Они отыскали такое место на склоне, откуда просматривался поворот дороги, и до того Сергею Петровичу вдруг понадобился именно этот поворот, что он с Мача семь потов согнал, заставив ломать ветки и делать целое укрытие для коней.
Потом они, гусар и его пылкий помощник, зарядили все имевшиеся в наличии пистолеты и сели в засаду.
Наблюдать за ними сперва было – одно удовольствие.
Адель и Ешка со смеху покатывались – и действительно, никто ведь не знал, далеко ли направились фуражиры, этой ли дорогой будут возвращаться. Сергей Петрович уловил доносившийся из лесной глубинки смех – от чего упрямства у гусара только прибавилось. Он сидел в седле, судорожно вытянувшись в струнку, и лишь крутил длинный ус. Ему теперь непременно нужно было вытворить что-то этакое, боевое, отчаянное!
Поручик Орловский, разумеется, нюхнул в своей жизни пороха, но он видел, что и Адели этого удовольствия досталось немало. Самолюбие не позволяло ему оказаться менее лихим воякой, чем побывавшая в Испании маркитантка, к тому же, не он ее, а она его отбила у черных улан. А гусарское самолюбие – штука опасная.
Проторчали Сергей Петрович с Мачем в дурацкой засаде часа этак четыре.
И доводы рассудка на них уже не действовали.
– Шлея под хвост попала, – весьма неуважительно определил ситуацию Ешка. – Ждут, пока у совы хвост расцветет. Послушай, да ну их! Поедем! У меня дети некормленные… Досидимся тут до неприятностей!
– Их нельзя оставлять, – со вздохом отвечала Адель. – Они же – хуже твоих детей…
На сей раз любовь дала маркитантке глупый совет. Ехать дальше не то что имело смысл – было просто необходимо!
Увидев, что некому больше смотреть на воинские подвиги, Сергей Петрович очень бы обиделся, рассердился, покинул бы боевой пост и с чистым сердцем отправился догонять Адель, Ешку и кибитку. Он выругал бы беглецов – и напрочь забыл о фуражирах, увлеченный дальнейшими дорожными приключениями. А Мач, при всей страсти к свободе, не стал бы в одиночку торчать в кустах на склоне.
Но в Адели некстати и не вовремя проснулась курица-наседка, желающая непременно оберегать родимых и любимых цыплят, даже если главный цыпленок – тридцати лет от роду и с седыми висками.
С фуражирами же вышло вот что. Они доехали до усадьбы соседнего помещика, где возглавлявший их капрал велел вызвать старосту и сообщил, сколько и чего причитается забрать. Немного взяли из помещичьей клети, за прочим неторопливо поехали по дворам. И в каждом дворе, указанном старостой, велели хозяину запрягать лошадь, чтобы сам же он реквизированную у него муку и крупу, сено и даже солому довез до расположения французской армии.
Понемногу образовался целый обоз из трех телег, принадлежавших фуражирам (это были повозки для палаток), и девяти крестьянских. Еще к телегам привязали скотину – овец и телят. И двинулись в обратный путь.
Впереди ехали всадники, весело переговариваясь и даже пытаясь петь – недаром же староста, всячески спасая помещичье и свое личное добро, угостил их хмельным темным пивом.
Сзади, так и норовя отстать, тащились телеги.
И выползла эта процессия из-за холма, и оказалась в поле зрения гусара, когда и он, и Мач совсем уж ошалели от долгого ожидания.
Адель и Ешка даже позабыли о гусарской придури, они разбили-таки бивак на вершине холма и послали детей пошарить по кустам, набрать грибов, а луковица, кусочек сала и сковородка в Ешкином хозяйстве были.
И цыганята весело замельтешили в лесу, перекликаясь, затевая игры, а Ешка заранее крошил луковицу, а маркитантка пыталась разглядеть небо сквозь старую сковородку – и действительно, светилась на черном днище подозрительная точка… Но тут грянули два выстрела! И еще два!
Вооруженная сковородкой Адель побежала на шум – и увидела, как из-за веточного занавеса галопом несутся вниз по откосу Сергей Петрович и Мач, вопя и стреляя на скаку.
План гусара, в сущности неглупый, будь у него еще пяток бойцов, к сожалению, удался.
Он своими двумя выстрелами сшиб наземь двух фуражиров, замыкавших компанию всадников. Прочих пятерых испуганные кони унесли вперед. Выстрелы Мача произвели разве что шумовой эффект. И оба лихих бойца выскочили на дорогу как раз между телегами и всадниками.
Третий выстрел гусара, сделанный на скаку, тоже достиг цели, но всего лишь подбил противника, не выкинув его из седла. Зато третий выстрел Мача угодил в упряжную лошадь.
Сергей Петрович разделил противника на две неравные группы, не позволив конным сопровождающим укрыться за телегами и палить по нему оттуда. И это было хорошо. Но он никак не позаботился о том, чтобы помешать им удрать. И это было плохо.
Конечно, он налетел вихрем, он обнажил саблю, он заорал, нанося великолепный удар: «Вот те раз, а другой бабушка даст!», он скинул наземь одного противника, другого и третьего, он и на четвертого замахнулся, но тут пятый, схватившись с Мачем, так стал теснить неумеху, что пришлось спешить на выручку. Звон и скрежет сабель стояли над дорогой, ругань гремела, конские копыта выбивали бешеные дроби, тележные колеса скрипели так, что у непривычного человека челюсти бы свело. Это возницы девяти крестьянских телег, мгновенно воспрянув духом, стали разворачивать коней, торопясь подальше от побоища.
Напрасно завопил им вслед Мач, чтобы остановились, рассчитывая, что они поделятся с освободителями съестным! Они улепетывали, спасая свое имущество, так, будто гнался за ними сам нечистый. Овцы и телята, непривычные к таким скачкам, тоже неслись бок о бок с хозяйскими телегами. И тоже вносили свою ноту в общую симфонию схватки.
Пока Сергей Петрович выручал Мача, один из невредимых всадников помог сесть на лошадь раненому и они под шумок ускакали.
Мач, как человек хозяйственный, бросился разоружать подстреленных фуражиров. Сергей Петрович взял у него пистолет и нацелил на спешенных пруссаков. Вид у него был – хоть конную статую лепи! И он, усмехаясь, поглядывал в ту сторону, откуда наверняка следила за молниеносным побоищем Адель.
В тех трех повозках, которые шли первыми, было совсем не то продовольствие, на которое рассчитывал эскадрон. Фуражиры хотели поберечь полковых лошадей и нагрузили на первые повозки сено с соломой.
К той печальной минуте, когда возчики под пистолетным дулом выдали Мачу эту военную тайну, и подбежала вооруженная сковородкой Адель.
– А вот и добыча! – приветствовал ее Сергей Петрович, донельзя довольный своим успехом. Сверкнули в гордой молниеносной улыбке белейшие зубы, прозвучал короткий победный смешок.
– Сам ты сейчас станешь добычей! – рявкнула Адель. – Двое-то ушли! Они сейчас весь корпус приведут!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});