Читать интересную книгу Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский

Будь счастлива, Иана.

Но почему так сильно, до зубовного скрежета, до вырванных ногтей, до воя на звёзды, хочется кого-то убить?! Лучше всего — Терона.

Глава тридцатая

Тей Горан Атрей, получивший за воздухоплавательную авантюру в очередной раз нашивки фалько-офицера, принял оба предложения, об участии в дуэли и вояже, причём Алекс проникся подозрением, что учитель согласился бы ехать хоть к чёрту на рога — так его зацепило нечто, случившееся в Леонидии.

— Помнишь, ученик, я много раз повторял тебе — никаких баб? Повторял! Хочется бабу — иди к грязной шлюхе. Плати за любовь и на утро забывай её имя.

— Повторял. И даже приглашал в бордель за компанию.

В светлых глазах наставника мелькнула укоризна самому себе.

— А потом я нарушил эту наипервейшую заповедь!

В семь утра, сидя в отдельной комнате казармы легиона, выделенной ему за небывалый срок службы, ветеран снова начал пить, на старые дрожжи, занявшиеся с вечера. Так как высокородные почти не закусывают, результат не замедлил сказаться.

— Эй, учитель! Нам лететь на дуэль. Ещё стакан — вы не только в воздух подняться, со стула не сможете встать.

— И то верно, — неожиданно согласился женоненавистник. — Не волнуйся, парень! В небе протрезвею.

— Учтите. Если я погибну, а такое никогда нельзя исключать, вам одному придётся отправляться в Тибирию.

— Мне? В Тибирию? Зачем?

— Мы же говорили ночью! — чуть не закричал Алекс. — Я предложил быть моим секундантом, а потом сопровождать в горы с императорским поручением.

— Дуэль — помню. Бабу — помню. Горы — нет, — отчитался пьяный, и Алекс с запозданием понял, что идеально прямую походку и слишком уж твёрдый взгляд бывшего начальника он истолковал чересчур оптимистично.

Нет, легионера нельзя считать горьким алкоголиком. Но иногда накатывает. Увещевать бесполезно. Отбирать спиртное — тем более. Лететь с ним на край света вообще за пределами здравого смысла.

Но с кем?

Секретарь императора сказал чётко: взять одного спутника из доверенных людей.

До путешествия с Ианой доверился бы Терону. Сейчас — и в страшном сне не придёт это в голову.

Хлорис. Погиб над морем, выполняя воинский долг.

Марк. Отличный парень, простой как медная монета. Но первую часть пути нужно преодолеть по воздуху, хотя бы до пограничных с Тибирией гор. Легионер летает хуже домашней курицы. Отпадает.

Иана. Самый желанный попутчик. Но предлагать ей подобный вояж повторно — чистая глупость.

Остался Горан. Трудно называть другом человека, на которого всегда смотрел снизу вверх. Если и не друг, то вызывающий доверие офицер, с которым, кстати, повязаны тайной убийств на втором дирижабле. К несчастью, снова встретивший некую загадочную синьору, из-за чего с головой ухнул в запой.

Но пьяный товарищ лучше мёртвого или ненавидящего.

К месту встречи он действительно протрезвел. По крайней мере, таковым казался, если стоять не по ветру и не чувствовать выхлоп.

Фиолетовые приземлились втроём. Старый знакомый Байон, с ним неизменный Корнел, вместо почившего Арса герцог собственной персоной.

Глядя на опостылевшую физиономию Байона, Алекс поразился собственному безразличию. Терон ненавистен, потому что воспользовался пребыванием соперника на фронте для завоевания девушки. Эно Хелге, убивший красного гвардейца выстрелом в затылок, вызывал настолько лютую злость, что северянин проткнул его, даже проваливаясь в беспамятство. По сравнению с военными передрягами тот самый первый конфликт в таверне — сущая ерунда. А, Байон обижался на амурную связь с Эльзой? Её койка давно свободна для желающих, если не занята другим временщиком, и уж Алекс совершенно не виноват, что верного слугу туда не приглашают. Не надеется же тот протекции от соперника, произносящего следующий спич: благородная синьора, не соблаговолите ли утолить жар в чреслах этого замечательного офицера, он столько лет вас жаждет…

Герцог, самый старший и обладающий разносторонним жизненным опытом, почувствовал слабину в настроении императорского офицера.

— Синьоры! Насколько я осведомлён, ваша первая дуэль и возникшая с тех пор вражда не настолько существенны, чтобы длиться бесконечно и непременно закончиться гибелью одного из вас. Я призываю обменяться поклонами и обещать мне — более не стремиться скрестить шпаги ни лично, ни через представителей.

Алекс обернулся к Горану и без слов понял, что учитель без колебаний выпустит кишки из-под фиолетового камзола, дай только повод, неважно, сколько этому поводу лет. К разочарованию секунданта, молодой фалько отсалютовал шпагой и без комментариев заявил:

— Согласен.

— Лично я — тоже, — необычно легко согласился Байон. — Однако не согласен Арс. Переменить мнения, увы, он не может, так как застрелен рукой этого мерзавца. И никто кроме меня не в состоянии защитить честь покойного друга.

Алекс выразительно глянул на Мейкдона и пожал плечами: при всём уважении, сделал что мог — сами видите.

Герцог ступил между дуэлянтами.

— Принимаю на себя функцию арбитра и повелеваю: никаких ударов Силой. Не применять Силу в защите, в перемещении тела, в отводе удара. Я хорошо чувствую её проявления. Победивший Силой немедленно вступает в поединок со мной и секундантом побеждённого, — Мейкдон косо скользнул глазами по Горану, сомневаясь в существенной помощи со стороны нетрезвого, если понадобится атаковать Байона.

Фиолетовый гвардеец вскинулся:

— Но почему, синьор? Вы умышленно снижаете мои шансы!

— Нет. Устанавливаю справедливость. Стыдитесь! Вы взялись за шпагу, когда ваш противник сосал мамкино молоко.

В Алексе шевельнулась злость. Неизвестно, на что повлияет запрет использования Силой, но дразнить молокососом никому не позволено. Ни герцогу, ни его прихвостням. Так что Мейкдон неожиданно оказал услугу, создавая нужное настроение.

Северянин сбросил плащ и перевязь. Сверху упали головная повязка и очки.

— Ангард! — выкрикнул арбитр. — Ассо!

За долю секунды до последней команды Алекс перебросил шпагу в левую кисть и поменял стойку. Байон готовился к бою с конкретным соперником? Но при фехтовании левой рукой стиль разительно изменяется по сравнению с манерой, знакомой фиолетовому тею по прошлым стычкам.

Это проявилось уже в первом батмане, когда Байон сразу же попытался провести фланконад, без разведки и разогрева. Укол, попавший бы в бок, будь Алекс в правосторонней стойке, насмерть поразил пустоту, а гвардеец герцога заработал первое, пусть не очень тяжёлое ранение, заставившее вспомнить об осторожности.

— Стареете! Год назад были проворнее.

В прошлых схватках Алекса провоцировали на безрассудство, подначивая и оскорбляя. Он с удовольствием отплатил той же монетой, пестуя внутри себя здоровый азарт и холодную злобу. Решил потанцевать, благородный тей? Пляши!

Нижний кварт Байона снова ушёл в воздух, а на его теле появилось очередная ранка. Не останавливаясь ни на миг, пока не ослабел от кровопотери, он кольнул под руку в октаве, ударил сильной частью клинка по лезвию Алекса, легировал его шпагу, пребывая в полной уверенности, что выбьет её, и с недоумением увидел соперника, как ни в чём не бывало выходящего из меры с поднятым оружием.

— Бросайте шпагу, фалько. Если перевязать дырки — вдруг выживете.

— Лучше тебя прихвачу к престолу Всевышнего!

Байон провёл чрезвычайно рискованный удар с удержанием эфеса кистью, вывернутой ногтями вниз, оставшись в положении, из которого сложно отбить выпад противника батманом, а для резкого вольта в сторону, тут Алекс прав, возраст уже не тот… И шпага погрузилась в фиолетовую ткань плаща на добрую треть длины.

Более молодой и резвый дуэлянт отсалютовал поверженному гвардейцу. Неторопливо вытер клинок о его мундир движением, начавшим входить в привычку. Слово взял герцог.

— У секундантов нет претензий? У арбитра также нет. Поздравляю, синьор. И прошу вашего внимания минут на пять. Прогуляемся?

Алекс неторопливо набросил плащ и перевязь с ножнами.

— Слушаю вас, герцог.

Они удалились на четыре десятка шагов, когда тот заговорил.

— Вам поручено отвезти ходатайство императора духовным наставникам Шанхуна.

— Зачем было уходить далеко? Офицер Атрей в курсе.

— А Корнел — нет. Признайтесь, тей, моя осведомлённость не кажется ли вам противоестественной?

— Не буду отрицать, синьор.

— Моё право объявлять задержание имперского посыльного с наградой за его голову — тоже нормально? Открыто провозглашать заговор против императора, а тот не осмеливается меня попрекнуть при встрече? Игнорировать его любые распоряжения, идущие вразрез с моими интересами — правильно?

— Вы знаете ответ. Но Икария — моя Родина. У неё один император. Мы обсуждали это.