потому что действительно этого хотела.
— Мне бы тоже, — кивнул Нейтан.
— Но хоть что-то известно? Какие-то детали, что-нибудь об этом Раскине или о матери Джеймса? — спросила я.
— Или это тайна следствия? — добавила через некоторое время, поскольку инспектор сосредоточенно попивал свой кофе, задумавшись о чём-то, игнорируя мои насущные вопросы.
— Или я подозреваемая? Но в чём?
— Вы, Асья, свидетель, но пока не ясно чего, — наконец разродился Нейтан. — Вы меня понимаете?
Я кивнула, сердясь и доверяя этому неторопливому молчальнику.
— Кадоген Раскин на самом деле тот, кем он вам представился. В Истборне, в доме на Райской улице живет мачеха Джеймса, миссис Клей, вторая жена его отца.
— Не мать, а мачеха? Но… возможно, я просто не поняла его, — смешалась я.
— Его мать умерла несколько лет назад, — пояснил инспектор.
За окном пролетела чайка, скользнув крылом по стеклу. Морская даль сливалась с небесами, граница меж водой и воздухом размывалась акварелью. Мэри принесла пироги на широком плоском блюде.
— С почками, с сыром и с джемом, — сообщила она, улыбнувшись Нейтану.
Вряд ли я смогла бы съесть хоть кусочек.
— Вы беседовали с Монтгомери перед вылетом из России? — спросил инспектор.
— Да, по скайпу.
Он хмыкнул, словно высказал неодобрение пользованию подобными средствами связи.
— То есть вы видели его на экране… на мониторе. Или нет?
Я подтвердила, что видела именно того человека, который приезжал в Петербург.
— И он вас не встретил в Гатвике. Вы добирались до места…
— Автобусом, а здесь — на такси. Водитель был такой… чёрный.
— Дверь в дом была открыта?
— Да и там никого не было.
— Вы не заметили кого-нибудь, когда входили в дом?
— Нет, кажется, нет.
— Утром пришла экономка?
Надо же, как хорошо он все помнил. Хотя, это, должно быть, профессиональное качество. И очень удачно организовал допрос: уютненько, чайки, море, накормил… почти соблазнил. Я поймала себя на крамольной мысли, что была бы не против. Не против, чтобы соблазнил? «Старая курица, и как тебе не стыдно, о чем ты думаешь? — тотчас укорила я себя. — Сначала пропавший торговец скобяными изделиями, теперь — полицейский». Мне действительно стало стыдно, и я знаю, что покраснела. Хорошо, что румянец на щеках можно было списать на счёт горячей еды и кофе.
— Возможно, ваше появление смешало чьи-то планы.
Я замолчала, потрясенная давно витающей, но отгоняемой прочь мыслью.
— Может быть, это пустые страхи, и он просто прячется от меня, испугавшись, что я что-то потребую от него.
Неужели я сказала это вслух, мужчине, инспектору полиции?
— Пустые страхи, а все остальное — просто игра воображения… — повторила я.
— А как же ночной злоумышленник, разбитое стекло, Раскин, миссис Клей, и запертая дверь кабинета? — Нейтан аккуратно перечислил все невзгоды, явно наслаждаясь моим признанием собственной несостоятельности. Я подхватила эстафетную палочку:
— Ночью в дом мог прийти сам Монтгомери, а я в темноте не поняла. Дверь могла быть неплотно закрыта, и стекло разбилось от удара. А Раскин… он просто приехал к своему школьному приятелю.
Я замолчала, глядя на инспектора, обмирая от стыда из-за признания, что всё это время морочила английской полиции голову. Я ведь осознанно гнала эту версию прочь от себя, боясь унижения.
— Любопытно… — сказал инспектор.
— Можно заказать ещё кофе? — попросила я, не найдя более слов.
Мелкими глоточками расправляясь с капучино, я чувствовала, как от избытка кофеина меня уносит куда-то ввысь. Нейтан же, повторив свою мысль, что своим появлением я кому-то помешала, развил её в направлении злого умысла некого мистера Икс — им мог быть как Монтгомери, так и другие лица, появившиеся на сцене или еще находящиеся за кулисами. Он так и сказал, «находящиеся за кулисами», и я чуть было не спросила, любит ли он театр, «как люблю его я?»
Когда он дошёл до сегодняшних событий, я едва не хлопнула себя ладонью по лбу.
— Простите меня, позабыла!
— Что? — насторожился Нейтан.
— У меня с собой были нарды, триктрак, backgammon…
— Вackgammon? — переспросил он. — О чем это вы, Анастасиа?
— Когда я поехала сюда, то взяла с собой игру, шкатулку с нардами. Хотела подарить Джеймсу, — соврала я, не в силах объяснить, какого чёрта потащила с собой эту вещь.
Нейтан смотрел на меня, нахмурив лоб. Не такой уж он непроницаемый, этот английский полицейский.
— Они пропали…
— Как? Когда?
«Наверное, подумал: очередной заскок русской дамочки», — решила я, но, собравшись с духом — языковая практика зашкаливала все возможные пределы, — принялась объяснять, как собирала вещи, как достала нарды и, вернувшись за чемоданом, не обнаружила их там, куда положила.
— Вы уверены, Анастасиа?
Он с таким старанием произносил мое имя с ударением на третье А, что я каждый раз внутренне ахала, в хорошем смысле.
— Я искала повсюду в комнате. Коробка не могла испариться.
Инспектор пригладил негустую шевелюру и посмотрел на меня испытующе, как педагог-наставник на нерадивую ученицу.
— Что это были за нарды?
— Старинные, не то, чтобы очень, я их указала в декларации, как личную вещь.
Он кивнул.
— Если ваши нарды действительно пропали… посмотрим…
— Пропали! — упрямо подтвердила я.
Ждала продолжения, а он спросил вдруг, нравится ли мне в Англии, тотчас хмыкнул, видимо, сообразив, что вопрос в текущем контексте прозвучал нелепо.
— Мне нравится, — сказала я. — Нравится этот ресторан и море, и чайки, и старые церкви, и даже… дома.
Он кивнул.
— Простите, не очень верный вопрос.
— Нет, почему, очень хороший вопрос, — засуетилась я.
Мы расплатились — точнее, расплатился он, а я лишь паниковала, решая, как возместить его расходы — и вышли на улицу. Предчувствие сумерек окрасило городской и морской пейзаж в легкую берлинскую лазурь. Усилился ветер, сморщив, измяв морскую гладь. Я не сразу почувствовала холод — обильный ланч и волнение согревали.
— Отвезу вас, если не возражаете, в небольшую гостиницу, она недалеко отсюда. И цены там умеренные, — предложил Нейтан.
Разумеется, я не стала возражать, но и бурно благодарить не смогла. Я была смущена и очень.
Глава 15. Ленинград. Пари
Лечение царапин и моральных увечий на узких скрипучих кроватях в случайно пустых комнатах, где гремит музыка из-за стены, и порывы обрываются стуком не той двери, хотя уже почти всё равно, что было и что будет.
Из отделения милиции Заходского в институт прислали уведомление о «задержании студентов факультета «Мосты и тоннели» Акулова Леонида и Зверевой Анастасии». Благо, что декан был суров и взрывоопасен лишь снаружи, но внутри — добр, как Карлсон, а комсорг потока, близкий приятель Лёни, — разумен и не лишён чувства юмора, что скорее являлось исключением, чем