дневным полумраком — внезапно ощущаю ностальгию, вспоминая, как в «той жизни» лакомился в «Снежинке» мороженым с родителями и дедом.
Кафе относительно пусто. В углу сидит молодая семья, кормящая мороженым карапуза лет пяти. За пару столиков от них о чем-то шепчется парочка студентов, в глубине зала беседуют, попивая кофе, три мужика средних лет. Присутствующие окидывают нас короткими взглядами и возвращаются к своим делам.
Выбираем небольшой столик рядом с окном. Складываем верхнюю одежду на одно из сидений. Галантно помогаю Ане освободиться от пальто, а потом, под понимающие взгляды товарищей и веселое подмигивание Паши, отодвигаю перед ней стул. Николаенко величественно присаживается, держа спинку прямо. Интересно, откуда у советской девушки такие аристократичные манеры? Надо потом поинтересоваться ее родословной. Может, я с потомственной дворянкой общаюсь? Голубая кровь, белая кость…
Ребята ерзают, поудобнее устраиваясь на сиденьях. Я подтягиваю к себе темно-бордовую папочку с золотистой надписью «Меню» и начинаю изучать ее содержимое, пробегая взглядом сероватые, местами слипающиеся буквы, отпечатанные на машинке. Ага, вот нашел: Мороженое «Снежинка» с шоколадным сиропом, фруктами и тертыми орехами. Рубль сорок порция.
— Молодой человек уже выбрал, что будет заказывать? — раздается над ухом.
Поднимаю глаза. Чуть в стороне от меня стоит улыбающаяся полненькая официантка лет тридцати, в белоснежном фартуке и таком же чепчике, из-под которого кокетливо свисает золотистая челка.
Паша, Иван и Аня стреляют в меня вопросительными взглядами.
— Молодой человек, — улыбаюсь в ответ работнице общепита, — хочет заказать для себя и друзей четыре порции мороженого «Снежинка», четыре молочных коктейля, а на десерт, немного попозже, чай и пятьсот граммов порезанного на маленькие ломтики торта «Наполеон».
Официантка кивает, сосредоточенно записывает мой заказ в маленький блокнотик и уходит, бросив на меня изумленный взгляд. Удивляется, что школьник так деньгами разбрасывается.
— Леш, а это не дорого обойдется? — Николаенко встревоженно смотрит на меня. — У меня только рубль имеется.
— Действительно, Лех, что-то ты много заказал, — поддерживает девушку Иван, — денег-то нам хватит? У меня копеек восемьдесят на кармане.
— Ребята, сегодня я вас угощаю, — жестом предупредительно останавливаю Пашку, тоже рвущегося что-то сказать, — вы помогли мне сделать большое дело. Мы сработали как одна команда, и у нас все получилось. Поэтому давайте не будем дальше обсуждать эту тему, а просто посидим в кафе, пообщаемся и съедим лучшее мороженое в городе.
— Лешка, ты точно клад откопал, — в глазах Амосова мелькают лукавые искорки, — а может, ограбил кого?
Пашкина голова сотрясается от легкого подзатыльника.
— Ваня, ты задолбал!!! — обиженно взвывает Амосов.
— Не говори глупостей, — назидательно говорит Иван, — придумал тоже «ограбил». Ты Шелестова с шоблой Быка не ровняй. И вообще, захочет Леша, сам расскажет, откуда у него бабки.
— Да тут никакого секрета нет, — немного смущенно отвечаю Амосову, — родители регулярно дают деньги на всякие мелочи, школьное питание, дарят на день рождения, просто я их уже несколько лет никуда особенно не трачу. Вот и накопилась приличная сумма.
Наш разговор прерывается подошедшей официанткой с подносом. На столе поочередно появляются стеклянные вазочки с горками белоснежного пломбира, обильно политого темным жидким шоколадом, посыпанного тертыми орехами и кусочками фруктов. Все это великолепие прикрывает собой основу из безе. Умелые руки работницы общепита мелькают как молнии, расставляя молочные коктейли с тающей на бокалах нежной пенкой и лопающимися воздушными пузырьками.
— Леш, а что дальше? — задумчиво спрашивает Аня.
— В смысле? — интересуюсь я.
— Ну вот, организовал ты… мы, — поправляется одноклассница, — встречу с ветераном. Послушали, похлопали и разошлись. Через несколько дней большинство все забудет. Что дальше? Чего ты хотел этим добиться? Заработать очки перед директором и завучем? Начать карьеру в комсомоле?
— Видишь ли, Ань, это очень сложно рассказать в двух словах, — я на секунду задумываюсь, как донести свои мысли до Ивана и девушки, с интересом ожидающих моего ответа. Только Пашке все нипочем. Амосов выложил на тарелочку соломинку и увлеченно смакует напиток, не обращая внимания на белую полоску молока на верхней губе.
— Паша, не будь хрюшей, — подаю ему салфетку.
— Ага, спасибо, — бормочет Амосов, вытирая пенку. Под негодующим взглядом Вани, у которого явно чешутся ладони, Пашка аккуратно складывает руки, как на школьном уроке, и, изображая невинного ангелочка, с преувеличенным вниманием смотрит на меня.
— Ладно, давайте пока мороженого поедим, — предлагаю я.
Амосов радостно кивает и начинает энергично работать ложкой, Ваня с задумчивым видом тянет из соломинки коктейль. Аня ест пломбир маленькими порциями по половине ложечки, закатывая глаза от гастрономического экстаза. Через пять минут Николаенко решительно отставляет опустевшую вазочку, Ваня с тяжелым вздохом откидывается на спинку стула, только Пашка продолжает увлеченно хрустеть остатками льдинок коктейля.
— Леш, ты не ответил на вопрос, — напоминает мне девушка.
— Хорошо, Аня, я поясню, — вдыхаю, набирая в грудь воздух перед продолжительным монологом. — Помните цитату знаменитого чехословацкого журналиста Юлиуса Фучика в «Репортаже с петлей на шее»: «Бойся равнодушных! Именно с их молчаливого согласия творится все зло на Земле». Это немного перефразированные слова Роберта Эберхарда, вымышленного персонажа романа Бруно Ясенского «Заговор равнодушных». Впрочем, речь не об авторстве этого выражения. Я не хочу оставаться равнодушным. И желаю сделать все возможное, чтобы окружающие меня люди не становились ими. Чтобы идти в будущее, надо помнить и ценить свое прошлое. На зыбком песке не построить прочное здание. Для движения вперед нужна основа, на которой общество будет стоять как на прочном фундаменте. Сегодня мы школьники, а завтра станем учеными, инженерами, офицерами и врачами. От нас в том числе зависит, каким будет будущее, сможем ли мы в нужный момент не дрогнуть и встать на защиту своей Родины. Дело в том, что сегодня мы воспринимаем многое как должное и не задумываемся, какой ценой добились этого предыдущие поколения, пережившие две войны, голод, восстановление страны из руин. Вот об этом я и хочу напомнить. Заставить задуматься, осознать и понять.
— Какие-то слишком взрослые у тебя мысли, Леша, — Иван серьезно смотрит мне в глаза, — ты как старик рассуждаешь.
— Просто в последнее время много читал и думал, — криво усмехаюсь я, — дальше продолжать? Я не договорил.
— Продолжай, Леш, — Николаенко сердито тыкает локтем в бок Вани, — мы тебя слушаем.
Очередное озарение накатывает неожиданно. Вся жизнь ребят в