Эмма оглядела комнату. Ага, вот она, у двери, весело смеется с Мерри О'Нил и Амандой. «Боже правый, неужели этот ребенок допивает еще один бокал шампанского? Уже третий? Эмили было поручено приглядывать за сестренками – и вот, пожалуйста, ее даже нет в комнате», – подумала Эмма и сделала шаг, направляясь к Аманде, но тут же остановилась. Эмили только что вернулась в комнату вместе с Уинстоном и Шейном, сразу же заметила Аманду и собиралась хорошенько отчитать свою младшую сестренку. У той был очень виноватый вид. Эмма удовлетворенно кивнула – сцена, свидетелем которой она стала, позабавила ее. Эмили, при всей своей молодости и легкомыслии, может быть очень строгой, когда хочет.
Шейн отошел от Уинстона и Эмили и в этот момент пересекал комнату. Эмма взглядом следила за ним. Он остановился около Дэвида, отозвал отца Полы в сторону и начал что-то горячо ему говорить. Шейн сегодня сам не свой. У него какой-то отсутствующий вид. Ей пришло в голову, что, возможно, ему наскучило ее семейное сборище. А может быть, он просто озадачен предстоящей поездкой в Нью-Йорк.
Что касается рыжеволосой Сары, то ее внучка, кажется, совершенно не интересуется Шейном. Может быть, Эмили преувеличила? Нет, определенно нет. Сара, прилепившаяся к Джонатану, как ракушка к килю корабля, самим своим поведением убеждала Эмму, что Шейн ей отнюдь не безразличен. Если бы Шейн больше ничего не значил для нее, она не сидела бы в уголке, стараясь не попадаться ему на глаза. Может быть, она использует Джонатана в своих целях, поскольку он под рукой? Или между ним и Сарой возник в последнее время союз, преследующий какие-то особые цели? А если так, то какие? В прошлом между ними никогда не было особой близости.
Эмма испытующе глядела на это спокойное и улыбающееся лицо Джонатана, отмечая для себя его хладнокровное и спокойное поведение. Как обезоруживающе приветлив он умеет быть! Он умен, но далеко не так умен, как ему кажется. Он научился искусству скрывать свои мысли – скорее всего, у нее же. Но поскольку она делает это лучше, чем он, ему ее не обмануть. У нее нет бесспорных доказательств его предательства, ничего конкретного, с помощью чего она могла бы припереть его к стенке, – и все же она чувствует, что он задумал что-то недоброе.
Когда Эмма приехала утром в церковь Фарли, Джонатан бросился к ней и сказал, что будет у нее рано утром в понедельник и принесет ей новые расчеты по оценке здания «Эйр коммюникейшнс». Она лишь кивнула, лицо ее осталось непроницаемым. Но она сразу задала себе вопрос, почему он вдруг решил, что оценка стоимости здания уже не так срочно нужна, что с этим можно подождать до понедельника. Она в последнее время не раз напоминала ему, что это дело срочное. Эмме не нужно было долго ломать голову, чтобы догадаться, каков ответ. Джонатан знает, что оценка здания уже не слишком нужна, потому что ему известно, что сделка с «Эйр коммюникейшнс» провалилась. Ни она, ни Пола не упоминали о неудаче переговоров, значит, он мог получить информацию только от Себастьяна Кросса и только в последние двадцать четыре часа.
Этот разговор в церкви, вместе с тем, что Эмили рассказала ей накануне вечером, убедил Эмму, что Джонатан каким-то образом связан с Кроссами, в сговоре с ними. Но с какой целью?
Вот этого она не знает. Но скоро выяснит. Она вовсе не намерена в лоб атаковать Джонатана в понедельник утром. Не в ее привычках открывать свои карты, когда их можно разыграть по-другому. Она позволит ему самому затянуть петлю на своей шее. На следующей неделе она поедет в Лондон и начнет свое собственное расследование. Не привлекая внимание. Поведение Джонатана сегодня только подтвердило ее неотступное подозрение, что ему нельзя доверять, – чувство, от которого она не может отделаться уже пару месяцев. Сам того не сознавая, он насторожил ее еще больше. Если бы он действовал по-настоящему умно, он должен был бы сегодня вести себя так, как будто вопрос о сделке с «Эйр коммюникейшнс» еще не решен. Он допустил маленький промах – но в ее глазах это – роковая ошибка.
В это мгновение Джонатан случайно повернулся и встретился с ней глазами. Он широко улыбнулся и пружинящим шагом направился через комнату к ней.
– Господи, бабушка, почему ты стоишь здесь в полном одиночестве? – заботливо спросил он. Не дожидаясь ответа, продолжил: – Тебе что-нибудь нужно? Бокал шампанского или, может быть, чашку чая? Иди сюда, садись. Ты, наверное, устала. – Он ласково взял ее за руку. Каждое его движение выражало любовь к ней.
– Нет, спасибо. Мне ничего не нужно, – ответила Эмма. – И я ничуть не устала. По правде сказать, я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас. – Она улыбнулась ему так же фальшиво-приветливо, как до этого он – ей. Аккуратно высвободив свою руку, она заметила: – Я получила огромное удовольствие, наблюдая за всеми вами. Ты не поверишь, как много можно узнать о людях, когда они считают, что на них никто не смотрит. – Ее глаза буквально вперились в его лицо.
Она выжидала.
Он поежился под ее неотступным взглядом, но глаз не отвел и сумел сохранить открытое и искреннее выражение лица. Правда, рассмеялся немного раньше и немного громче, чем следовало, когда сказал:
– Ты наш главный козырь, бабушка.
«А ты, возможно, тот самый джокер в моей колоде», – холодно подумала Эмма. Вслух она спросила:
– Что происходит с Сарой? Она всех сторонится – кроме тебя, конечно.
– Она не очень хорошо себя чувствует, – ответил он без промедления. – Сильная простуда.
– Мне так не показалось. По-моему, она совершенно здорова, – сухо заметила Эмма, бросив мимолетный взгляд на Сару.
Эмма неожиданно сделала шаг назад от Джонатана и снова посмотрела ему прямо в глаза:
– Вы вместе приехали? Ты когда прибыл в Йоркшир?
– Нет, врозь. Сара – поездом, вчера вечером. А я – на машине, сегодня утром. – Сказано все это было довольно твердо, и он улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.
Эмма заметила тень неискренности, промелькнувшую в его взгляде. Она несколько секунд изучающе смотрела ему в лицо. «Безвольная линия рта, как у Артура Эйнсли», – подумала она и сказала:
– Я рада, что ты приглядываешь за Сарой сегодня, Джонатан. Очень мило с твоей стороны.
Он ничего не сказал и сменил тему, еще раз спросив:
– Не хочешь ли ты присесть, бабушка?
– Пожалуй.
Он подвел ее через всю комнату к Шарлотте и Натали, и Эмма с трудом удержалась от смеха: «Ага, значит, вот где, по его мнению, мое место – с дамами преклонных лет», – подумала она с некоторой горечью.
Он усадил ее на диван, перемолвился несколькими словами со своими двоюродными бабушками и ушел, снова направляясь к Саре.
Эмма смотрела на него с чувством грусти и разочарования. Она видит его насквозь. Точно так же, как в свое время его отца, Робина. Всю жизнь она была на несколько ходов впереди него, а он вечно раздражался и выходил из себя. Вздохнув, Эмма откинулась на подушки дивана, взяла чашку чая у одного из официантов и повернулась к своим золовкам. Натали, жена Фрэнка, сегодня была необыкновенно разговорчива и скоро полностью взяла инициативу в разговоре в свои руки: она без конца говорила о своей единственной дочери, Розамунд, которая живет в Италии со своим мужем-дипломатом. Шарлотта и Эмма слушали, время от времени понимающе переглядываясь, но вскоре Эмма потеряла интерес к разговору и снова оказалась во власти своих мыслей.