— Так это же благородный Чандос! — крикнул кто-то. — Это добрый сэр Джон!
Разгневанный начальник порта мгновенно расплылся в улыбке:
— Промашка вышла, сэр Джон! Вы уж простите меня за грубую речь, да только нам в портах житья нет от знатных молокососов! Отрывают нас от дела и еще винят, отчего это мы не меняем отлив на прилив или южный ветер на северный. Так чем я могу вам услужить?
— Вон тот парусник, — сказал Чандос, указывая на прыгающий вдали по волнам белый треугольник. — Откуда он и куда направляется?
Кок Бэддинг приставил крепкую ладонь к зорким глазам.
— Так он только-только отчалил, — сказал он. — «Ла Пусель» привез вино из Гасконии, а назад везет бочарную клепку.
— Скажи, а перед самым отплытием на него никто не сел?
— Не могу сказать. Я никого не видел.
— А я видел! — крикнул моряк из толпы. — Стою я на краю пристани и чуть в воду не полетел, так он меня оттолкнул. Рыжий такой, щуплый и дышал, будто от города всю дорогу бегом бежал. Я ему и тумака толком не отвесил, как он прыгнул на борт, а они сразу отдали концы и повернули в море.
Чандос коротко объяснил Бэддингу суть дела, а толпа с жадностью ловила каждое слово.
— Э-гей! — завопил кто-то. — Сэр Джон верно говорит. Видите, куда его нос смотрит? В Пикардию он идет, а не в Гасконь, клепка там или не клепка.
— Ну, так мы его изловим! — крикнул Кок Бэддинг. — Пошли, ребята! Моя «Мари-Роз» уже готова отчалить. Кому охота немножко поплавать и подраться?
Вся толпа ринулась к сходням. Но дюжий моряк не собирался брать всех и каждого.
— Нет, Джерри! Сердце у тебя храброе, да только разжирел ты для такой работы. Эй, Люк, и ты, Томас, братья Дидсы и Уильям из Сэндгета, вы будете управляться с парусами. А теперь те, кто хорошо дерется. Поплывешь с нами, благородный сэр, хоть ты росточком и не вышел?
— Молю тебя, милорд, отпусти меня с ними! — вскричал Найджел.
— Отправляйся, Найджел. А твоего коня и доспехи я вечером доставлю в Кале.
— Жди меня там, мой благородный господин. И с божьей помощью я привезу туда Рыжего Хорька.
— На борт! На борт! Время не ждет! — нетерпеливо кричал Бэддинг, а его матросы уже ставили парус. — А ты еще кто такой?
Обращался он к Эйлуорду, который проталкивался по сходням следом за Найджелом.
— Куда мой господин, туда и я! — крикнул Эйлуорд. — Посторонись, шкипер, а то как бы тебе не пожалеть!
— Клянусь святым Леонардом, лучник, — буркнул Кок Бэддинг, — будь у меня время, я бы тебя проучил. А теперь попяться, не загораживай дорогу другим!
— Нет, уж лучше ты мне дороги не загораживай! — воскликнул Эйлуорд, обхватил Бэддинга поперек живота и бросил в воду.
Толпа угрожающе взревела, потому что Бэддинг был героем Пяти Портов и ни разу еще не встречал соперника, равного себе. По сей день сохранилась эпитафия, указывающая, что он «утихомиривался, лишь подравшись всласть». И потому, когда он как утка вынырнул, ухватился за канат и вскарабкался по нему на пристань, все благоговейно замерли, чтобы в подробностях увидеть, какая ужасная судьба постигнет дерзкого чужака. Но Бэддинг, вытряхивая соленую воду из волос и протирая глаза, оглушительно захохотал.
— Ты честно заработал свое место, лучник, — сказал он. — Тебя-то нам и надо. А где Черный Саймон из Норича?
Вперед вышел смуглый молодой человек с худощавым суровым лицом.
— Вот я, Кок, — сказал он. — Спасибо, что берешь меня.
— Еще ты, Хью Бэдлсмир, и ты, Хэл Мастерс, и ты, Дикон из Рая. И хватит. А теперь, во имя Божье, отчаливаем, не то нам их до темноты не нагнать.
Большой парус и передние паруса были поставлены, и десятки ретивых рук принялись шестами отталкивать «Мари-Роз» от пристани. Паруса наполнились ветром, и, накренившись, вся содрогаясь от нетерпения, словно гончая, рвущаяся со сворки, она пронеслась через выход из гавани в пролив. «Мари-Роз» из Уинчелси была знаменитым корабликом, и много раз ее дерзкий владелец, полуторговец-полупират Кок Бэддинг, приводил ее в порт с богатым грузом, взятым где-то в Ла-Манше и оплаченным не деньгами, а кровью. Хоть была она невелика, но ее быстрота и свирепость владельца превратили ее в пугало всего французского побережья. Да и купцы из Фландрии или балтийских портов, входя в Па-де-Кале, боязливо вглядывались в отдаленный берег Кента, не появится ли на фоне меловых обрывов зловещий лиловый парус с золотым изображением святого Христофора. Теперь, когда суша осталась позади, «Мари-Роз» неслась под всеми парусами, разрезая высоким острым носом пенные волны.
Кок Бэддинг с небрежным видом прохаживался по палубе и поглядывал то на надутые паруса у себя над головой, то на наклонный белый треугольник, четко выделявшийся на фоне ясного синего неба. Позади виднелись кэмберские болота, холмы Уинчелси и Рая и цепь береговых обрывов за ними. Слева вздымались огромные меловые утесы Фолкстона и Дувра, а вдали на горизонте серой дымкой маячил французский берег, куда устремлялись беглецы.
— Клянусь святым Павлом! — воскликнул Найджел, жадно всматриваясь в даль над пляшущими волнами. — Сдается мне, мастер Бэддинг, что мы их нагоняем!
Шкипер оценил расстояние опытным взглядом, а потом перевел глаза на клонящееся к западу солнце.
— У нас до темноты есть еще четыре часа, — сказал он. — Но коли мы их за этот срок не захватим, они ускользнут. Ночи теперь черней волчьей пасти, и гнаться за ними, не видя, куда они поворачивают, никому не по силам.
— Но разве ты не можешь догадаться, в какой порт они направляются, и перехватить их там?
— Неплохо придумано, маленький сквайр! — воскликнул Бэддинг. — Коли они везут вести французам под Кале, то ближе всего к Сент-Омеру будет Амблетез. Но моя девочка бежит в полтора раза быстрее этой лохани, и, если ветер не переменится, мы управимся задолго до сумерек. Э-эй, лучник! В море-то ты меня бросил, чтобы с нами пойти, а теперь и сам не рад?
Эйлуорд сидел на привязанном к палубе перевернутом ялике, зажимал в ладонях позеленевшее лицо и жалобно постанывал.
— Я бы хоть сейчас опять скинул тебя в море, шкипер, — ответил он, — лишь бы убраться с твоей чертовой посудины на берег. А может, хочешь поквитаться? Так я только спасибо тебе скажу, коли ты мне пособишь перевалить за борт, потому что я тут лишний груз. Кто бы мне сказал, что Сэмкин Эйлуорд от часа на соленой воде всех сил лишится? Будь проклят тот день, когда я покинул красные вереска Круксбери и твердую землю!
Кок Бэддинг зычно захохотал.
— Ничего, лучник, не кручинься, — сказал он. — На этой палубе охали люди почище тебя и меня. Как-то довелось мне везти во Францию самого принца и десять лучших его рыцарей, ну в жизни я не видывал одиннадцать таких зеленых лиц! А ведь и месяца не прошло, как под Креси к ним все силы вернулись. То же и с тобой будет, когда настанет время. Уткнись-ка крепкой своей головой в настил, и скоро тебе полегчает. А мы их нагоняем! С каждым порывом ветра.