую ошибку, спровоцировав американцев на войну, пока же японские войска расползлись по всей Азии, захватив за полгода одну шестую часть территории мира и нанеся двухвековой Британской империи смертельный удар. В действиях японских вооруженных сил нетрудно увидеть аналогию с операцией «Барбаросса». Внезапное массированное наступление обеспечивало им первоначальные впечатляющие успехи до тех пор, пока не начали сказываться другие факторы: в России — погода, численность населения, моральный дух простого солдата Красной Армии; у союзников — превосходство в технологии и военном производстве. Подобно тому как Сталин не мог понять настроение другого диктатора, администрация Рузвельта недооценила психологию японцев, их намерения и реальные возможности.

С тем чтобы обеспечить неприкосновенность линий коммуникаций, японцы разработали двухфазовую стратегию покорения Юго-Восточной Азии. В первую очередь они нацелились на захват Гонконга, Гуама и атолла Уэйк с последующей высадкой войск на американские Филиппины и британскую Малайю. После нейтрализации Филиппин и Малайи предстояло овладеть Голландской Ост-Индией и Бирмой. Между 7 декабря 1941 года и апрелем 1942-го шесть авианосцев 1-го воздушного флота, атаковавших Пёрл-Харбор, совершили нападения на Рабаул, Дарвин, Коломбо и Тринкомали, пройдя одну треть земной окружности и не потеряв ни одного корабля[435].

Бесплодный и безводный атолл Уэйк японцы атаковали одновременно с Пёрл-Харбором, хотя налет датируется 8 декабря вследствие разницы во временных поясах. Первую атаку американцы героически отбили, но вторую — она началась 11 декабря — не смогли, и 23 декабря остров был взят; к этому дню японцы захватили также Гуам и острова Гилберта. Буквально через несколько часов после налета на Пёрл-Харбор японская 38-я дивизия вторглась в колонию британской короны Гонконг. Оттесненные 17 декабря на остров пятнадцать тысяч австралийцев, индусов, канадцев и британцев держались до Рождества.

Японцы, нарушив нейтралитет Таиланда, 8 декабря оккупировали Бангкок, с тем чтобы создать плацдарм для нападения на Бирму во второй фазе операции. В тот же день на севере Малайи и на перешейке Кра в южном Таиланде высадилась японская 25-я армия генерал-лейтенанта Томоюки Ямаситы, состоявшая из трех дивизий и танковой группы. Перед Ямаситой стояла задача захватить остров-крепость Сингапур, который называли Гибралтаром востока. Сингапур, почти вдвое больше британского острова Уайт, служил Королевскому флоту и верфью, и казармой, и коммуникационным центром. В двадцатые годы в его фортификационные сооружения британцы вложили 60 миллионов фунтов стерлингов, и он казался «неприступными воротами Британской империи, запертыми на двойные замки, сбить которые, как предполагалось, не могла ни одна недружественная страна вроде Японии»[436]. Конечно, так можно было думать о подступах с моря: их защищали тяжелые орудия, упрятанные в глубокие бункеры. Однако пушки, закрепленные в бетоне, нельзя было развернуть в сторону материка, откуда, как вскоре выяснилось, и пришли японцы. Комплексом «линии Мажино» страдали не только французы.

Британский военный истеблишмент традиционно исключал возможность нападения на Сингапур с севера, считая, что пятьсот миль густых джунглей и каучуковых плантаций центральной Малайи непроходимы для танков. «Полагаю, вы зададите перцу маленьким человечкам», — говорил будто бы британский губернатор Сингапура британскому командующему в Малайе генерал-лейтенанту Артуру Пер-сивалю[437]. У Персиваля, кроме того, было больше артиллерии, снарядов и войск, чем у Ямаситы, а 2 декабря в гавани Сингапура появилась морская группа «Z» адмирала сэра Томаса Филлипса, состоявшая из линкора «Принц Уэльский», линейного крейсера «Рипалс» и эскорта эсминцев. Хотя немало кораблей уже было потоплено вражеской авиацией у Норвегии и Крита, линкору «Принц Уэльский» пока удавалось избежать этой участи: он имел 40 автоматических зениток[438]. На аэродромах острова базировалось всего лишь 180 самолетов, многие из них устарели, и все же считалось, что Персиваль сможет держаться достаточно долго. Но, как говорится, чему быть, того не миновать. «Поражение, — писал один историк, — коллективное творчество»[439]. Японцы завладели инициативой сразу же, как только высадились 8 декабря в Кота-Бару на северо-западе Малайи и двинулись на юг, а Персиваль не мог их остановить. Интервенты чувствовали себя в джунглях прекрасно и к тому же с радостью вступали в рукопашные схватки. Трудно объяснить, почему им легко давались боевые действия в джунглях, которых нет ни в Китае, ни в самой Японии. Однако они явно были подготовлены к такой войне лучше, чем войска Британского Содружества. «Джунгли подставили британцев, — комментировал историк. — Они имели дело с джунглями восемьдесят лет, но так и не поняли их особенностей»[440]. Джунгли скрывали фланговые передвижения и затрудняли видимость, создавая более благоприятные условия для наступления, а не для обороны. Очень часто подразделения Содружества оказывались в окружении прежде, чем они это осознавали. Персиваль скоро понял также, что танки, которых у него почти не имелось, вполне могут идти по джунглям и каучуковым плантациям, а британцам, конечно же, не хватало противотанковых вооружений[441]. Буквально через шесть недель японцы уже видели остров Сингапур.