Читать интересную книгу Риф Скорпион (Сборник) - Артур Омре

Однако под камнем основанием этого города в устье Ниды служила всего лишь крайне зыбкая песчаная отмель, а строить на песке не всегда разумно, если верить древнему мудрецу.

Я тоже посвятил это воскресное утро тому, чем занимался всегда, если не дежурил в ночь на воскресенье, — бегу трусцой. Так что на первый взгляд не было особой разницы между мной и остальными жителями Трондхейма, пытающимися жить как жили, несмотря на грубое посягательство, которому подверглись здешние безмятежные будни. Однако видимость еще не вся действительность.

Взять хотя бы такой факт: по воскресным улицам разъезжало небывалое число бело-черных «вольво» с надписью: «ПОЛИЦИЯ».

Или такой: очень уж многие из тех, кто в это воскресенье прогуливался по улицам Трондхейма, особенно в центре, были оснащены маленькими черными переносными радиостанциями, которые время от времени что-то коротко изрекали металлическим голосом.

И еще: в обычное воскресенье смуглый любитель бега трусцой, который в эту минуту пересекал улицу Эльгсетер, избрал бы совсем другой маршрут, на другой окраине. И при нормальных обстоятельствах проходящие автомашины интересовали бы его лишь в той мере, в какой требовалось соблюдать осторожность, пересекая проезжую часть. Сегодня же он впивался взглядом в каждое транспортное средство: не смотрят ли оттуда на него более внимательно, чем это естественно при виде случайного пешехода?

У меня были все основания держать ухо востро.

Когда я неспешной трусцой покинул улицу Оскара Вистинга, машина стояла там же, что накануне вечером.

Коричневая, с металлическим отливом, «тоёта-карина». Теперь, при дневном свете, я отчетливо различил мужчину за рулем. Он нисколько не походил на человека в сером костюме. Зато сильно смахивал на моего школьного преподавателя физики. Такие же белесые волосы, такое же исхудалое лицо, словно у малярика со стажем.

Добежав до парка Ила, я уже не сомневался, что он следит за мной.

При других обстоятельствах это, наверно, позабавило бы меня, но как раз сегодня преследование незнакомым журналистом (если это был журналист) было мне совсем некстати. Обогнув церковь, я пробежал через пешеходный мост на Нидарский мыс. У меня с самого начала был задуман этот маршрут, посыпанная гравием набережная здесь куда лучше для ступней, чем булыжник и асфальт по другую сторону реки, к тому же я сумел оторваться от водителя «тоёты». Если только за рекой меня не поджидал его приятель в белом «опеле», готовый продолжать слежку. Или он сам не бросил машину и не побежал за мной вдогонку. В коричневой тройке вместо тренировочного костюма такой любитель бега выглядел бы весьма потешно.

На подступах к Союзу студентов ощущение слежки оставило меня, и, свернув на аллею к югу от большого круглого здания, я не увидел ни коричневой «тоёты», ни белого «опеля». На подъеме к монументальному главному корпусу Высшего технического училища я ускорил темп и сделал хороший рывок через следующий мост. Достигнув Верхней аллеи, до того запыхался и пропотел, что никто не усмотрел бы нарочитости в моем решении передохнуть, после того как я сбавил темп у большого кирпичного коттеджа, где жил командующий военным округом.

Перед коттеджем стояли двое караульных. Подтянутые, гладко выбритые новобранцы, лица свободны как от щетины, так и от всякого выражения. С автоматами наготове — еще один признак того, что не все оставалось по-старому в Трондхейме после недавних событий.

Я остановился у фонарного столба и проделал несколько гимнастических упражнений. Столб выбрал не какой попало, а тот, что высился поближе к резным воротам перед домом директора Магне Муэна.

В десяти метрах от ворот, прямо на тротуаре, под запретительным знаком стоял синий «гольф». Машина — гражданская, но сидевший в непринужденной позе за рулем мужчина был в форме. Из чего следовало, что не только Бенте пришла в голову мысль, что террористический акт на самом деле мог быть направлен против директора Муэна, а не против американского министра. Другой причины, почему полиция установила пост около директорского жилища, я не видел.

Полицейский проводил меня взглядом, когда я пересекал улицу, и не спускал с меня глаз, пока я растирал мышцы, стоя на месте. Вероятно, его интерес к моей особе был вызван скорее тем обстоятельством, что я был единственным движущимся предметом в его поле зрения, нежели подозрением, что я могу представлять угрозу для охраняемого объекта. Если только он не относился к числу тех, кто в каждом человеке с более темной, чем у среднего норвежца, кожей видел потенциального террориста. В таком случае он постарался широким зевком закамуфлировать эту тенденцию.

Большой белый коттедж директора Магне Муэна был окружен еще большим садовым участком. Только что завершился капитальный ремонт, и не одно лишь качество голландской глазурованной черепицы свидетельствовало о процветании фирмы «Интер электронике».

Двойной гараж находился в глубине сада, так что его ворота было плохо видно. Медленно шагая вдоль густой зеленой изгороди, я убедился, что человек, который проник в директорский гараж и поместил в бензобак «мерседеса» дистанционный взрыватель, мог не опасаться, что его заметит случайный ночной прохожий. От возможных свидетелей в соседних домах гараж заслоняли большие деревья.

Я сам не знал, что еще надеялся обнаружить, рассчитывал ли вообще на какое-нибудь открытие. Быть может, мне просто были нужны конкретные зрительные впечатления, чтобы подстегнуть мыслительный процесс, который начался, когда старший инспектор Ингер Сков так истово разъясняла, что для меня нет ничего хуже, чем пытаться играть в сыщика.

До той минуты я и не помышлял об этом.

Иное дело теперь.

Не люблю, когда указывают, что мне следует и чего не следует делать.

Полицейский проводил меня усталым взглядом, когда я пробежал мимо его машины и свернул на улицу Гюде. Дальше я пересек широкую улицу Эйдсволл и двинулся на подъем в сторону улицы Юнсванн. Добежав до нее, остановился на несколько секунд, привлеченный видом красного двухквартирного дома, где, как мне было известно, снимал комнату Ульф Халлдал, двадцатилетний шофер, ставший, наверно, самой невинной жертвой покушения на мосту Эльгсетер.

Я продолжал рыскать по дорогам южного пригорода без цели и смысла, словно бродячий пес, почуявший дичь и тут же потерявший след. Если поначалу я и знал, почему именно эти места выбрал для воскресного пробега, вместо того чтобы трусить по тропам пригородного леса, то сейчас причина была забыта. Видимо, добычу перехватил какой-нибудь прожорливый канюк. Или американский орел в японской «тоёте».

Чистый случай привел меня на улицу Тюхолт, неподалеку от места, отведенного под строительство радиоцентра. Возможно я вспомнил, что здесь живет сын директора «Интер электронике» Бьёрн Муэн, но мне не приходило в голову, что через него я могу нащупать важную нить в запутанном клубке, который болтался у меня перед носом в последние дни. Не приходило, пока я не увидел Бьёрна выходящим из дома с набором горного снаряжения.

Тотчас именно он стал главной нитью.

Я остановился. То же сделал он, удивленно улыбаясь. За его спиной в дверях появилась девушка, которую мне доводилось видеть раньше в Клубе альпинистов. Ее звали Вероника Хансен, ей было что-то около тридцати лет. Последний раз мы встречались прошлым летом на сборах в долине Иннер, где Бьёрн Муэн был инструктором. Между ними были весьма теплые отношения; мне тогда представлялось, что это всего лишь один из многих мимолетных романов Бьёрна.

Надо же так ошибиться.

Вероника была небольшого роста, но крепко сложена. Подростком успешно занималась легкой атлетикой, не раз первенствовала на областных чемпионатах юниоров. Перейдя в следующий возрастной класс, в первом же году вышла на чемпионате Норвегии в финал забегов на восемьсот метров, но затем ее имя исчезло со страниц спортивной прессы. Возможно, предпочла продолжить образование; где-то я слышал, что она занималась в Высшем коммерческом училище.

Сейчас Вероника остановилась в ожидании, пока мы с Бьёрном Муэном пустились в обсуждение достоинств различных типов горного снаряжения. Ждала нетерпеливо, то и дело поглядывая на часы.

Бьёрн Муэн тоже заметно нервничал. В его голосе угадывалось скрытое напряжение. То ли он опасался, что невинная беседа вдруг может принять нежелательный характер, то ли сам искал повод вырулить в бурные воды. Ответ последовал довольно скоро.

— Я вижу, ты отвоевал себе место на первой полосе «Вердене ганг», — осторожно произнес он, когда стало очевидно, что начальный предмет нашего разговора исчерпан.

— Похоже на то, — ответил я, выжидая, что последует дальше.

— Там пишут, что ты подозреваешься в убийстве.