«На юте, – мысленно поправил себя Чужинов. – Или у речников все попроще?»
На ее металлических дверях висел замок. Больше для вида, потому что дужка его была не толще электрода. Прокоп справился с замком легко, едва не пальцами, и тут же отскочил в сторону, наведя на дверь ствол. Глеб, держа обрез наготове, открыл ее, а после того, как выяснилось, что прыгать на него никто не собирается, шагнул внутрь.
Больше всего помещение походило на сторожку. Грубо сколоченный деревянный стол у круглого иллюминатора, в углу топчан. Две полки, одна под посуду, другая полностью оказалась забита книгами.
Чужинов потянул одну из них. Прочитал название – «Целебные клады», раскрыл ее наугад.
«…В народной медицине плоды шиповника применяют как поливитаминное средство при цинге. Листья и корни благодаря наличию дубильных веществ используют как вяжущее при поносах, кровотечениях…».
Хмыкнув, поставил книгу на место.
– Прокоп, цингой у нас никто не страдает? – обратился он к Кирееву, роющемуся в ящике, судя по нанесенной на нем маркировке, когда-то содержавшем тротиловые шашки, а сейчас приспособленном для хранения всяких мелочей.
– Как будто бы нет, – откликнулся тот, с грохотом и явным сожалением закрывая крышку. – А что?
– Да так, к слову пришлось, – туманно пояснил Чужинов. – Взялись.
Вдвоем они подхватили небольшой, мощностью всего в полтора киловатта генератор, донесли его до борта и отправили в воду.
– Сейчас от всего, что с электричеством связано, как черт от ладана шарахаться будешь, – пробурчал Прокоп. – Возможно, оно никому из нас ничем и не грозит, но что-то очень не хочется экспериментировать.
Чужинов кивнул соглашаясь: желания нет абсолютно. Представив на миг, что он стал тварью, Глеб вздрогнул от отвращения, настолько мерзко те выглядят.
– Леха! – позвал Варнакова Прокоп. – Ты нас грозился горячим супом побаловать, так за чем же дело стало. Печка есть, дрова под койкой найдешь, да и припасы тут кое-какие имеются.
Варнаков выразительно посмотрел на Гурова: мол, есть тут и помладше меня возрастом, но тот старательно сделал вид, что всецело поглощен наблюдением за окружающей обстановкой.
– Давай-давай, никто за язык тебя не тянул, – продолжал настаивать Прокоп, как будто Леха действительно давал такое обещание.
– Картошки нет, – обреченно вздохнул Леха. – А без нее какой суп?
– Картошки там полмешка, – окончательно убил его Киреев. – На суп точно хватит.
Под ворчливое бормотание Варнакова Глеб с Прокопом и полезли по скоб-трапу на рубку, увенчанную невысокой мачтой с вяло трепыхающимся на ней триколором.
– Ну и где этот стрелок может прятаться? – Киреев рассматривал Полынино с помощью все того же оптического прицела.
Часть селения была скрыта за росшими у самого берега деревьями, и полностью рассмотреть его не получалось.
– Черт его знает, – откликнулся Чужинов, занятый тем, что дозаряжал магазин. – Вот теперь другое дело, – удовлетворенно сказал он, пряча его в карман разгрузки и доставая бинокль. – Пустынно, – закончив осмотр, резюмировал он. – Ни людей, ни этих гадин.
– Может, шмальнуть пару раз в воздух? – В голосе Прокопа особенного энтузиазма не ощущалось: транжирить патроны вот так, без всякого толку…
– Нет необходимости. Я кувалду в рубке видел, скажу сейчас Гурову, чтобы он со всего маху пару раз по палубе стукнул: грохот получится еще тот.
– Олег, – позвал он, и когда тот на него посмотрел, а сам Чужинов открыл уже было рот, то услышал от Прокопа:
– А вот и сам стрелок. Точно он. И как это я сразу-то его волыну по звуку не признал? Дом с крышей из синей металлочерепицы, на балкончик взгляни.
И верно, на балконе, пристроенном с торца двухэтажного, сложенного из пеноблоков дома, стоял мужчина.
– Он что, ранен? – спросил присоединившийся к ним Гуров, видя, как человека сильно качнуло и, не будь ограждения, тот бы точно полетел вниз.
– Пьяный он, – не отрывая окуляра от глаза, сообщил Прокоп. – Мужик! – окликнул он незнакомца. – Слышишь меня?
Тот повернулся в их сторону, отчего его снова повело так, что он едва успел ухватиться за перила. Некоторое время незнакомец стоял неподвижно, вероятно фокусируя взгляд на реке, барже и находящихся на ней людях.
– А то, – наконец откликнулся он.
Расстояние было относительно небольшим, и потому кричать особенно не приходилось.
– Ты один там? Или еще кто-нибудь есть?
– Ага.
– Что – «ага»? Один или нет?
Человек, вместо того чтобы ответить, посмотрел куда-то в сторону. Затем вскинул оружие, до этого висевшее у него на плече, и выстрелил.
Вот теперь оружие признал и Чужинов. Карабин «Тигр», почти точная копия армейской СВД, но эта модель была с укороченным стволом.
– Ну и как, попал? – поинтересовался Прокоп таким тоном, каким обычно спрашивают у рыбаков: клюет, нет?
– А то! Я в них и с закрытыми глазами попаду.
Тут плечи у него задрожали, а сам он прикрыл ладонями лицо.
– Они всю мою семью загрызли, – сообщил он всхлипывая.
«Если сами ими не стали», – мрачно подумал Чужинов.
– Гады! Гады! Гады! – сипло проорал незнакомец, выстрелив несколько раз подряд.
– Глеб, – тихо позвал Прокоп.
– Вижу, – откликнулся тот, перехватывая автомат поудобнее: человек был явно не в себе и в любой момент мог открыть огонь и по ним. Хорошо было видно, что стрелял он в кирпичную стенку дома напротив и тварями там даже не пахло.
– Дядя! Оно тебе надо – в стенку палить? – невозмутимо поинтересовался Прокоп.
Вместо ответа тот, кого назвали дядей, пошатываясь, скрылся в дверях.
– Засада, – скривился Гуров. – По ходу, этот чел с головой поссорился. Полезешь его спасать, а он тебя и пристрелит.
– Есть надежда, что протрезвеет и снова человеком станет. Даже если по тому же Лехе судить, – с сарказмом произнес Киреев, посмотрев вниз, где Варнаков, прислушиваясь к разговору, набирал воду для супа.
– Что-то сомневаюсь, что станет, – продолжал бурчать Гуров.
– Олег! – повысил голос Прокоп. – У человека горе. Возможно, всю его семью у него на глазах твари сожрали. Или сами ими стали. Тут любой чокнуться может. Спустись вниз и помоги лучше Лехе картошку почистить. Понадобишься, позовем.
– Мужик! – вновь позвал стрелка Киреев. – Ты где там пропал?
Глеб на разговоры не отвлекался, внимательно наблюдая за домом, где прятался этот человек. Только откроешь рот, на доли мгновения теряя концентрацию, и все – поздно. И ничего поправить уже будет нельзя.
– Тут поневоле с Гуровым согласишься, – через некоторое время сказал Прокоп. – Черт бы его побрал: мы его спасать приперлись, сами едва не влипли, а он… козлина он, в общем.
Где-то внутри дома раздался выстрел, со звоном разлетелось стекло.
– Видишь?
– Не слепой, – откликнулся Чужинов. – Все, спасать больше некого.
Даже невооруженным взглядом на остатках стекла были видны брызги крови. И еще частицы того, что не так давно было человеческим мозгом.
– Что ж, его жизнь – его выбор, – как-то буднично произнес Прокоп. – И все же зря он, наверное.
Глеб промолчал. Да и что тут можно было сказать?
– В дом полезем?
– Прокоп, а смысл? Будь там кто-нибудь еще, отреагировал бы – стуком, воплем, наконец: на его глазах человек застрелился. Да и ствол не стоит того, чтобы из-за него рисковать. К тому же неизвестно, сколько к нему патронов, а у нас таких нет.
Ели молча. Варнаков все ждал признаний своего кулинарного таланта и даже разок поинтересовался, вкусно ли.
– Съедобно, – ответил за всех Прокоп.
После недавно увиденного настроение было безнадежно испорчено, и даже жидкая похлебка в горло лезла с трудом.
– Значит, так, – первым отложил ложку Чужинов, – поднимаем якорь и сплавляемся по течению, сколько получится, до первой мели. А много получится вряд ли – август и дождей нормальных давно не было, река обмелела. После спускаем лодку и дальше уже на ней.