— Так я могу пройти? — уточняю у вахтерши.
— Анька, — внезапно орет бабка, увидев мелькнувшую в коридоре русую девчонку в красном домашнем платьице с белыми цветочками.
— Что вам, Марь Степанна? — девушка снова появляется в проеме, оглядывая меня заблестевшими от любопытства синими глазами.
— Тут к Светке из 204-й ухажер пришел, — бурчит старуха, поправляя серый платок на голове. Зачем она носит его в помещении, так и осталось для меня загадкой.
— Скажи ей, пусть выйдет, посмотрит. А то она мне ничего не говорила, что к ней кто-то должен прийти. Теперь вот не знаю, пропускать этого Ромео или не пропускать.
— Хорошо, Марь Степанна, — девчонка, стрельнув в меня напоследок глазками, исчезает.
Через минуту появляется Света. Шатенка явно недавно вылезла из душа. Махровый халат облегает ее с ног до головы, на нежной коже трепетно дрожат прозрачные капельки воды. Мокрая челка, выглядывающая из-под большущего тюрбана-полотенца, приклеилась к розовому распаренному лобику.
— Ишь, бесстыдница. Ты чего в таком виде вылезла? Ни совести, ни стыда у этой молодежи, — продолжает ворчать старуха.
— В каком виде была, в таком и вылезла, Марь Степанна, — с достоинством отвечает девушка, — в конце концов, я же не голая. Вам бы лишь бы придраться.
Бабка что-то тихо бурчит в ответ, но ее уже никто не слушает.
— Привет, Свет. Я наконец-то добрался до тебя, — улыбаюсь шатенке.
— Привет. Долго же ты шел. Целую неделю, — девчонка насмешливо смотрит на меня, затем ее взгляд перемещается на цветы.
— Это мне?
— Тебе и только тебе, — шутливо отвечаю, протягивая букет, — ты достойна этих роскошных роз.
Вахтерша саркастически хмыкает, но мы не обращаем на нее внимания.
— Спасибо, — тихо говорит девушка. Ее лицо освещает теплая искренняя улыбка. Пухлые алые губки раздвигаются, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.
Света берет букет обеими руками и, прикрыв глаза, мечтательно вдыхает пьянящий цветочный аромат, зарываясь лицом в нежные бархатные лепестки.
— Вы тут долго стоять будете? — начинает высказывать недовольство вахтерша. — Устроили здесь место для свиданий. Либо проходите, либо идите на улицу.
— Ах да, — спохватывается шатенка, — пошли.
— Чтобы до одиннадцати часов закончили свои посиделки, — преследует нас крик Марьи Степановны, — иначе сама приду и выгоню на улицу твоего хахаля.
— Чего она такая злая, эта бабка? — недовольно бурчу, пока мы идем к комнате шатенки.
— Злая? Да нет, скорее строгая, — отвечает Света, продолжая на ходу любоваться букетом, — беспокоится за нас. Марь Степанна ворчливая, доставучая, иногда бывает настоящей язвой, но нам как родная. Она раньше преподавала в нашем техникуме, потом ушла на пенсию, а сидеть дома скучно. Просилась обратно, а человека на ее место уже взяли. Вот и работает вахтером пока. Но за девочек сражается, как лев. В прошлом году Ирку хотели исключить из техникума за плохую успеваемость. А у девчонки мать больная, брат маленький и отец пьет, так она подрабатывала в свободное время, чтобы близким помочь. Готовила, убирала, следила за детьми в одной семье, работников торговли, по-моему. Когда ее исключать собрались, Марь Степанна такой разнос в деканате устроила, что им тошно стало. И сколько еще подобных случаев было. Так что человек она хороший. Мы ее любим, а она нас.
— Понятно. Значит, бабка боевая, и любому за вас глотку порвет.
— А ты как думал? — лукаво смотрит на меня Света. — Так что веди себя хорошо. Если что, натравлю на тебя Марь Степанну.
— О нет, только не это, — умоляюще произношу я, — обещаю быть хорошим и добрым. И не приставать. Почти.
— Маловат ты еще для приставаний, — назидательно говорит шатенка, — подрастешь чуть-чуть, тогда посмотрим.
— Мал, да удал, — театрально выпячиваю грудь и разворачиваю плечи, — и вообще, ты меня недооцениваешь, принцесса.
Девчонка тихонько прыскает в кулачок.
— Ты такой забавный, — ее голос подрагивает от еле сдерживаемого смеха.
Мы, наконец, подходим к двери с номером «204».
— Подожди минутку, — просит девушка, — я сейчас переоденусь и тебя позову.
— Без проблем, — пожимаю плечами, — давай.
— Я быстро, — обещает шатенка и исчезает за дверью. Внутри раздаются неразборчивые голоса, затем шум затихает.
Пока Света приводит себя в порядок, погружаюсь в свои мысли. Помещение у нас уже есть. Все вопросы с его передачей военно-патриотическому клубу решились удивительно быстро, благодаря помощи главного комсомольца. Никаких бюрократических проволочек. Даже как-то пугающе легко. Такое впечатление, что кто-то незримый, там наверху, помогает и направляет меня.
Вчера, после разговора с Морозовым, мы сразу поехали смотреть подвал.
Начальника жэка не было на месте. Максим на минутку отлучился в бухгалтерию, где работала его знакомая, а секретарша, уже собиравшаяся домой, встретила нас с Зориным недовольной гримасой и просьбой зайти по своим вопросам завтра. Но когда в приемную зашел Молодцов, она сразу же засияла ослепительной улыбкой. Ключи от подвала для «Максима Петровича» нашлись моментально.
Помещения, которые нам предложили под клуб, располагались в соседнем подъезде. Шесть просторных комнат нам понравились. Комнаты оказались даже не подвалом, а скорее цокольным этажом, с окнами, выходящими на поверхность мостовой. Большой зал с борцовским ковром и скамейками, расставленными у стенок, сразу произвел на нас впечатление. Остальные комнаты были поменьше. В одной из них находились стойка со штангой, набор гантелей и гирь на резиновом коврике, шведская стенка, самодельный турник и брусья из железных балок. Еще одна комната была раздевалкой. На стены были вбиты планки с железными крючками для одежды, а по углам расставлены такие же скамеечки, как и в зале, но размерами поменьше. Четвертое помещение являлось тренерской. Там ничего не было, кроме покосившегося стола и двух старых стульев. Как пояснил нам Максим, раньше там была нормальная мебель, но после отъезда тренера по борьбе ее забрал жэк.
Две оставшиеся небольшие комнаты сверкали голыми стенами с немного облупившейся краской.
Пообщавшись с Игорем Семеновичем, мы решили сделать одну из них столовой, а другую использовать для совещаний нашего «актива». Максиму сказали, что нас все устраивает, и попросили техплан помещений. Комсомольский активист убежал к терпеливо дожидающейся нас сотруднице жэка. Через минут двадцать он вернулся, отдав нам связку ключей и предложив начинать обустраиваться. Письма в жэк и другие необходимые документы