Читать интересную книгу Подвиг Севастополя 1942. Готенланд - Виктор Костевич

– От берега моря до поворота на юг фронт занимает около шести километров, – объяснял мне Левинский. – Здесь сосредоточены целых две русские дивизии, не считая разных артиллерийских частей и еще черт знает чего. До Северной бухты от нас будет километров семь-восемь. Все это пространство напичкано артиллерией, войсками, дотами, дзотами, фортами. Перед нами действительно мощнейшая крепость, пусть крепостные стены и не бросаются в глаза. Современная война. Немецкому солдату придется потрудиться.

Не в силах оторвать своих глаз от казавшихся такими близкими высот – на их склонах изредка рвались немецкие снаряды и мины, – я не удержался от вопроса.

– Сколь велики силы, сосредоточенные для пролома русской обороны немецким командованием?

По губам Левинского скользнула тонкая усмешка.

– Я не могу ответить на ваш вопрос. Но полагаю, эти силы достаточны.

Я не стал задавать другого вопроса: здесь ли будет нанесен главный немецкий удар? Он был бы еще более бестактен. Левинский продолжил объяснение.

– В южную сторону фронт тянется до Балаклавы, знаменитой по Восточной войне. Этот участок, назовем его восточным фасом, гораздо длиннее – до двадцати километров. Его занимают не только немецкие, но и румынские войска. С русской стороны он разделен на три сектора, тогда как на северный фас приходится только один.

– Я могу записать?

– Пожалуйста. Когда начнется штурм, это вам пригодится.

* * *

Еще около часа мы ходили по траншеям, говорили с солдатами и знакомились с нехитрым военно-полевым бытом. А потом Левинский пригласил нас в батальонный штаб, рядом с которым размещалось уютно обустроенное и довольно просторное жилище командира батальона майора Берга. Под расположенным рядом навесом был накрыт стол для сегодняшнего ужина.

Майор принял нас не без удовольствия. Было видно, что он соскучился по новым людям и не прочь пообщаться с ними за бутылкой вина. Он был мало похож на своих подчиненных. Левинский был юн, долговяз, розовощек и стремился серьезной интонацией придать себе солидности. Вегнер казался старше, но всего лишь настолько, чтобы более не заботиться, как бы его не сочли юнцом. Другие командиры рот также были относительно молоды. Рядом с ними командир батальона, мужчина лет сорока, а то и больше, выглядел пусть и не стариком, но человеком из другого мира, мира степенных мужей, знающих цену себе и давно уже оценивших всё, что их окружает в жизни. И хотя он приходился мне почти ровесником, я понимал, что сам, увы, принадлежу совсем к другому, глубоко несерьезному миру – потаскунов и шалопаев, постоянно ощущающих свою незавершенность, но нимало от того не страдающих. Зато ужинавший с нами батальонный врач, седовласый и сухопарый господин с крупным носом и моноклем в глазу, явно относился к той же породе, что и батальонный командир.

– Надеюсь, мой адъютант дал вам исчерпывающие объяснения? – спросил меня Берг после первой смены блюд.

– Более чем. Тем не менее вы позволите задать вам несколько вопросов?

Берг милостиво кивнул.

– Сколько, по-вашему, продлится штурм? – спросил я его.

Он молча прикинул в уме.

– Зимой бои продолжались две недели. Но их пришлось прервать… на самом интересном месте. Думаю, сейчас тоже придется повозиться. Неделю, если не больше, людей у русских хватает.

– Много их там?

– Тысяч сто.

Я посочувствовал немецкой пехоте.

– Нелегко с ними будет управиться.

Берг наставительно поднял палец.

– Важно не только количество солдат, но и качество. И военное искусство, в котором генерал-полковник Манштейн не уступит никому.

Меня, как обычно, потянуло на возражения.

– Но ведь осенью и зимой ничего не вышло.

Берг внимательно посмотрел мне в глаза и снизошел до объяснения.

– Тогда обстановка была не столь благоприятной. Мы были ослаблены боями за Перекоп, а в разгар штурма носились по всему Крыму, отбивая красные десанты. Феодосия, Керчь, Евпатория. Бандиты в горах. Теперь вокруг нас чисто. К тому же снабжение. Война – это ведь не только люди. Это еще оружие, боеприпасы, техника. Авиация, наконец. У нас есть всё, не говоря о массе трофеев. А у них со всем этим плохо и с каждым днем все хуже. Пробиться сюда с Кавказа стало почти невозможно. Наша авиация блокировала морские подходы и гоняется буквально за каждым кораблем.

– Значит, вы уверены? – спросил я тоном человека, которому не требуется дополнительных доказательств.

– Разумеется. Мы должны взять эту груду развалин, случайно оказавшуюся на пути локомотива истории. Крепость Севастополь.

Мы снова выпили, и я задал Бергу вопрос, имевший для меня практическое значение:

– Как вы думаете, когда начнется штурм?

Майор усмехнулся и оглядел офицеров, не без любопытства ожидавших ответа.

– Этого я вам не скажу. Во-первых, не имею права. Во-вторых, не знаю сам.

– Иного мы и не ждали, – сказал зондерфюрер. – Каждый из нас на своем посту исполняет свой долг.

– Вот именно, – согласился врач. – Но подозреваю, что писать и фотографировать менее утомительно, чем готовить наступление, – он кивнул на Берга, – или ампутировать конечности. Когда солдаты вопят от боли и…

– Бесспорно, – отозвался Грубер. – Но порой не менее ответственно. Кстати, как вы оцениваете тяжесть ранения Гейдриха? Насколько велика опасность для жизни?

Черт бы тебя побрал, раздраженно подумал я. Без обсуждения последней сенсации не обойдется и тут.

Я не понимал, отчего я злюсь на Грубера. Возможно, потому что сам, занятый мыслями о Вале, не испытал никаких эмоций, услыхав о пражском покушении, и при виде людей, живо им взволнованных или, по меньшей мере, заинтересованных, стыдился собственного безразличия – но ничего не мог и не хотел с собой поделать.

Врач пожевал губами.

– К сожалению, я не обладаю полной информацией. Только экстренное сообщение, которое читали и слышали все. Пишут, жизнь вне опасности.

– Известно хоть что-нибудь? – спросил старший лейтенант Вегнер.

Грубер кое-что знал.

– Граната сильно повредила автомобиль. Открытый «Мерседес-Бенц». – Зондерфюрер бросил взгляд на меня, возможно напоминая, что наш «Мерседес-Бенц» закрыт и потому гораздо более надежен. – Перед этим были произведены выстрелы из пистолета-пулемета британского производства. Обнаружен на месте покушения. Также найдены дамский велосипед, плащ, шапка, два портфеля. Их уже выставили для опознания.

– Вы, я вижу, в курсе дела, – заметил командир батальона.

Польщенный Грубер кивнул.

– Профессионально занимаюсь разнообразными славянами. Протекторат моя слабость. Позавчера я несколько раз слушал передачи из Праги, не говоря уже о… Между прочим, за головы покушавшихся обещают десять миллионов крон.

– Это много? – спросил один из командиров рот.

– Десять крон за рейхсмарку, – объяснил ему другой. – В тридцать восьмом, когда мы стояли в Судетах, за марку давали семь. Но после воссоединения Богемии и Моравии с рейхом мы установили новый курс. Официальный.

– Всё равно приличная сумма, – вздохнул первый. – Жалко будет, если достанется чеху. Кто бы мог подумать, такой покорный народец. Подозреваю, что не обошлось без сталинской разведки.

– В любом случае подобное не должно сойти богемцам с рук, – насупился железный Берг.

У Грубера имелось чем порадовать майора.

– В протекторате объявлено чрезвычайное положение. Всякий, кто может что-либо сообщить, но не сделает этого, будет расстрелян. Вместе с семьей.

Я содрогнулся. Не только от излагаемых фактов, но и от спокойного тона, которым они излагались. Добрый, славный и умный филолог снова меня изумлял. Хотя давно пора было привыкнуть.

Грубер продолжил:

– Хозяева домов и гостиниц, у которых проживают лица, незарегистрированные в полиции, обязаны сообщить о таковых и направить их на регистрацию. В противном случае те и другие будут казнены.

– Действия вполне разумные, – прокомментировал майор. – Но все это скорее необходимые полицейские мероприятия. Предусмотрены ли акции возмездия? Чтобы чехи содрогнулись. Не одним же русским и полякам отдуваться за строительство новой единой Европы.

– Кое-кого уже расстреливают, – успокоил его зондерфюрер. – Население оповещается о казнях. Как только будут получены относительно достоверные данные об исполнителях и их местонахождении, машина будет запущена на полную мощность.

Старший лейтенант Вегнер взглянул на часы.

– Господин майор, если не возражаете, я отправлюсь в роту. Уже поздно, завтра много работы. Мне еще нужно проверить посты.

За пропавшим во тьме лейтенантом потянулись и прочие офицеры, воспринявшие его уход как сигнал к прекращению трапезы. Берг и врач еще некоторое время поговорили с зондерфюрером о Гейдрихе (мне всё время хотелось сказать «покойном», но это было не так, обергруппенфюрер всего лишь ранен и жизнь его находится вне опасности).